Кстати, о древних плащаницах. Не так давно в иерусалимском захоронении нашли похоронный саван, предположительно I века нашей эры. На Святой Земле уже неоднократно находили остатки саванов, в которые заворачивали умерших в I веке, однако в самом Иерусалиме это произошло впервые. Саван хорошо сохранился, потому что погребальная камера в пещере, где находились завернутые в саван останки, была тщательно запечатана известковым раствором. Это сразу дало возможность археологам заподозрить, что умерший страдал какой-то заразной болезнью, вероятно, туберкулезом.
Радиуглеродный анализ костей показал, что умерший скончался в начале I века нашей эры — в тот самый период, когда, согласно Новому Завету, был распят Иисус Христос. Вот с этим радиоуглеродным анализом не станут спорить даже сильно верующие. Вскрытая пещера находится в Хиннонской долине, где, согласно Евангелию от Матфея, находится та самая «земля горшечника», которая была куплена за 30 Иудиных сребреников для похорон странников. Так что, возможно, в найденном захоронении погребены останки какого-нибудь больного паломника, пришедшего в Иерусалим в надежде на исцеление. Саван состоит из двух частей: одной накрывали голову, другой — остальную часть тела; делалось это для того, чтобы вдруг оживший мертвец мог закричать — в те времена впавших в летаргический сон часто принимали за умерших. Сама ткань соткана путем простого двустороннего переплетения нитей, а не диагонального, которое использовано в знаменитой Туринской плащанице. Но возникает вопрос: захотят ли верующие признать в простом туберкулезнике Христа?
Шотландский виски, голландский гений
Есть и совершенно неожиданные примеры применения радиоуглеродного метода. Например, отличить поддельный виски от настоящего коллекционного помогли испытания ядерного оружия 50-х и 60-х годов прошлого века.
Стоимость бутылки этого замечательного напитка, произведенного несколько десятилетий назад, может достигать нескольких тысяч фунтов стерлингов. А за виски позапрошлого века коллекционеры платят уже десятки тысяч фунтов. Разумеется, на этом своеобразном и многомиллионном рынке то и дело появляются подделки, которые довольно трудно отличить от оригинала. Искусственно состарить бутылку не так уж трудно, методы безупречной фальсификации стекла, бумаги этикетки и пробки давно и хорошо разработаны. Казалось бы, нужно провести анализ содержимого — обычного деревенского самогона, который шотландцы сумели всучить всему миру как качественный и элитарный «виски», — однако дегустаторы с трудом отличают старый напиток от сравнительно нового, поскольку при хранении виски в бутылке, в отличие от хранения в бочке, никаких особых изменений состава напитка не происходит.
Но специалисты из оксфордского Центра по радио углеродной датировке с помощью ускорителя догадались, что изготовленный в середине прошлого века виски делали из ячменя, произраставшего на полях с радиоактивными осадками от многочисленных испытаний атомных и водородных бомб. А значит, в конечном продукте содержание изотопа углерода-14 должно быть выше, чем в современной подделке, изготовленной после прекращения испытаний. Предположение блестяще подтвердилось, и теперь в Институте шотландского виски (надо же, есть и такой!) отбирают пробу напитка, выпаривают, сухой остаток помещают в ускоритель и измеряют содержание углерода-14.
В этой забавной организации уже научились определять время изготовления и гораздо более старого виски — если не год, то, во всяком случае, столетие. И в результате совсем недавно с аукциона «Кристи» была снята бутылка подделки, выдававшей себя за коллекционный Macallan Rare Reserve 1856 года. Оказалось, что виски, на который была установлена первоначальная цена 20 тысяч фунтов, изготовлен почти на сто лет позже, в 1950 году. Кстати, виски 1950 года тоже весьма недешевый напиток!
Напрашивается аналогия: поддельный Вермер работы фальсификатора ван Мегерена стоит намного дороже иных подлинных «малых голландцев». Эта история тоже связана с развитием химического анализа. Некий голландец Хан ван Мегерен во время оккупации Голландии гитлеровской Германией продал самому Герману Герингу картину «Христос и судьи», которую он выдавал за подлинник Вермера Делфтского (середина XVII века), причем продал за баснословную по тем временам сумму — полтора миллиона гульденов. Разумеется, картину он нарисовал сам, будучи вполне мастеровитым художником, — правда, его собственные работы признания у публики не нашли. Впрочем, Геринг, этот известный ценитель прекрасного, после сделки не обнищал — он был далеко не бедным человеком, да и те деньги наверняка украл у какого-нибудь репрессированного еврея.
После победы над нацистами в 1945 году голландцы решили осудить ван Мегерена за сотрудничество с оккупантами, но тут-то он и сознался в своих фальсификациях, а для доказательства предложил нарисовать — при свидетелях — еще одного «Вермера». Через полтора месяца появилась его последняя прекрасная картина «Юный Христос, проповедующий в храме». Теперь уже никто не сомневался, что ван Мегерен не запятнал себя коллаборационизмом, но ему все-таки присудили год тюремного заключения — за подделку произведений искусства. В камере он провел всего один день — после всего пережитого умер от сердечного приступа.
А между тем краска и холсты подозрительных картин, связанных так или иначе с именем ван Мегерена и украшавших лучшие европейские собрания, были проанализированы, в том числе с использованием измерения времени жизни радиоактивных изотопов, входивших в состав краски. Вскоре фальшивые «малые и большие голландцы» кисти гениального фальсификатора были удалены из художественных галерей и частных коллекций. Но прошло совсем немного времени, и они снова поступили на аукционы! Картины-то замечательные, да еще с такой захватывающей историей. И некоторые из них стоят подороже подлинников голландских художников того времени, хотя, конечно, не Вермера.
Все хорошо знают, что работа с радиоактивными веществами не способствует здоровью их исследователей. Наверное, пагубное воздействие радиации не прошло бы даром и для мужа Марии Кюри Пьера, однако в 1906 году ученого сбил конный экипаж и колесо раздавило ему голову. Смерть под колесами, — правда, не экипажей, а автомобилей, — более типична для второй половины автомобильного XX века, Пьер Кюри и здесь опередил свое время. Точно так же, не из-за облучения, а в результате наезда автомобиля, погиб и наш соотечественник Иосиф Абрамович Рапопорт, выдающийся исследователь явлений, связанных с влиянием на живые организмы не только радиоактивности, но и химических соединений.
Однажды, когда в каком-то из отделов кадров его фамилию написали через два «п» — фамилия Раппопорт встречается гораздо чаще, — Иосиф Абрамович возмущенно заявил, что у него только один глаз и только одно «п». Второй глаз он потерял на фронте во время Великой Отечественной войны, на которой был дивизионным разведчиком. Надо же было командованию назначить в разведку, где легче всего попасть в плен к немцам, именно еврея! Но Рапопорт выжил и был даже несколько раз представлен к званию Героя Советского Союза, однако звания этого не получил: бумаги во всех случаях таинственным образом пропадали. Еще во время войны, в госпитале, он защитил докторскую диссертацию по генетике и в 1948 году уже известным ученым присутствовал на печально знаменитой, разгромившей отечественную генетику сессии ВАСХНИЛ (Всесоюзная Академия сельскохозяйственных наук имени Ленина).
Рапопорт стал единственным, кто открыто выступил против Трофима Лысенко, стремившегося ликвидировать не только генетику, но и самих генетиков, дабы избавиться от образованных конкурентов. В пухлом томе стенографического отчета о сессии есть такая лапидарная запись: «Рапопорт, с места: „Мракобесы!“ Его выводят». Иосиф Абрамович был исключен из партии, и можно сказать, что это было минимальным из возможных наказаний за его антипартийное и антисоветское поведение. Нелепейшим образом пострадала и выдвигавшаяся вместе с ним на Нобелевскую премию англичанка Шарлотта Ауэрбах: по правилам Нобелевского комитета номинируются либо оба исследователя, либо ни один. Кстати, выдающийся генетик еврейка Шарлотта Ауэрбах начинала свою исследовательскую деятельность в Германии, у нашего великого ученого Н. В. Тимофеева-Ресовского, который во время войны спас ее от нацистского концлагеря.
Только через 9 лет Рапопорту удалось вернуться к работе по химическому мутагенезу, когда директор Института химической физики лауреат Нобелевской премии академик Н. Н. Семенов создал для него в своем институте специальный секретный отдел, до которого не могли дотянуться лапы Лысенко. Здесь Рапопорт и открыл свои супермутагены, химические вещества, изменяющие состав наследственной молекулы ДНК, а следовательно, и свойства организмов с этой ДНК, причем, как показали его эксперименты, частота мутаций с использованием супермутагенов возрастает по сравнению с природной раз в 50. В результате получается новый сорт пшеницы или какой-нибудь гречки, либо обладающий большей урожайностью, либо приобретающий какое-нибудь иное полезное свойство, например устойчивость к полеганию или несъедобность для насекомых-вредителей. И все это происходит с помощью супермутагенов, к примеру этиленимина, диметилсульфата и боевого отравляющего вещества иприта (см. главу 5).
