Тем временем шеф-инспектор Кэмпбэлл обследовал палату в надежде обнаружить отпечатки пальцев. Контролю подверглись все стены, столы, окна, кровати, стулья, бутылочки с лекарствами и игрушки. Были зафиксированы сотни отпечатков пальцев. Одновременно снимали отпечатки пальцев всех служащих госпиталя, входивших в детскую палату за последнее время. Выяснилось, что все обнаруженные отпечатки принадлежат врачам, сестрам, детям и их посетителям, за исключением нескольких отпечатков пальцев и целой руки на бутылке под кроватью Джюн.
Криминалисты пришли к выводу, что это отпечатки убийцы ребенка. Но на всякий случай они составили список лиц, которые в последние месяцы входили в палату или разливали дистиллированную воду. Их отпечатки также сравнили с отпечатком на бутылке… Безрезультатно.
Отпечаток на бутылке явно принадлежал неизвестному убийце.
Кэмпбэлл разослал фотографии этих отпечатков в Скотланд-ярд и во все местные дактилоскопические бюро Великобритании. Но все бесполезно. Воздушной почтой фотографии отпечатков послали также в дактилоскопические бюро за пределы Великобритании. Не исключена возможность, что преступником мог оказаться какой-нибудь матрос или иностранец, временно оказавшийся в Блэкбурне. Но и эти усилия не увенчались успехом. Наиболее вероятным все же было предположение, что убийца из Блэкбурна или его окрестностей. В пользу такого мнения свидетельствовало хорошее знание им местности и привычек ночных сестер больницы.
20 мая Кэмпбэлл предложил собрать отпечатки пальцев всех взрослых мужчин Блэкбурна, а также рабочих, приезжающих в Блэкбурн на работу. Город насчитывал 110 000 жителей и около 35 000 семей. Кэмпбэлл считал, что придется собрать 50 000 отпечатков пальцев, чтобы сравнить с ними отпечаток с места преступления. Его предложение было столь необычным, что он сам не смел надеяться на его осуществление. Было известно, что по крайней мере в Англии ничего подобного не предпринималось. И никто не мог гарантировать, что эта грандиозная работа приведет к положительным результатам.
Не было закона, который мог бы принудить население подвергнуться дактилоскопированию. Едва ли в какой-нибудь другой стране, кроме Англии, так прочно укоренилось мнение, что регистрация отпечатков пальцев всегда связана с преступлением и унизительна для свободного гражданина. Сколько граждан уклонится от дактилоскопирования и поставит под сомнение успех дела? И все же решили попробовать. Чтобы облегчить осуществление этого плана, инициатива исходила не от полиции, а от мэра Блэкбурна, который обратился к жителям за добровольной помощью. Он заверил, что после сравнения все отпечатки будут уничтожены и ни в коем случае не будут переданы в дактилоскопическую картотеку. Мэр также официально гарантировал, что отпечатки пальцев граждан будут сравнивать только с отпечатком на бутылке и ни с какими другими отпечатками разыскиваемых преступников. Это означало, что полиция сознательно отказывалась от шанса обнаружить других разыскиваемых преступников. И, наконец, было решено, что полицейские, которые будут снимать отпечатки, пойдут сами из дома в дом, чтобы никому не пришлось ходить в полицейский участок.
Когда 23 мая, спустя восемь дней после убийства, началась эта операция, в полиции Блэкбурна царило невероятное волнение. Но первый день прошел без затруднений. Всеобщее возмущение преступлением, жгучее желание найти преступника заставили отступить на задний план все прочие соображения. Избирательные списки помогли охватить все население. Для приезжавших в город на работу использовали платежные ведомости предприятий. Некоторые дома приходилось посещать по несколько раз, но в конце июня, то есть через шесть недель, было собрано 20 000 отпечатков.
20 000! Но разыскиваемых отпечатков среди них не было. Напряжение росло изо дня в день. К середине июля уже были охвачены 30 000 жителей. Но и теперь цель не была достигнута. 30 000! Страшная трата времени и средств — и никаких видов на успех. Но отступать нельзя. К началу августа было уже собрано и изучено 45 000 отпечатков. Надежда получить желаемый результат казалась неосуществимой, так как практически все жители города и все живущие за городом рабочие были уже дактилоскопированы. А все ли на самом деле? Не уехал ли кто-нибудь из Блэкбурна незаметно?
В момент наступавшего разочарования один из полицейских высказал идею проверить последние списки выдачи продовольственных карточек, существовавших в течение трех лет после второй мировой войны. Их проверка обнаружила факт, дававший розыску последний, шанс. Почти 800 мужчин, несмотря на все старания, остались неохваченными. Скрывается ли среди них тот, кого ищут?
11 августа констебль Кольверт, посещая оставшихся 800 человек, вошел в дом № 31 по Бирлей-стрит. Он застал дома миссис Гриффит и ее двадцатидвухлетнего сына Петера. Петер Гриффит, худощавый парень с довольно приятной наружностью, слыл человеком, любящим детей. Кольверт спросил, готов ли он дать свои отпечатки пальцев. Гриффит молча протянул руки. Отпечатки Петера Гриффита вместе с другими, собранными за день, отправили в Хуттон. Спустя сутки, в 3 часа дня 12 августа, один из сотрудников, занимавшийся сравнением, непроизвольно воскликнул: «Я его нашел! Вот он…» Указательный и большой пальцы левой руки Гриффита совпали с отпечатками на бутылке. Это был успех!
Позади сомнения, позади разочарования. Допросы и дополнительное расследование ближайших дней показали, что охота за отпечатками пальцев привела к цели. Гриффит, сын психически больного, в детстве долгое время находился в госпитале Квинз-парк. Он точно ориентировался на месте преступления. Когда у него не осталось выхода, он признался в убийстве. Молодой человек с детским выражением лица, неработоспособный и не склонный к нормальным половым отношениям с женщинами. Возможно, он убил не только Джюн Деванси, но и одиннадцатилетнего Джона Смита в Фарнворте. Но не было достаточно веских улик, которые заставили бы Гриффита признать второе убийство.
Петер Гриффит был уличен в убийстве Джюн Деванси только благодаря «неизгладимой печати» на его пальцах. Достигнутый с таким трудом успех привлек внимание миллионов к идентификации при помощи дактилоскопии, к столетней ее истории и к ее возможностям. Он как в самой Англии, так и за ее пределами укрепил уверенность в необходимости проведения дактилоскопического регистрирования всего населения стран и континентов и помог в преодолении сопротивления таким мероприятиям. После окончания дела Гриффита криминалистика имела веские аргументы. Если бы в Великобритании была введена всеобщая дактилоскопическая регистрация, то убийцу Джюн Деванси нашли бы за несколько дней.
Но преодоление предубеждений, как показала история, — дело длительного времени. Осуществление так далеко идущих планов — дело будущего. Но когда бы это ни случилось, основой такой регистрации будет дактилоскопия.
II. О чем рассказывают мертвые, или Этапы развития судебной медицины
«Труп опознан» — гласил заголовок на второй странице парижской газеты «Л'Интрансижан» от 22 ноября 1889 года. Там же были опубликованы две иллюстрации. На первой из них изображена голова разложившегося до неузнаваемости трупа, на второй — лицо того же человека, сфотографированное при жизни.
Это было лицо простого парижского судебного исполнителя, по имени Гуфе, имевшего бюро на улице Монмартр и ловко совмещавшего свои коммерческие дела с многочисленными любовными похождениями. Однако 22 ноября, в день, когда «Л'Интрансижан» торжественно провозгласила: «Труп опознан», этот малоизвестный человек за несколько недель стал столь популярен, что его имя затмило на некоторое время даже триумфальный успех Парижской всемирной выставки. Чтобы стать таким популярным, ему было достаточно неожиданно исчезнуть вечером 26 июля. Затем последовали разоблачения его прямо-таки беспримерного усердия в постелях дамочек с Елисейских полей. Остальное довершили безуспешные усилия шефа Сюртэ Горона обнаружить пропавшего и поток слухов. Наконец, поиски Гуфе приняли несколько иной оборот, когда в Ла-Тур-де-Миллери под Лионом был найден разложившийся до неузнаваемости труп, и возник вопрос, не пропавший ли это Гуфе? 22 ноября газета «Л'Интрансижан» дала ответ: «Это Гуфе!»
Не только «Л'Интрансижан», но и все другие парижские газеты сообщили о поразительном, почти мистическом способе, при помощи которого доселе малоизвестный широким кругам общественности человек, патолог, профессор кафедры судебной медицины Лионского университета Александр Лакассань сумел раскрыть тайну происхождения жалких останков разложившегося трупа из Миллери. «Пети-журналь» опубликовал мельчайшие подробности обследования трупа. Событию было придано большое политическое звучание. Мартин Дюфюс закончил свою статью такими словами: «Французская нация подарила миру Альфонса Бертильона, пионера криминалистики. Раскрытие тайны Миллери свидетельствует о том, что французская медицина способна проложить для криминалистики новые пути. Успешная идентификация трупа из Миллери — это историческая веха».
