Пока 15-й армейский корпус генерала Мартоса и 23-й армейский корпус генерала Кондратовича в упорных боях теснили германский 20-й корпус, 13-й армейский корпус генерала Клюева спокойно продвигался вперед, занял Алленштейн и только теперь был остановлен для оказания поддержки соседям. Поздно вечером 14 августа Гинденбург, убедившись в невозможности окружения всей русской армии, приказал окружить только 13-й и 15-й русские корпуса.
И лишь теперь русское командование, не сумев пробиться к железной дороге, прорезавшей всю Восточную Пруссию с запада на восток, и зная, что в тыл армии с обоих флангов заходят германские группировки, было вынуждено приступить к возможно более быстрому отступлению, чтобы спасти войска. Вечером 15 августа общее командование отступавшими корпусами было возложено на комкора-15 генерала Н. Н. Мартоса, но тот попал в плен с оружием в руках в самом начале общего отхода. 16 августа, уже не имея возможности пробиться на юг, через Нейденбург, русские корпуса отступали на юго-восток, к Вилленбергу К сожалению, отрезанный от главных сил командарм-2 генерал А. М. Самсонов не сделал попытки объединить действия всех трех корпусов для массированного прорыва. Вместо этого он пытался проскользнуть из окружения только со штабом, через леса, где, страдая от болезни, и застрелился, не вынеся позора поражения (штаб вышел из «котла»).
Комкор-13 генерал Клюев во главе четырехтысячного авангарда, за которым следовало еще пятнадцать тысяч штыков, сдался перед последней линией германского кольца. К вечеру 17 августа немцы замкнули кольцо окружения, а Людендорф приступил к частичной перегруппировке сил против 1-й русской армии. 17-й германский корпус запер все выходы из Грюнфлисского леса, где и капитулировали остатки трех русских армейских корпусов. Как впоследствии писал сам П. фон Гинденбург, «надо было одержать над Самсоновым не простую победу, а уничтожить его, чтобы иметь свободные руки против Ренненкампфа. Только таким образом мы могли очистить Восточную Пруссию и получить свободу для дальнейших действий по оказанию помощи австрийцам в решительных битвах в Галиции и Польше».
Как пишет исследователь сражения, «вся операция 2-й армии разыгрывалась без непосредственного влияния на нее русского командования, узнававшего о происходящих оперативных событиях задним числом и поэтому лишенного возможности быть действующим фактором, вызывающим события своими оперативными распоряжениями»[108]. Действительно, практически в ходе всей операции против Самсонова немцы владели инициативой действий, навязывая их русским. Но порыв русских войск был столь велик, что судьба сражения 13-14 числа висела на волоске, и лишь поведение генералов Артамонова и Благовещенского, не сумевших стоять и умирать, дала победу немцам. Общие потери 2-й армии составили около восьми тысяч человек убитыми, двадцать пять тысяч ранеными и до восьмидесяти тысяч пленными (в это число вошли почти все раненые). Противник захватил также до пятисот орудий и двести пулеметов. Потери немцев составили всего-навсего около тринадцати тысяч человек.
Известие о поражении в Восточной Пруссии произвело «крайне тяжелое впечатление» в тылу: «Первое серьезное столкновение наших войск с германской армией окончилось такой крупной неудачей… а мы все так были уверены в нашей победе»[109]. Разгром в первой операции против немцев породил «германобоязнь» не только на фронте, но и в тылу. Но гибель русской армии не была напрасной.
Главной задачей армий Северо-Западного фронта стояло оттягивание германских войск из Франции на восток. Единственная реальная поддержка французов заключалась в скорейшем и безостановочном продвижении русских в глубь германской территории, чтобы вынудить германское верховное командование потерять голову и начать переброски с запада. Генерал А. В. Самсонов был обречен на наступление, отлично понимая, что противник, если захочет, все равно успеет уйти, воспользовавшись железнодорожным фактором. Поэтому генерал Самсонов был одновременно обречен и на вполне вероятное поражение, в случае перегруппировки германцев против 2-й армии, как это подразумевалось отработанным до войны оперативным планированием генерала А. фон Шлиффена.
Конечно, тяжелого поражения можно было избежать. Русский Генеральный штаб недооценил силу и масштабы сопротивления немцев в сражениях за Восточную Пруссию. Оперативное планирование генерала Ю. Н. Данилова, перед войной разрабатывавшего первые операции русских армий, имело массу изъянов и недостатков. Не случайно многие русские военачальники (в том числе и генерал М. В. Алексеев), высказывались против этой операции, справедливо считая ее авантюристической.
Многие предлагали сосредоточить главную массу сил против Австро-Венгрии, чтобы вывести ее из войны, однако поражение австро-венгерских армий в Галиции никоим образом не может быть приравнено к капитуляции Франции под Парижем. Русские не могли не наступать в Восточную Пруссию крупными силами: к этому русскую армию вынуждала общесоюзная стратегия, ибо мировая война неизбежно носила общекоалиционный характер. Так что совершенно прав А. А. Керсновский: «Идея удара по Германии была правильна. Для общего хода войны важно было облегчить французов как можно скорее, а этой срочности можно было добиться лишь непосредственным ударом войсками Северо-Западного фронта… Историческое оправдание поспешного восточнопрусского похода именно в том, что он заставил Германию ослабить армии Бюлова и фон Гаузена уже на 21-й день мобилизации. Действия Северо-Западного фронта должны были быть энергичными и должны были создать у немцев впечатление о колоссальном перевесе наших сил».
Но еще оставалась 1-я русская армия, и немцы, вместо обещанной австрийцам помощи, продолжают вытеснять русских из Восточной Пруссии. Это – несмотря на то, что в Галиции судьба сражения повисла на волоске. 22 августа немцы (напомним, что Гинденбург получил два корпуса и кавалерийскую дивизию из Франции) начали наступление против 1-й русской армии по обеим сторонам Мазурских озер. Превосходство в силах позволило Гинденбургу несколько раздробить свои силы, чтобы осуществить охват русских с юга. Частными, но непрерывными ударами немцы стали поочередно сбивать корпуса 1-й русской армии, отбрасывая их к северу, чтобы окружить и войска генерала П. К. Ренненкампфа.
Противник легко обошел левый фланг русских вокруг Мазурских озер и отрезал 1-ю армию от Среднего Немана, где в это время формировалась 10-я русская армия. В ночь на 27 августа по приказу командарма 1-я армия стала медленно, с боями отступать перед противником. И только теперь главнокомандующий фронтом разрешил безостановочный отход к Среднему Неману. К 30 августа 1-я армия окончательно выскользнула из намечавшегося окружения. К 6-му сентября генерал П. К. Ренненкампф отступил за Неман. Потеряв практически все склады и обозы, генерал Ренненкампф успел вытащить большую часть людей: Э. Людендорфу не удалось создать ни одного «мешка» для войск 1-й армии.
Но потери войск все равно были огромными: при отступлении из Восточной Пруссии 1-я армия потеряла более ста тысяч человек, большую часть из которых – пленными. Как справедливо замечает отечественный исследователь, «провал Восточно-Прусской операции был обусловлен издержками военной теории, характерной для всей Первой мировой войны и всех ее участников. Это был крах исходных представлений о войне, проявившийся у немцев в “плане Шлиффена”, у французов – в “плане № 17”, у русских – в расчетах на обязательную скорую победу. Следствием этого стали события на Марне, в Восточной Пруссии, Галиции. Ни один из стратегических расчетов воюющих держав не оправдался»[110].
Но главное было сделано. Провал германского блицкрига, вследствие отсутствия нескольких десятков тысяч штыков и сабель на Марне в критический фазис битвы за Францию, стал решающим итогом Восточно-Прусской наступательной операции русских армий Северо-Западного фронта. Именно в этом и состоит главное значение Восточно-Прусской операции.
Галицийская битва 5.08-8.09.1914[111]
Русское развертывание армий Юго-Западного фронта, которым командовал генерал Н. И. Иванов при начальнике штаба генерале М. В. Алексееве, направляемого против Австро-Венгрии, заключалось в образовании двух крыльев по две армии каждое.
1. Северное крыло: 4-я армия генерала А. Е. Зальца (109 000 чел. при 426 орудиях) и 5-я армия генерала П.А. Плеве (147 000 чел. при 456 орудиях) располагались на северном фасе, на Люблин-Холмском направлении.
2. Южное крыло: 3-я армия генерала Н. В. Рузского (215 000 чел. при 685 орудиях) и 8-я армия генерала А. А. Брусилова (139 000 чел. при 472 орудиях) располагались на южном фасе, на Галич-Львовском направлении.
Оба русских крыла вступили в бой порознь, лишь через десять дней объединив свои усилия воедино. В качестве задач на первые операции фронтам было поставлено безоговорочное наступление, так как, во-первых, требовалось помочь союзникам; во-вторых, стратегическая оборона в генеральных штабах всех стран считалась мерой, с неизбежностью ведущей к катастрофе.
