Идти пришлось долго. Позади осталось почти пять верст, до Слюдянки рукой подать, вот-вот выйдет к околице. Он уже решил, что ошибся, и хотел было повернуть обратно. Ну не могли же беглецы вот так вернуться до самого села.
Но вопреки своим же рассуждениям продолжал двигаться в прежнем направлении. Быть может, причина была в том, что даже самому себе не хотелось признаться в своей ошибке. Ничем иным он не мог объяснить то, что еще полверсты следовал вниз.
Пастухов едва не рассмеялся в голос от охватившей его радости, когда обнаружил-таки следы беглецов, покинувших поток ручья. Никакой ошибки быть не могло, потому что на мягкой земле отпечатался характерный след ноги, обутой в поршень.[8] У бурятов было несколько разновидностей поршней, а вот сапог они не носили. Во всяком случае, те, что все еще вели кочевой образ жизни.
Вообще-то след мог оставить кто угодно. К примеру, Петр сейчас также обут в поршни. Просто потому, что в них в тайге удобнее. Кожа достаточно прочная, чтобы предохранить ноги от неровностей, сучков и камней. В то же время ступать удобно, и получается куда как тише, чем в сапогах. Ну и легкие они. А это очень важно, потому что все время приходится бежать. Причем так, словно за ним сто чертей гонятся.
Хм. Или трое пытаются убежать, с ангелом на загривке. А в том, что Александру несут на руках, у Петра никаких сомнений, иначе обязательно остались бы следы от ее башмачков. Не могли не остаться. И это хорошо, что ее несут. С такой ношей быстро не побегаешь. С другой стороны, даже если бы и не несли, все одно девушка просто не способна поддерживать высокий темп.
Так вот. Тот, кто решил заложить такую большую петлю, дойдя практически до села, поступил весьма разумно. Многие охотники в тайге носят поршни. Вот только из тех, кто остался в Слюдянке, ни один не высунет носа за околицу еще как минимум неделю. А след, который сейчас наблюдал Петр, был свежий.
Признаться, он и не подозревал, что в нем столько здоровья. Нет, понятно, лыжи, охота, длительные переходы, здоровый образ жизни. Но все же он не дитя природы. И потом, тут бы уже и лошадь пала, а вот он выдержал. Да еще и нагнал-таки беглецов.
Как он там говорил? Решать проблемы по мере их поступления? Ну вот она, очередная проблема. Устраивающиеся на ночлег беглецы, до которых едва ли сто метров. Место для ночлега выбрано не очень грамотно с позиции удобства. Все же ночи тут уже прохладные, и даже холодные, а сырость от близости реки не располагает к нормальному отдыху. Но зато в плане безопасности все просто замечательно. Небольшой пятачок мелкой гальки в окружении высоких скал. Сомнительно, что Петру удалось бы вот так удачно выйти на это место, если бы не этот растяпа.
Все же повезло, что из этих троих только один достаточно хорошо знает тайгу. Петр узнал его. Охотник, имя запамятовал, но помнит, что тот говорит на русском. Он не раз посещал лавку в Слюдянке, чтобы сдать добычу и отовариться.
Двое других — явно скотоводы, которые редко ступают по земле своими ногами, а все больше держатся в седле. Это видно и по кривым ногам, и по тому, как они устало их передвигают. Заметно это было и в ходе преследования. Никаких сомнений, именно эта парочка оставляла те многочисленные следы, по которым и шел Петр. И именно один из них, собирая валежник, навел Пастухова на их стоянку, не заметив слежки.
Правда, чтобы рассмотреть укрытие, Петру пришлось отойти назад, переправиться через бурный поток и подойти с противоположного берега. И сейчас он наблюдает за происходящим через речку. Кстати, отсюда просматривается не весь пятачок, а только его часть. Но ему видны все члены группы. И пленница в том числе.
Вон она, Александра. Растрепанная, в подранном местами платье. Но в целом одежда в относительном порядке. Да и выглядит девушка скорее не забитой и сломленной, а злой. Это наталкивало на мысль, что ее никто не насиловал и не измывался. И это хорошо. Едва это осознав, Петр успокоился, после чего начал размышлять трезво.
Итак, можно, конечно, начать стрелять. Но тут никакой гарантии, что он успеет положить всех. Бандиты вполне могут занять позиции за скалами. А тогда уж ни назад, ни вперед: кто кого пересидит или же ошибется и подставится под выстрел. Патовая ситуация. Или даже проигрышная для Петра. Ведь похитители могут догадаться прикрыться девушкой.
Хм. А отчего бы не предложить им выкуп? Нет, правда. К чему рисковать? Ведь она для них не более чем живой товар. Вот и договориться с ними прямо сейчас. Обговорить место обмена, так чтобы им было удобно уйти. Оно, конечно, на этом самом охотнике крови предостаточно. Многих он порешил прошлой ночью. Да и за Александру и Марфу Кузьминичну прибил бы гада. Насмерть. Ну да с этим потом и казачки смогут справиться. Подкинуть охотничьей команде деньжат да обозначить цель. Они его и на монгольской стороне достанут, не впервой ходить за кордон-то.
— Э-э-эх, и зачем только коней оставили, — вздохнул Жаргал.
Он всю жизнь был скотоводом, а потому лошади для него значили много. Очень много. Можно сказать, они и были его жизнью. А тут пришлось бросить сразу двух, причем не абы каких, а обученных боевых коней. Мало того, при них же остались седло, сбруя и сабля. А все Балта. Мол, с девкой не получится, нужно пешком уходить. А как девку продадим, так и коней можно будет выкупить, а то и взять других. Получше.
Если девка и впрямь стоит тех денег, о каких говорит родич, то выгоднее, конечно, купить новых коней. Но к чему было бросать прежних, если можно было верхом уйти? Кто сумеет догнать бурята, когда он в седле, на боевом коне, да еще и с заводным? Ветру и тому неподвластно угнаться за настоящим всадником. А уж этим русским и подавно.
— Чего вздыхаешь, старик? — толкнул его в плечо Балта и вновь сосредоточил свое внимание на запекающемся на углях мясе волка.
Выбежал серый на свою беду прямо перед ними, неподалеку отсюда. Вот Балта и не растерялся. Подстрелил одним выстрелом. Спутники было испугались, что на звук могут явиться русские, но Балта только отмахнулся. Он несколько раз проверял, наблюдая за участками, которых погоне не миновать, случись таковая. Но никто за ними не шел. Так что если кто и услышит выстрел, то только человек случайный, ничего о нападении на Слюдянку не знающий.
— Коней жалко, — снова вздохнул Жаргал.
— Не жалей. Говорил же, продадим русскую, получишь куда больше, купишь себе хоть два десятка коней.
— Это ты сейчас так говоришь. А как оно будет на самом деле?
— Действительно, Балта, сколько будет стоить эта девка? — не удержался подсевший молодой Ган.
— Вот же, устал я уже с вами. Говорю, такую красавицу продадим не меньше чем за пять тысяч. Мало?
— Нет, — покачал головой Жаргал. — Но это точно?
— Если она еще и нетронутой окажется, так и вдвое больше получим, — убежденно произнес Балта, а потом окинул соратников ироничным взглядом. — Только сдается мне, что вы тут ноете по своим лошадям, потому что очень уж устали пешком ходить.
— Устали, — не стал юлить Жаргал. — Но только это не главное. Ты же знаешь, мы небогаты, скот сегодня много не приносит, да и падеж сильный был в прошлом году. А тут бросили сразу по два коня.
Угу. Убедить родичей бежать, бросив лошадей, было непросто. Только предстоящей выгодой и тем, что князь может у них их же добычу отобрать, и удалось пронять. Но, похоже, они уже начинают сомневаться в правильности своего решения. И что бы родичи там ни говорили, Балту им обмануть не удастся. Они не глупы, и где их выгода, понимают отлично. Но они настоящие кочевники-скотоводы, которые могут провести в седле несколько суток и плохо приспособлены к пешим переходам.
Усталость, вот что их сейчас одолевает больше всего. А ведь впереди долгий путь. Очень долгий и трудный. Но Балта был уверен в своей правоте. Если бы они пошли с остальными, то лишились бы своей ценной невольницы.
— Балта, а давай посмотрим? — предложил молодой Ган.
— Что посмотрим? — вздернул бровь охотник.
— Ну, нетронута она или уже познала мужчину.
— Даже если и познала, тебе ничего не достанется, как и никому из нас. Это товар, и портить его я никому не дам.
— Да не собираемся мы на нее залазить, — поддержал молодого Жаргал. — Мы знать хотим, за что страдания принимаем.
Угу. А он о чем. Устали они дальше некуда, вот причина их ворчания. Хм. С другой стороны, ему как бы тоже хочется определенности. Почесав в затылке, охотник поднялся и начал расстегивать пояс, после чего потянул с плеч свой халат.
— Балта, ты что задумал? — разом вскинулись его спутники.
— Как — что? — удивился Балта. — Подстелю под пленницу, чтобы не поранилась, когда мы ее разложим, чтобы посмотреть. Да и ночью ей как-то спать нужно. Не хватало еще, чтобы она заболела.
Бурятский халат — что бурка у кавказцев. Он и одежда, и дом, и постель. Длинный, почти до пят, хорошо спасает от холода, и при верховой езде в том числе. С подоткнутыми полами не мешает бегать и прыгать. А если лечь на одну полу и накрыться другой, то получится настоящая постель.
