Отметим, не все так просто. Говоря об Уленшпигеле, нельзя забывать яркую характеристику героя, данную ему Р. Ролланом: «Смех фламандского Уленшпигеля – личина смеющегося Силена, скрывающая неумолимое лицо, горькую желчь, огненные страсти. Сорвите личину! Он страшен, Уленшпигель. Сущность его трагична».[89]
Иначе и не может быть – ведь на самом деле Уленшпигель есть аллегория бескорыстного революционера! «Но как при этом Уленшпигель далек от жертвенности, аскетизма, от напыщенного “героизма” интеллигентских революционеров. Дерзкий, насмешливый, веселый, в своих лохмотьях и шляпчонке с торчащим пером – он полон жизни, переливающейся в нем всеми оттенками и бьющей через край».[90]
Я стараюсь избегать разговора о сказочных образах, но обязан делать исключение для из ряда вон выходящих героев авторских литературных сказок. Относится к таким героям и Дюймовочка. Обычно в ней видят малюсенькую девочку, волей судьбы заброшенную в чуждый ей мир для испытаний, достойно выдержавшую их и волею же судьбы спасенную и вознесенную в королевы мира эльфов. Милый сюжет и сплошное сю-сю-сю.
Но если мы познакомимся с историей появления на свет этой сказки, то невольно поймем, что Дюймовочка есть эпическая аллегория вселенской дисгармонии человеческой души и всевластной природы. Родилась она в годы быстро нараставшего успеха великого сказочника, но трагический финал жизни прототипа Дюймовочки придает этой маленькой героине особый философский смысл.
Ганс Христиан Андерсен родился 2 апреля 1805 г. в бедной семье сапожника и прачки. Случилось это в небольшом (по российским меркам) датском городе Оденсе на острове Фюн. Мать мальчика мечтала о достойной карьере для сына – чтобы Ганс стал портным и научился кроить и шить.
Но, похоже, жизнь готовила его к иному поприщу. Во-первых, отец его был большим любителем рассказывать сказочные истории, особенно ему нравились сказки из «Тысячи и одной ночи». А во-вторых, бабушка Ганса по материнской линии служила в госпитале для душевнобольных, который находился неподалеку от дома Андерсенов; мальчик часто забегал к ней в гости и заодно общался с пациентами госпиталя, которые рассказывали ему самые небывалые истории.
Маленький Ганс придумывал пьески для собственного «кукольного театра» (отец любил мастерить куклы, в том числе и деревянные марионетки, он же сделал по просьбе сына ящик для представлений), и это были его первые литературные упражнения.
Читать и писать мальчик научился только в десятилетнем возрасте, а в двенадцать его уже отдали в подмастерья на суконную фабрику. Умер отец, и семья оказалась на грани полной нищеты. А через год в Оденсе приехала из Копенгагена театральная труппа. Для спектакля им потребовался статист, и тут им подвернулся Ганс. Он исполнил бессловесную роль кучера, после чего решил, что должен стать артистом.
В 1819 г., едва ему пошел пятнадцатый год, Андерсен уехал в Копенгаген. В столице на удивление быстро у него появились покровители, в том числе и из королевских сановников. Благодаря их поддержке молодой человек получил возможность изучать литературу, датский, немецкий и латинский языки, одно время посещал уроки в балетной школе.
Особых успехов на сцене Андерсен не добился, но его все больше тянуло к литературному творчеству, причем покровители Ганса Христиана по достоинству оценивали талант молодого человека.
Рассказывают такую историю. В конце 1822 г. в дом знаменитого датского адмирала, начальника Морского кадетского корпуса, а заодно переводчика Байрона и Шекспира Петра Вульфа, семья которого проживала в одном из Амалиенборгских дворцов, пришел начинающий драматург Андерсен и попросил познакомиться с его пьесой. Вульф согласился. Пьеса ему не понравилась, однако адмирал пригласил юношу бывать в его доме.
Со временем Ганс Христиан стал частым гостем у Вульфов, а в Рождество 1826 г. хозяева даже отвели ему личные покои – две комнаты.
Особые отношения сложились у Андерсена со старшей дочерью адмирала – Генриеттой Вульф. Она была маленького роста и горбатая и довольно забавно выглядела рядом с высоким сухощавым Гансом.
Молодых людей на всю жизнь связала теплая искренняя дружба. Генриетта фактически стала для писателя его старшей сестрой. Мало кто сомневался, что девушка влюблена в своего друга, но рассчитывать ей на что-либо большее не приходилось по причине уродства.
Однако не меньше страдал от этого сам Андерсен, поскольку с рождения нес крест нетрадиционной сексуальной ориентации, а потому, в свою очередь, мог предложить Генриетте только дружбу.
Так и прошла их жизнь – у каждого в своей роковой тайне и в своем данном судьбой страдании. При этом горбунья оставалась духовной наперсницей, а нередко и защитницей[91] великого писателя. С ней Ганс Христиан впервые обговаривал сюжеты многих своих сказок, которые затем переходили на бумагу и ныне любимы бесконечным числом детей и взрослых. Умерли почти все их родные, Андерсен стал всемирно известным сказочником, а его произведения – эталоном жанра…
Слабая здоровьем Генриетта Вульф лечилась в 1834–1835 гг. в Италии. Как раз тогда Андерсен написал второй сборник сказок, который вышел в свет в 1836 г. Всего шестьдесят страниц, наполненных бриллиантами бессмертных творений. Вошла в эту книгу и сказка «Дюймовочка».[92] Андерсен не скрывал, что рассказал в ней о своей подруге, которой написал в письме: «Вы мой единственный светлый эльф».[93]
У Генриетты Вульф был любимый брат Христиан Вульф – морской офицер. Он души не чаял в сестре и после кончины отца взял на себя все заботы о Генриетте. Для укрепления здоровья врачи рекомендовали женщине морские путешествия. Брат и сестра плавали по всему свету, побывали в Америке, на Вест-Индских островах, в Италии. Во время одного из таких путешествий Христиан заразился желтой лихорадкой, умер и был похоронен Генриеттой вдали от Дании.
Вернувшись в Копенгаген, Генриетта никак не могла успокоиться и все время хотела вернуться к могиле Христиана. В конце концов она решилась на новое путешествие.
В сентябре 1858 г. Генриетта Вульф отплыла из Гамбурга на пароходе «Австрия». Во время короткой остановки в Англии на женщину «напал страх» перед дальней дорогой, и она даже хотела отказаться от поездки. Но ночью во сне ей явился Христиан и умолял приехать к нему. (Об этом Генриетта рассказала в своем последнем письме к сестре.) И горбунья продолжила путешествие. В октябре в копенгагенских газетах было опубликовано сообщение о страшном пожаре, вспыхнувшем на пароходе «Австрия» в открытом океане. Большинство пассажиров погибло, в их числе и Генриетта Вульф.
Андерсен был поражен этим известием. Долгое время дни и ночи он думал только о Генриетте, он молился за нее, просил явиться ему во снах…
О тех днях сказочник писал: «Волнение и думы об одном и том же, наконец, так расстроили меня, что мне однажды стало чудиться на улице, будто бы все дома превращаются в чудовищные волны, перекатывающиеся одна через другую. Я так испугался за свой рассудок, что собрал все силы воли, чтобы, наконец, перестать думать все об одном и том же. Я понял, что на этом можно помешаться. И едкое горе мало-помалу перешло в тихую грусть».[94]
Так завершилась история подлинной королевы эльфов, уже после смерти победившей дисгармонию природы благодаря гению ее возлюбленного друга.
Герой ирландской литературы
Герой в поисках отца. Так обычно определяют центральную тему в образе Стивена Дедала. Однако в книге, переполненной символикой и самой ставшей символом символов, речь, конечно, идет не о простом поиске или о простом отце. И по этой причине Стивен Дедал столь многогранен и до бесконечности непознаваем, что вряд ли мы сможем в короткой статье раскрыть и сотую долю этого образа. Художник, ищущий духовную суть бытия; человек в поиске жизненной опоры; вечный странник, Агасфер наших времен, стремящийся к надежному пристанищу, – перечислять можно до бесконечности.
Подавляющее большинство современных читателей, взяв в руки роман Джеймса Джойса «Улис», заснут от скуки если не на первой, то уж точно на второй странице. Но то малое число, кто втянется в это грандиозное творение ума человеческого, навсегда останутся преданными друзьями и учениками мудрого ирландца. Художник слова создал мифологему[95] человечества XX столетия, опираясь в своем рассказе на несуразную личность молодого писателя-страдальца.
Нередко удивляются, почему столь большое значение придают исследователи литературы XX столетия именно Джойсу. Его творчество интересно единицам, его творческая метода заумна и мало кого интригует. Однако достаточно назвать имена тех, чьим учителем и духовным и творческим наставником стал гениальный ирландец, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос для любопытствующих. Прямыми наследниками и продолжателями Джойса в литературе нашего времени стали: Джон Апдайк, Генрих Белль, Симона де Бовуар, Хорхе Луис Борхес, Томас Клейтон Вулф, Альбер Камю, Хулио Кортасар, Габриель Гарсия Маркес, Владимир Набоков, Ричард Олдингтон, Эрих Мария Ремарк, Жан Поль Сартр, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Уильям Фолкнер, Эрнест Хемингуэй и многие-многие другие менее известные творцы. А в кинематографе помимо Сергея Эйзенштейна, мечтавшего экранизировать «Улисса», ближайшими приверженцами Джойса обычно называют Федерико Феллини и Андрея Тарковского.
