древнюю хазарскую землю. Мы стояли по колено в воде, а между нашими ступнями и слоями, содержавшими хазарские памятники, было еще полтора метра донных отложений. Да, Хазария — это в полном смысле русская Атлантида, а область бэровских бугров — только ее северная окраина. Гипотеза претворилась в реальность. Факты, подтвердившие мысль, лежали на моих ладонях.
Однако возвращаться домой было рано. Надо было очертить Хазарию с северо-востока, так же как мы очертили ее с запада. Мы поднялись по широкой реке Кигач, текущей в низких степных берегах, на которых мы находили только татарскую керамику XIV века. Здесь была сухая трава на склонах, легкий, колючий воздух, так непохожий на густую атмосферу дельты, и у излучины реки мы увидели форпост пустыни — огромные барханы. Здесь не было следов хазарской керамики, но зато снова начали попадаться обломки гузских черепков. Граница Хазарии замкнулась. Мы вышли в Ахтубу и поднялись по ней, насколько позволил ее фарватер. Есть места, где песок намыт настолько, что эту могучую реку можно легко перейти вброд. На левом берегу Ахтубы количество гузских черепков местами очень велико. Очевидно, кочевники пригоняли сюда стада на зимовку, чтобы весной отойти обратно в Рын-пески. Хазарских черепков здесь нет.
Теперь, очертив границу Хазарии, мы можем и должны дать ответ на вопрос: были ли хазары кочевниками? Территория, на которой есть хазарские памятники, меньше всего пригодна для кочевого скотоводства. Летом пышные луга дают возможность прокормить большие стада, зимой здесь есть укрытия в приречных лесах и возможности подкорма, если запасено сено. Возможно, что хазары весной выгоняли скот на близлежащие пастбища, но даже это предположение — лишь гипотеза, которую невозможно ни доказать, ни обосновать. Рыболовам и садоводам кочевой быт всегда чужд, а жители дельты Волги были именно таковыми. Скорее всего, традиции кочевого быта сохранились у потомков тюркютов, поселившихся в Хазарии, и это дало повод многим исследователям считать хазар кочевым народом.
Впрочем, оседлость не мешает ни совершать далекие походы, ни завоевывать чужие земли, ни жить за счет побежденных соседей. Все это хазары делали успешно и не вопреки тому, что у них были «села и нивы», как сказал поэт, а благодаря этому. И в те отдаленные времена для войны были нужны деньги, деньги и еще раз деньги, а интенсивное земледелие приносит больше прибавочного продукта, чем экстенсивное кочевое скотоводство.
Маршруты, которые мы делали уже в 1963 г., позволили уточнить много деталей, но не дали ничего принципиально нового. Историческая география, сказав свое слово, уступила место археологии, науке о памятниках; погребениях и вещах, в них найденных. Первые рассказывают о смерти, вторые — о былой жизни. Для исследователя то и другое одинаково важно.
Примечания
1 Подробное описание находок погребений в дельте Волги см.: Хазарские погребения на бугре Степана Разина // Сообщения Государственного Эрмитажа. Т. XXVI. 1965; Соседи хазар // Страны и народы Востока. Т. IV, 1965; New Data of Khazaria // Acta Archaeologica. 2. Budapest, 1966. Ниже будут даваться только суммарные описания обрядов погребения и интерпретация их в историческом аспекте.
2 Книга Большому Чертежу. М.-Л., 1950. С. 145. Ср.: Гумилев Л. Н. Хазария и Каспий // Вестник ЛГУ. Вып. 1. 1964. № 6. С. 93.
3 Гумилев Л. Н. Хазария и Каспий // Вестник ЛГУ 1964. № 6.
4 Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орла и ее падение. М.-Л., 1950. С. 372.
Глава 7
Могилы и размышления
О жизни и о смерти. Люди, принадлежащие к разным народам, разнятся между собою не столько по образу жизни, сколько по отношению к смерти. На первый взгляд — это парадокс. Принято считать, что смерть равняет все и всех. Но так ли это? Подумаем и разберемся.
В жизни человек минувших эпох хотел иметь пищу и женщину, кров над головой и детей — продолжателей его рода, своеобразное ощущение бессмертия. Чтобы осуществить эти скромные чаяния, ему были нужны орудия и оружие, предпочтительно наилучшие из тех, какие в его время на тогдашнем уровне техники существовали. Если он их и не изобрел сам, то воспроизводил все, что видел у соседей, а если и это оказывалось сложно, то выменивал или отнимал нужную вещь. Этим объясняется, что ареалы распространения тех или иных типов орудий (ножей, керамики и т. п.) всегда шире ареалов распространения племен. Археологическая культура и этническое единство совпадают редко.
Зато обряд погребения мертвых почти всегда имеет особенности, отличающие его от всех других обрядов. Похороны близкого, дорогого человека — дело настолько интимное, что подражание чужеземцам казалось примитивному сознанию неуместным. Хотя теоретически количество способов похоронить покойников очень невелико (ну, можно труп закопать, положить на землю или на дерево, сжечь, бросить в воду; больше, пожалуй, ничего не придумаешь), но детали в каждом случае разнятся настолько, что определить, кто погребен в той или этой могиле, по большей части возможно. Изменение обряда погребения бывает лишь при смене религии, но это явление редкое и связанное с коренной ломкой этнического бытия и сознания. Племя, сменившее веру отцов, по сути дела, иное племя.
Могильник на бугре Степана Разина оказался археологическим музеем. Там были остатки древних сарматских погребений и сарматской керамики. Сарматские могилы были нарушены могилами хазарского времени, и тут выявилось неожиданное многообразие. Обычно разные типы погребений на одном кладбище показывают смену эпох и народов, но здесь пять типов относятся к одному времени. Они сосуществовали! Могилы воинов тюркютского хана и могилы хазарских женщин и детей расположены на тесном кладбище вперемешку, в одном слое, но с четкими интервалами между могилами — не менее 1,5 м. Очевидно, когда здесь хоронили, могилы имели внешние признаки, которые стерли время, дожди и ветры.
Первыми нам попались погребения самих тюркютов, потом
