Посольский двор. «Альбомъ Мейерберга. Виды и бытовыя картины Россiи XVII века»
Наказание большим кнутом
Все, что в настоящее время выражается вечерами, театрами, пикниками и прочее, в старину выражалось пирами. Пиры были обыкновенной формой общественного сближения людей. Праздновала ли Церковь свое торжество, радовалась ли семья или провожала из земного мира своего сочлена, или же Русь разделяла царское веселье и славу побед – пир был выражением веселости. Пиром тешились цари; пиром веселились и крестьяне. Желание поддержать о себе доброе мнение у людей побуждало каждого порядочного хозяина сделать пир и созвать к себе добрых знакомых.
Как все в русской жизни, при резкой противоположности знатности и простонародности, богатства и бедности, носило одинаковые основания, русские пиры у всех сословий сопровождались одинаковыми чертами, приемами и обрядами. Русские пиршества были двух родов: собственно пиры и братчины; первые давало одно лицо, вторые были складчинами многих хозяев и преимущественно существовали в среде поселян. Пиры частных лиц давались в дни Пасхи, Рождества Христова, Троицы, Николина дня, Петра и Павла и Масленицы, при торжественных семейных случаях – браках, рождении и крещении детей, при погребении, поминовении усопших, в день именин, по случаю новоселья и при вступлении служащего лица в должность. Царские пиры, кроме семейных случаев и церковных торжеств, давались по поводу коронации, посвящения митрополитов и патриархов, при объявлении царевича народу и по случаю приема иностранных послов.
Когда домовитый хозяин учреждал пир и приглашал гостей, то звать одних посылал слуг, а к другим ездил сам, различая тех, кому он делает честь приглашением, от тех, у которых он должен искать чести приезда в его дом. При семейных и приятельских пиршествах приглашались и жены гостей, но не к мужскому столу, а к особенному женскому, который жена хозяина учреждала в то же время гостям своего пола.
Комната, назначенная для пира, заранее убиралась, устилалась коврами; на окнах висели занавесы, на карнизах клали наоконники, постилали на столы и лавки нарядные скатерти и полавочники, заправляли свечи в паникадила и уставляли поставец посудой. Для пира избиралась обыкновенно столовая, а иногда назначали для него сени, которые были просторнее всех покоев. Столы устанавливались вдоль стены перед лавками, а если было много гостей, то и рядами; место под образами в углу было для хозяина, дававшего пир.
Каждый из приглашенных гостей садился в шапке на место, сообразное своему званию и достоинству. Место по правую руку от хозяина считалось самым почетным. За ним другие места нисходили по степеням, так что одно было ниже другого, и, таким образом, существовало три разряда мест: высший, средний и низший, как это выражается в поэме XVII века «Горе-Злосчастие»:
А идет он в место середнее,
Где сидят дети гостиные!
Сесть выше другого, считавшего себя выше достоинством, значило нанести ему оскорбление; на частных пирах соблюдался, как в царских пиршествах и в боярской думе, обычай местничества. Скромный и благочестивый человек, исполняя буквально евангельские слова, садился нарочно на место ниже того, какое ему следовало, чтобы хозяин свел его оттуда и перевел на высшее. Напротив, заносчивые люди, встретясь с соперниками, с которыми у них давно не ладилось, пользовались случаем, чтобы насолить им, и садились выше их, заводили споры, ставили хозяина в затруднение, и нередко доходило до драк.
Перед началом пира выходила жена хозяина и била челом гостям малым обычаем, то есть кланялась в пояс, потом становилась у дверей. Господин кланялся им до земли и просил целовать жену. В ответ на это каждый гость также кланялся до земли и целовался с хозяйкой, а отойдя от нее, опять делал поклон. Хозяйка подносила каждому гостю по очереди чарку вина. Первый гость получал чарку и отдавал ее хозяину, прося выпить прежде. Хозяин приказывал прежде начать жене. Та отведывала и отдавала мужу. Муж выпивал. Тогда уже начинали пить гости, один за другим, и всякий раз, как только гость пил, хозяин дома кланялся ему до земли. Окончив эти церемонии, жена уходила в свое женское общество. Гости усаживались за столом. Тогда хозяин разрезал хлеб на кусочки и из собственных рук подавал гостям, одному за другим, вместе с солью. Этот обряд символически означал радушие и гостеприимство. Существовало поверье, что хлеб-соль прогоняет вредное влияние злых духов. За обедом получать хлеб-соль от хозяина значило пользоваться его дружелюбием; есть вместе хлеб-соль – вообще означало согласие и любовь. После раздачи хлеба-соли носили кушанье обычным порядком.
Гости ели обыкновенно по два человека с одного блюда; хотя перед ними и стояли тарелки, но они не переменялись, как уже было сказано. Перед почетнейшими гостями ставили опричные блюда, то есть особые. Хозяину всегда подавали опричное блюдо; он раздавал с него куски гостям, сидевшим близ него, а тем, которым не мог подать, отсылал на тарелках со слугами. Эти куски означали расположение. В то же время сам хозяин накладывал кушанья в блюда и тарелки и отсылал отсутствующим, которые почему-нибудь не могли прибыть. Слуга, поднося подачу от хозяина, говорил: «Чтобы тебе, государь, кушать на здоровье!» Отвергнуть подачу считалось оскорблением.
Когда был пир во полупире, как выражаются песни, и приносили круглые пироги – кушанье, составлявшее необходимую принадлежность пира, тогда двери из внутренних покоев растворялись; из них выходили жены сыновей хозяина, братьев, племянников и вообще родственников, живших с ним не в разделе, с вином и чарками. Мужья этих женщин вставали из-за стола, становились у дверей и, кланяясь, просили гостей целовать их жен. Гости принимали от женщин чарки с вином и целовались с каждой с поклонами, как прежде с хозяйкой. У некоторых этот обряд исполнялся иначе. Жена хозяина не являлась перед началом пира, а приходила теперь в сопровождении женских особ семейства и прислужниц, несших вино и сосуды. Хозяйка подносила почетнейшему гостю вино и немедленно удалялась, потом приходила снова в другом уже платье и угощала другого гостя, опять уходила и снова являлась переряженная в иное платье и потчевала третьего гостя; то же делалось в отношении всех гостей поодиночке, и каждый раз хозяйка являлась в новом наряде. Эти переряживанья служили для показа роскоши и богатства хозяина. Обнеся таким образом всех гостей, хозяйка становилась у стены, при крае стола, опустив голову. Гости подходили к ней и целовались; иногда, после поцелуев, она дарила гостей ширинками, вышитыми золотом и серебром. Этот обычай целованья с хозяйскими женами очень древний; еще в XII веке его не одобрял Иоанн Пророк; он сохранился как памятник древней славянской свободы женского пола, несмотря на то, что влияние Византии и татар изменило убеждение русского народа в этом отношении.
Свадебный пир московитов. «Путешествие по Московии» А. Мейерберг.
Отличительной чертой русского пиршества было чрезвычайное множество кушаний и обилие напитков. Хозяин величался тем, что у него всего много на пиру – гостьба толстотрапезна! Он старался напоить гостей, если возможно, до того, чтобы их отвезти без памяти восвояси; а кто мало пил, тот огорчал хозяина. «Он не пьет, не ест, – говорили о таких, – он не хочет нас одолжать!» Пить следовало полным горлом, а не прихлебывать, как делают куры. Кто пил с охотой, тот показывал, что любит хозяина. Женщины, в то же время пировавшие с хозяйкой, также должны были уступать угощениям хозяйки до того, что их отвозили домой без сознания. На другой день хозяйка посылала узнать о здоровье гостьи. «Благодарю за угощение, – отвечала в таком случае гостья, – мне вчера было так весело, что я не знаю, как и домой добрела!» Но с другой стороны, считалось постыдным сделаться скоро пьяным. Пир был в некотором роде войной хозяина с гостями. Хозяин хотел во что бы то ни стало напоить гостя допьяна; гости не поддавались и только из вежливости должны были признать себя побежденными после упорной защиты. Некоторые, не желая пить, из угождения хозяину притворялись пьяными к концу обеда, чтобы их более не принуждали, дабы таким образом в самом деле не опьянеть. Иногда же случалось на разгульных пирах, что заставляли пить насильно, даже побоями.
Пиршества были длинны и тянулись с полудня до вечера и позже. По окончании стола еще продолжалась попойка. Все сидели на прежних местах. Хозяин наливал в чашу вина, становился посредине с непокрытой головой и, подняв вверх чашу, говорил напыщенное предисловие, а потом пил за чье-нибудь здоровье: начинали с царя, а потом пили за членов царского семейства, за бояр, властей и за разных лиц, в зависимости от цели, с которой давали пир. Выпив, хозяин оборачивал чашу вверх дном над головой, чтобы все видели, что в ней нет ни капли и как он усердно желает добра и здоровья тому, за кого пьет. После этого хозяин возвращался на свое место и подавал каждому из гостей по очереди чашу с вином; каждый гость должен был выходить из-за стола, становиться посредине, пить за здоровье того, за кого предлагалось пить; потом все садились на свои места. При этих заздравных тостах пели многая лета тому, за чье здоровье пили. Можно представить, как долго тянулась эта церемония, когда, например, пивши за государя, следовало приговаривать его полный титул.
