Самой идеи возможного конца пугаться не стоит. Она возникала, как я уже говорил, во многих вариантах. Стоит здесь упомянуть Освальда Шпенглера – был такой немецкий философ, который в начале прошлого века написал книгу «Закат Европы», впечатленный, вероятно, Первой мировой войной, где, как он чувствовал, разрушительные силы человека достигли такой степени, что человечество может само себя уничтожить. Лет 10 назад известный американский философ Фукуяма написал книгу «Конец истории», где примерно те же самые взгляды излагались с практической, условно говоря, точки зрения – цивилизация и технологии в конечном итоге разрушают человека, ибо они не совместимы друг с другом. То есть эти идеи в разных формах существовали на протяжении нескольких тысяч лет.
В.Л. Мы все учились по Энгельсу и Марксу. И Энгельс прямо писал: «Всё, что возникает, должно погибнуть», – я просто это помню. Проблема не в том. Проблема в сроках, понимаете? Что заявляется нового? У нас нет этих миллионов лет. У нас срок, который в тысячу раз меньше.
Но была вторая часть вопроса: что мы будем делать в случае контакта? Я тут всегда отвечаю так: контакт уже на самом деле состоялся. Он состоялся и очень плодотворно. И, кстати, было много свидетелей контакта. Он состоялся в конце XX века. И место, где он состоялся, мы всё знаем – это Голливуд. Человечество, сняв сотни, тысячи фильмов о контактах, пережило контакт. Другого контакта не бу-де-т. Вот о чём говорит современная наука.
Телезритель. Алло? Добрый вечер. Вы знаете, это замечательно, замечательные люди. Самая хорошая передача на всем ТВ, какое есть. Вопрос: кого вы хотите услышать? Вы даёте очень правильные посылы и делаете совершенно неправильные выводы. Вы говорите: огромное количество планет. Вы кого хотите услышать?
А.Т. Мы надеемся, что ввиду общности химического состава, ввиду общности физических условий, соразмерности планет, огромного их количества, огромной приспособляемости жизни… Люди сейчас залезли в солёные озёра, на дно морей – везде они видят проявление жизни. То есть жизнь достаточно цепкая и устойчивая вещь, она зарождается в весьма широком классе начальных условий и способна к саморазвитию.
И потом – весь мир состоит из одного и того же вещества с общими свойствами. Железо в метеорите, которое показывалось вам, железо, которое находится в гемоглобине, железо в Магнитогорске – это одно и то же железо. Общность свойств. Поэтому весьма естественно ожидать, что жизнь появится и на других планетах – в жидкой среде, а может быть, в другой форме. И поэтому мы вправе ожидать, что они при своём познании мира попытаются творить некие чудеса, как говорилось здесь, послать некие сигналы. Человечество, кстати, уже давно сигнализирует, все ближайшие звёзды уже озвучены. И даже дети посылают сигналы.
Телезритель. Александр, меня зовут Солоник Олег Юрьевич, я вам посылал свою теорию, в которую входят ответы на многие вопросы. Может быть, учитывая всю силу жизни, мы всё-таки экранированы какой-то высшей цивилизацией для того, чтобы дать возможность созреть нашей цивилизации для большого контакта?
В.Л. Если можно, я как-то прокомментирую. Дело в том, что сейчас происходит беседа учёных. А то, что вы говорите, это некая научная фантастика. Наша задача сейчас в другом. Наша задача была такая – последовательно провести естественнонаучную линию, не отклоняясь, по возможности. Быть может, где-то не очень строго, но честно. И когда Александр Васильевич так стесняется и говорит про железо, он просто говорит как учёный. Задача – показать, что мы имеем реальный неразрешённый (возможно, разрешимый в будущем) парадокс. И это парадокс, в частности, может свидетельствовать об очень важной вещи.
Человечество сейчас начало сталкиваться с определёнными научными проблемами, которые противоречат сути науки. Прекрасный советский астрофизик Шварцман когда-то говорил об этом тоже. Вы понимаете, наука работает с повторяемыми, воспроизводимыми явлениями. Результат или научный закон окажется важным или правильным, если он воспроизведён в лабораториях Токио, Нью-Йорка, Парижа. Стандартный метр лежит в Париже, в Кунсткамере, ещё где-то – их можно сравнить и всегда проверить. Но невозможно работать с объектом, число которого – один. Вот мы пытаемся работать с этим объектом. Как только вы начинаете сочинять гипотезу о каких-то экранах, вы тоже уходите от науки. Возможно, этот тупик говорит о том, что должна появиться новая наука, которая умеет работать…
29.05.03(хр.00:49:59)
Участники:
Вячеслав Найдёнов – доктор физико-математических наук
Ирина Аркадьевна Кожевникова – кандидат физико-математических наук
Вячеслав Найдёнов: Если бы нужно было определить три ключевых слова нашей беседы, я бы назвал следующее: нелинейность, сложность и вероятность. И речь пойдёт о нелинейных универсальных механизмах, приводящих к сложному поведению некоторых природных систем, для описания которых нужно существенное применение вероятностных методов.
Именно показатель и эффект Харста являются теми ключевыми эффектами, которые указывают на сложность этой природной системы. И речь у нас пойдёт о водах суши – морях, реках и озёрах.
В 1951-м году британский климатолог Харольд Харст, проведший более 60 лет в Египте, где он участвовал в гидротехнических проектах на Ниле, описал неожиданный эффект поведения стока этой реки. Чтобы понять его суть, рассмотрим процесс наполнения Средиземного моря водами Нила, куда он впадает. Если мы предположим, что расходы воды каждый год в реке одинаковы, то мы получим, что за время Т суммарный расход воды будет пропорционален полному времени – Q пропорционально Т. Если мы предположим, что сток Нила – это последовательность слабо зависимых, случайных величин, что ближе к действительности, то мы получим, что суммарный расход пропорционален Q в степени одна вторая. То есть наполнение происходит гораздо медленней. Вот это соотношение и получило название закона Харста, а показатель степени – показателя Харста.
Почему так важно различие в этих степенях? Различие важно по следующей причине. Приведём такой пример, более доступный, из небесной механики. Если мы рассмотрим задачу о вращении планеты вокруг солнца и примем, что сила тяготения между телами обратно пропорциональна квадрату расстояния, то получим классический результат Кеплера – планета движется по эллипсу. Если мы примем, что сила тяготения обратно пропорциональна кубу расстояния, то есть изменим немного степень, то мы получим следующий эффект: планета либо падает на своё солнце, либо уходит в космическое пространство. Кстати, эту задачу рассматривал сам Ньютон в своих «Началах».
Другими словами, при изменении степени мы получаем разные миры. Один мир – мир падающих яблок и лун, движущихся по правильным орбитам, а другой – мир с совершенно иными свойствами. Вот так примерно с эффектом Харста для движения воды. То есть, если водный мир следует эффекту Харста, то это мир катастрофических наводнений, паводков, мир внезапных подъёмов и падений уровня воды в водоёмах. Это бурный, неустойчивый мир. Если бы водный мир не следовал эффекту Харста, то мы получили бы спокойный мир без водных катастроф.
Задача описания этого эффекта очень волновала учёных. И математическим образом, который позволяет описывать этот эффект, стало фрактальное броуновское движение. Что такое фрактальное броуновское движение, Ирина Аркадьевна может пояснить.
Александр Гордон: Только можно я уточняющий вопрос сразу задам? Ведь Харст получил для Нила не 0,5, как было предположено, а 0,7. Именно поэтому в степенях такая большая разница, и это изменяет, собственно, описание системы.
В.Н. Да. Совершенно верно, ни один линейный процесс не удовлетворяет этому, не удовлетворяет ему и классическое броуновское движение, которое является кирпичиком для описания многих сложных систем. И для этого нам пришлось придумать новый тип случайных процессов – фрактальное броуновское движение.
Ирина Кожевникова: В 1940-м году академик Андрей Николаевич Колмогоров рассмотрел гауссовские процессы с непрерывными траекториями, нулевым математическим ожиданием, и дисперсией, пропорциональной времени в степени 2. Время больше или равно нулю, а Н изменяется от нуля до единицы. Если мы положим Н равным одной второй, то это получится классический случай, классическое броуновское движение или классический винеровский процесс.
Этими процессами занимались потом очень многие учёные, в частности, среди них Мандельброт и Ван Несс, и именно они присвоили этому процессу название «фрактальное броуновское движение».
Теперь. Приращения фрактального броуновского движения стационарны. Корреляционная функция при Н, большем, чем одна вторая, медленно, степенным образом, как показано на рисунке, убывает. Покажите, пожалуйста, рисунок по теме 1 и рисунок 2. А спектральная плотность имеет при нулевой частоте интегрируемую особенность, и для достаточно широкого диапазона частот тоже степенным образом убывает в зависимости от значения показателя Харста Н.
