и строительное мастерство. После проделанного выше разбора этого парадокса мы, кажется, приблизились к пониманию природы такого сочетания: в степном и лесостепном пространстве Северного Причерноморья на протяжении тысячелетий формировалась общность пашенного земледелия и выпасного скотоводства на базе преимущественного коневодства. Срастались – не переставая соперничать, конечно, – развившиеся из европейского охотничьего граветта «фермерские» культуры и пришедшие с закаспийского Востока скотоводческие общины, удачно приручившие лошадь.
В итоге получилось нечто, образно нам, нынешним, напоминающее степное же казачество. И скорее всего, именно так же постепенно разделившееся по стратам: «казаки» воевали, а на их землях «арендаторы» и «иногородние» урожаи выращивали.
А археологическая культура-то одна!..
Как уж тогда земли становились «казачьими», сегодня, конечно, не узнать, но реконструировать несложно. Поскольку все эти днепро-донецкие и среднестоговские общности существовали, значит, между носителями этих культур, пусть и разного происхождения, существовала определённая комплиментарность. С кем не складывалось, тех, как эвфемически сообщают учёные, вытесняли. С исчезновением. Как носителей сурской культуры. А каковые испытывали менее неприязненные чувства – те продолжали жить и образовывали новые перспективные общности. Типа среднестоговской.
И когда однажды «казаки» собирались от жизни своей тяжкой отправиться «за зипунами», подуванить каких-нибудь сытых и богатых – и, главное, чужих! – «фермеров», «иногородние» носители той же культуры оставались на месте. И продолжали заниматься своими сложными сельскохозяйственными делами. Вот отсюда-то и получаются наши оконечные носители культуры воронковидных кубков, обросшие совершенно генетически посторонними женщинами. Свои-то, вместе со стариками и детьми, остались дома!
Может быть, кому-то это покажется анахронизмом – такие вот сравнения древних жителей степей с казаками исторического времени? Ну, во-первых, культуры рождаются из быта, а быт – из природно-экологических условий того или иного ландшафта. Ландшафт степей с тех пор мало изменился, так что формы хозяйствования на нём до промышленной революции XIX века должны были оставаться практически неизменными. От казаков легко провести прямую линию в прошлое к половцам, которые хотя и были кочевниками, но подобия городов имели и сельское хозяйство вели, – недаром князю Владимиру Мономаху было что разорять в их «вежах». От половцев мы без всякого напряга нырнём к печенегам, а значит, к хазарам. И у тех увидим и города, и разные общественные страты – «чистые» кочевники, земледельцы, элитные воины, на которых власть стоит.
Где хазары – там и гунны. Где гунны – там и скифы. Где скифы – там и киммерийцы. А от киммерийцев – мы уже видели – два шага до ямной. И нигде мы не видим принципиальной хозяйственной и культурной пропасти между этими народами. Ибо Степь вечна.
А во-вторых, анахронизм анахронизмом выбивается. Ведь мы сами видели образование новой археологической культуры, стартующей от степняков! Вот совсем недавно, даже книжки об этом пишем-читаем! А я так и вовсе в реконструкции её появления недавно участвовал. Когда с казаками – участниками мемориального конного похода в честь 200-летия победы в Отечественной войне 1812 года в кабачок «У мамаши Катрин» на Монмартре заглянул. И там, под табличкой с извещением, что здесь и родилось первое бистро, решили мы мемориально пообедать. И что характерно, готовили и несли так мемориально долго, что ворчание «Побыстрее нельзя?» – было уже не мемориальным, а вполне себе житейским…
А теперь сравним – что не так? В 1812 году атаман Платов сформировал в дополнение к 65 имеющимся при армии ещё 26 донских казачьих полков. Которые вымели почти всех боеспособных мужчин, оставив на Дону женщин, стариков, детей и небольшие гарнизонные и охранные отряды.
Эти казаки произвели фурор в Европе, причём очень сильный – в моральном плане: так, как они, тут воевать не умели. Сам Наполеон говорил, что дайте ему казаков и он завоюет весь мир.
Дальше казаки дошли до Парижа, там расположились, стали купать лошадей в Сене, петь свои тягучие песни и устраивать свои весёлые пляски. А также веселить, впрочем, и так готовых веселиться парижанок до проявления через год отдельной демографической волны.
Русские казаки в ресторане «У мамаши Катрин»
Мемориальная табличка на стене ресторана «У мамаши Катрин» в память о требованиях русских казаков обслуживать их побыстрее
Пока всё сходится, не так ли? Вплоть до появления носителей R1a там, где им, казалось бы, не место.
Далее казаки, в нетерпении не только выпить, но и закусить, криками «Быстро!» и грозным видом порождают новое явление материальной культуры – кабачки быстрого обслуживания. Которые, получив и название «бистро», распространились впоследствии по всей Европе. В чём принципиальное отличие от горшков со шнуровой керамикой? Его нет!
Отличие с нашими среднестоговцами только одно: на Дону казачьи семьи охраняли закон и твёрдая рука самодержавия, а вот те оставались на месте на свой страх и риск. А поскольку природные условия продолжали порождать в степи новых голодных искателей добычи. А те, соответственно, приходили к земледельцам в поисках комплиментарности. У коих её находили – с теми вступали в связь и становились для них новыми «казаками». У коих симпатии не снискали… что ж, среди небесных героев прибавилось народу. А женщины и дети всё равно влились в новую общность.
Которую и назвали ямной нынешние археологи.
И началась она уже при другой климатической реальности, нежели вызвала первую атаку конников на Европу. Наступил суббореальный период, который длился с 5710 по 2450 год назад. Климат был всё ещё теплее, чем ныне, но холоднее и суше, чем раньше. В той самой Скандинавии, где всё никак не объявится дедушка Хёгни-I1a, переход к новой метапогоде произошёл резко и заметно. Об этом свидетельствуют видные даже сегодня следы. И главное – засуха продолжилась и стала явственным фактором тогдашней экономической жизни. Образно говоря, разнотравье прерий превратилось в ковыльный сушняк, с чем теперь и приходилось мириться евразийской степной популяции.
А мириться она, понятно, не хотела. И потому ямная культура приобретает гораздо более выраженный милитаризованный характер, чем прежние общности, а распространение её становится более быстрым и широким, чем когда бы то ни было ранее.
Но оговоримся во избежание непонятностей. Здесь и сейчас идёт речь покамест только о времени жизни ямной и связанной с нею культур. Не более, потому как климат продолжал меняться и далее, что вызвало зримые перемены и в образе жизни людей. Например, была ещё засуха 4200 лет назад – и примерно вокруг этой даты заканчиваются ямная, катакомбная, шнуровой керамики, среднеднепровская, волосовская культуры. Зато начинаются абашевская, синташтинская,
