У индейцев томпсон, группа утамкт, есть версия, очень близкая к предыдущим. Они называют деревню Вау'ус и располагают ее в четырех-пяти километрах к востоку от Хопа. Эта версия задевает целую проблему, которой специально посвящена одна из глав второй части книги . Версия с нижнего Фрейзер придает больше значения сестре. В начале повествования она живет одна со своим братом; когда она тянет вверх маску, которую духи озера цепляют ей на рыболовный крючок, то полагает сперва, что подсекла рыбу; она испытывает страх при виде перьев и убегает. Брат возвращает ее, она вновь приступает; наконец захватывает маску, завертывает ее в одеяло и кладет в корзину. Брат показывает ее во время определенных танцев. Отныне маска будет передаваться по наследству либо через брак, но случается, что и ее могут украсть во время войн — происшествие без особых последствий, так как чужеродцам неизвестны песни и танцы, придающие маске действенность.
В устье реки Гаррисон, а также в низовье Фрейзер рассказывают, что у первопредка было два сына и две дочери. Каждое утро они отправлялись ловить рыбу. Однажды на кончике удочки они вытащили что-то очень тяжелое и увидели выступающие глаза и перья swaihwé . Они позвали отца; сверхъестественное существо исчезло, оставив свою маску и костюм. Потомки этой семьи брали жен в чужих племенах, и таким образом распространилось ношение маски.
В июле месяце 1974 г. в низовье Фрейзер я услышал несколько отличную версию, происходящую из Сардиса, недалеко от Чилливак. Маска была выловлена в озере Гаррисон двумя незамужними сестрами, непримиримо враждебными к браку, к чему их единственный брат испытывал такие же чувства. У маски был удлиненный клюв, он был украшен перьями, которым брат был обязан своим спасением: как-то, когда его преследовали враги, он спасся вплавь, и враги не догадались о том, что он был под перьями, только и выступавшими из-под воды. Этот случай продемонстрировал благодетельность маски. Позднее шаман дополнил ее танцевальным костюмом из орлиных перьев; обе сестры изменили свое отношение к браку и согласились выйти замуж, одна — за сквамиш, а другая — за сумас. Как и другие, просмотренные нами, эта версия подразумевает первоначальную квази-инцестозную ситуацию: брат и сестры противозаконно сближены их общей враждебностью к браку, что побуждает их жить вместе; но в конце, как и в других версиях, обретение маски и ее употребление приводят женщин к экзогамному браку. Со своей стороны мотив плавучей приманки напоминает об аналогичном эпизоде из версии сквамиш (см. ниже, с. 35), происходящей как раз из одной из тех групп, где героини вступают в брак[4].
К югу от границы Канады и США лумми штата Вашингтон называют маску sxoaxi и придают ей несколько отличную форму: большая лицевая часть, во рту спереди нет одного или двух зубов, что позволяет носителю маски немного видеть сквозь скважину. Головка ворона с клювом, заостренным книзу, занимает место носа; кверху она продолжается человекообразной формой: возвышается круглая голова, ощетинившаяся тонкими палочками, к которым приклеен лебединый пух. Танцор, обнаженный до пояса, надевал юбку из шерсти дикой козы, поножи, сделанные из шкурки лебедя, и в руке держал систр уже описанного типа (с. 27). У всякого, кто узурпировал маску, лицо покрывалось язвами. В танцах принимал участие церемониальный клоун. Он надевал маску — красную с одной стороны и черную — с другой, с кривым ртом и волосами, лежавшими в беспорядке. Зрители должны были не смеяться при виде его, в противном случае и они также были бы поражены язвами на теле и внутри дыхательных путей. Этот клоун гонялся за танцорами в масках и особенно стремился проткнуть им глаза (см. выше, с. 28), сильно выступавшие, как и в других случаях.
Маски sxoai представали по случаю профанных церемоний, таких, как потлач. От этого отстранялись танцоры, имевшие покровительство духа-охранителя, из опасения как бы он, проявившись некстати, не утратил во время церемонии своего качества. Заслуживает особого внимания миф о происхождении.
Мальчик, сирота по матери, готовился к инициации. Отец длительное время его тренировал, предлагая ему все виды испытаний, и запрещал даже приближаться к его единственной сестре. Та, испытывая чувство жалости, отправилась тайком повидать брата; она пообещала сопровождать его во время предстоящего испытания, чтобы помочь ему отыскать немного пищи. Она дала ему корни папоротника, но по возвращении юноша почувствовал себя больным. Подозревая какое-то непослушание, отец изгнал его и посулил ему скорой смерти.
Герой отправился куда глаза глядят, а его тело покрылось язвами. Уверенный в том, что пошел умирать, он решил отправиться так далеко,. чтобы не нашли его труп. Однажды, истощенный от усталости и болезни, он остановился у ручья. Во сне к нему явились два человека, один раскрашенный красным, а другой черным, и предсказали, что наутро он найдет двух лососей, соответственно красного и черного. Надо будет приготовить их согласно ритуалу, отварить и расположить на листе зловонной капусты, но, как бы ни хотелось, воздержаться от того, чтобы их поесть. При этом условии он больше не будет страдать от голода. Эта двухцветная пара лососей, побуждающих героя, заставляет подумать о танцоре, украшенном маской — с одной стороны красной, а с другой — черной, — и эта пара по-своему напоминает держателей маски sхоахi (см. выше, с. 32). Нет показаний для того, чтобы проследовать этим путем. Итак, вернемся к мифологическому повествованию.
Герой точно исполнил предписания своих ночных гостей; из его щек и из груди вышли лягушки и запрыгнули на лососей. Следующей ночью снова появились эти два человека; они приказали своему протеже следовать за потоком, углублявшимся в горы. Он предался течению потока — вплоть до обширного жилища, на стенах которого были прицеплены танцевальные костюмы. Его принял старик, извинился за то, что ничего не смог дать ему на месте: "Возвращайся в свою деревню и потребуй, чтобы провели очищение твоего дома и сплели две корзинки". Наследующее утро, продолжил хозяин, сестра героя должна будет отрезать у себя три длины волос, связать их концы и погрузить в воду, подобно рыболовной удочке.
Сестра подчинилась и потащила удочку, когда ощутила тяжесть. Она услышала глухой шум, шедший из толщи воды; девушка вытянула на берег маску, показавшуюся ей безобразной, к которой были привязаны два систра. Затем она выловила вторую маску; каждую из них брат положил в корзинку. Когда опустилась ночь, то перед собравшейся деревней он запел песню масок, надев ее с помощью сильных юношей, отобранных среди близких родственников (см. выше, с. 31). Впоследствии в разных деревнях в период проведения церемоний его приглашали показывать маски, и он стал очень богат.
В отличие от версий острова мы видим, что в версиях континента ясная и хорошо выстроенная интрига. Но также видно, что явная некогерентность первых зависит от того факта, что они ограничиваются тем, что инвертируют все эпизоды и что им приходится разрабатывать другую интригу, позволяющую передавать их один к одному с риском изменить порядок, в каком они следуют, и поместить в конце повествования трансформированный образ того эпизода, который находился в начале.
Эта манипуляция проявляется уже в изначальном источнике, определяемом маскам. В версиях с Фрейзер их приходится с трудом вытаскивать из их подводного местопребывания на поверхность земли; в версиях острова они спонтанно падают с неба без внешнего вмешательства. Если пункт прибытия остается одним и тем же, иначе говоря, земля, то в одном случае они происходят с неба, а следовательно, сверху; в другом же — из хтонического мира, который мифы располагают под водой. Во всех своих деталях версии острова и версии континентального побережья поддерживают между собой все то же отношение инверсии. На первый план интриги одни помещают отношение между мужем и женой, другие — между братом и сестрой. Начальному эпизоду мифов побережья, относящемуся к больному, неизлечимому сыну у матери (одна из версий уточняет, что отец умер), которого держат на почтительном расстоянии из-за его зловония и который бросается в воду — двигаясь, следовательно, сверху вниз (вертикальная ось), — в версиях острова отвечают, с одной стороны, ленивая и неспособная дочь у отца (в мифах ничего не говорится о материнском предке), размещающаяся в отдалении, с тем чтобы найти мужа (горизонтальная ось), а с другой стороны, третий предок, упавший с неба; его держат на почтительном расстоянии из страха, как бы шум его систра или запах его тела не спугнули рыбу. Только версия лумми принимает формулу отец — сын, уточняя, что мать умерла, — но ценой инверсии, противопоставляющей этот вариант континента всем прочим. Действительно, герой там заболевает вследствие своего неповиновения, и оно является причиной изгнания, которому он подвергается, тогда как в других случаях он по своей воле отправляется в изгнание ввиду своей болезни.
