Показательны работы, посвященные рыночным реформам в постсоветских странах. Коррупция в конце 1980-х годов, на излете социализма, не только тормозила продвижение общества по «пути в коммунизм», но и фактически создавала теневой механизм реализации интересов экономических субъектов. Экономическая коррупция не просто подорвала доверие к власти, но позволила теневым предпринимателям балансировать между формальными запретами и фактическим дозволением. Благодаря коррупции формировалась новая экономическая реальность, субъекты которой были заинтересованы в легализации своих возможностей и достижений, став впоследствии тараном Перестройки. Поэтому в первые годы после распада СССР широко бытовало мнение, что если позволять чиновникам брать «подарки», то они работают более интенсивно, а коррупция помогает предпринимателям обходить бюрократические рогатки.
Согласно логике функционалистов коррупция отмирает сама собой по мере ослабления противостояния двух нормативных систем, когда новые правила вытесняют старые и одна элита сменяет другую. Другими словами, коррупция 1990-х годов в России объяснима неотлаженностью, а зачастую и вакуумом институтов, мешаниной институциональных систем старого и нового типа. И в этом смысле коррупция реализовывала свой позитивный потенциал, компенсируя многочисленные институциональные сбои и создавая компромиссное равновесие уходящей и нарождающейся элиты. Согласно этой логике, по мере институционального строительства и уничтожения «двоевластия» элит, что стало достижением 2000-х годов, коррупция, исчерпав свой позитив, должна уйти со сцены. Эмпирика сопротивляется такому выводу. В постсоветской России с окончанием периода бурных социально-политических и экономических перемен не произошло исчезновения или кардинального уменьшения коррупции. Аналогично, во многих развивающихся странах коррупция не уменьшилась после завершения модернизационного рывка. Появились сомнения в правомочности идеи об эволюционном отмирании коррупции по мере исчерпания ее фукциональности, понимаемой как способность примирять конкурирующие нормативные системы в переходные периоды.
Почему коррупция не ушла со сцены? Как выглядят перспективы коррупции с точки зрения общих трендов развития России? Ответить на эти вопросы мы постараемся в конце курса, когда перейдем к рассмотрению российских реалий в их эмпирическом выражении (см. лекцию 14). Пока же мы ограничиваемся теоретическим представлением о коррупции, сформированным в рамках неоклассической экономики и экономической социологии.
IV раздел НЕФОРМАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА РОССИИ
Данный раздел знаменует переход от теории к практике. Мы рассмотрим не общие характеристики неформальной экономики, а ее конкретные формы в России. Конечно, многообразие сюжетов неформального мира этим не исчерпывается. Поэтому воспринимать лекции этого раздела надо не как законченный образ неформальной России, а как анализ отдельных процессов российской жизни с точки зрения их неформальной составляющей. Если предыдущие разделы, по сути, предлагали и обосновывали некую аналитическую перспективу, то в этом разделе даны примеры ее использования.
И начнем мы с движения во времени, заглянув в советское прошлое (лекция 12). Такое путешествие не только увлекательно, но и полезно, так как позволяет увидеть многоликость неформальной экономики, ее способность меняться в зависимости от внешнего контекста. Людям постарше облик советской «второй экономики» хорошо знаком. Впрочем, он подергивается зыбью, что проявляется в ностальгии и идеализации советского прошлого. Для молодых же это малознакомый объект. Поэтому очевидные для старшего поколения описания могут быть откровением для молодежи, заставляя отказаться от прямолинейных трактовок советской модели хозяйства. Но не только ознакомительную цель преследует эта глава. Ретроспектива имеет ценность не сама по себе, а как средство распознавания настоящего, его наследственных черт и вновь приобретенных особенностей.
От прошлого перейдем к настоящему. Мы покажем многообразие проявлений теневой и домашней экономик, сравнив реалии крупного и малого бизнеса, жизни мегаполиса и малого поселения (лекция 13). Не обойдется и без злободневной темы отношений бизнеса и власти, их изменений в последнее десятилетие (лекция 14). Наконец, казалось бы, частный вопрос реализации одного из национальных проектов даст возможность на конкретном примере увидеть широкий диапазон неформальных практик – от разрушающих формальные предписания до компенсирующих их рассогласованность с реальностью (лекция 15).
Лекция 12 ОТ «ВТОРОЙ ЭКОНОМИКИ» СССР К НЕФОРМАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
О нынешней неформальной экономике говорят и пишут довольно много. Но откуда она родом? Можно, конечно, предположить ее новоиспеченность и принципиальную связь лишь с историческим настоящим. Однако этот подход заведомо сужает рамки анализа. В практическом смысле он ведет к политической грызне, желанию найти виновного среди конкретных обладателей властного ресурса 90-х годов. И виновные находятся: от первых лиц страны до подпавших под их обаяние легковерных граждан. В этом контексте как заслуженно, так и предвзято часто вспоминают первых «прорабов перестройки», чей рыночный романтизм создал основу для расцвета неформальной экономики. Но идти этим путем не хочется. «Вдруг» возникшая неформальная экономика России имеет тесные связи с прошлым. Это не означает отсутствие в ней принципиально новых качественных характеристик. Более того, эта новизна очевидна и впечатляюща. Но за этим различием хотелось бы не потерять связь времен, историческую преемственность современной и советской неформальной экономики.
Исторический горизонт определяет структуру выводов. При расширении временного интервала, включении в анализ более дальних пластов истории получается масштабная картина, показывающая генеральную траекторию Русской Системы (термин Ю. Пивоварова и А. Фурсова), но слишком общая для анализа микросвязей сегодняшнего дня. Попытка поместить современную неформальную экономику в контекст институтов Московской Руси, конечно, заслуживает внимания [Титов, 2008], но мы в данной главе ограничимся советским периодом, точнее тем его этапом, который получил название «развитого социализма» [69] . Это соответствует целям главы – выявить механизм перехода неформальной экономики советского образца в ее современное состояние, показать наследственные и новоприобретенные черты нынешней неформальной экономики.
Структура советской «второй экономики»
Была ли советская экономика полностью подконтрольна и подчинена формальным институтам, регулирующим экономическое поведение индивидов, домохозяйств, предприятий? Задавать этот вопрос неловко ввиду очевидности ответа на него. Нет, не была. Об этом написано много книг, в которых царит единодушное признание «второго дна» советской действительности. Достаточно вспомнить громкие судебные дела по так называемым экономическим преступлениям, чтобы понять: официальные заверения, что «все под контролем», были, мягко говоря, лукавством. Но что относится к советской «второй экономике», каковы ее составляющие?
Дефиниция этого явления зависит от точки зрения наблюдателя. С политико-правовой, экономической, социальной точек зрения «вторая экономика» выглядит по-разному, поскольку находится в разных отношениях с этими системами. Но в общем виде «вторая экономика» – это экономическая деятельность вне централизованного планирования и (или) государственной собственности на средства производства» [Feldbrugge, 1989, p. 301] [70] .
Сам термин – «вторая экономика» – обычно приписывают Г. Гроссману, что неверно [71] . Заслуга Гроссмана скорее в популяризации этого понятия, введении его в дискурс западной науки и пионерных исследованиях на эту тему [Grossman, 1982]. Американский исследователь отмечает, что его концепция «второй экономики» шире, чем понятие подпольной ( underground ) или скрытой ( hidden ) экономики западного образца, так как включает некоторые вполне легальные и нескрываемые виды деятельности. «Вторая экономика» объединяет все виды ориентированной на доход деятельности, которая удовлетворяет, по крайней мере, одному из двух критериев: частная деятельность (что было возможно в СССР в очень узком диапазоне) или нелегальная деятельность в рамках частного или государственного предприятия [72] . «Вторая экономика» в СССР, по мысли Гроссмана, включала легальную и нелегальную компоненты.
Что же относится к легальной части «второй экономики» советского периода?
• Наиболее распространенной и наиболее изученной формой легальной частной деятельности являлись личные подсобные хозяйства (ЛПХ). Их могли возделывать как колхозники или работники совхозов, так и люди, никак не связанные по роду деятельности с сельским хозяйством. Хозяйственная деятельность колхозников в рамках ЛПХ обычно не ограничивалась садово-огородными работами, но включала труд по выращиванию домашней птицы, мелкого домашнего скота и строго ограниченного поголовья крупного скота. И хотя труд в ЛПХ был вполне легален, реально он осуществлялся в тесной связи с нелегальной деятельностью. Это и регулярное игнорирование ограничений на площади земельных наделов, и поголовье крупного скота, и приобретение краденых с колхозных полей удобрений, и использование общественного транспорта и техники в личных целях и т.д. Колхозные рынки также зачастую переходили черту легальности, поскольку являлись ареной реализации продуктов либо непосредственно украденных, либо произведенных с помощью краденых средств. В силу этого производство и реализация продукции через колхозные рынки были существенно недооценены государственной статистикой [73] .
