Хотя Германия и проиграла Первую мировую войну, расовый теоретик Ойген Фишер смог извлечь из ее опыта удивительно много пользы для своих штудий. Ветераны колониальных кампаний, служившие в немецких лагерях для военнопленных, являлись для Отто Карла Рехе и других экспертов по “расовой науке” благодатным материалом[475]. “Наследственность человека и расовая гигиена” (написана Фишером в соавторстве с Эрвином Бауэром и Фрицем Ленцем, издана в 1921 году) стала классикой быстро развивавшейся евгеники. Гитлер прочитал эту книгу в тюрьме, куда угодил после Мюнхенского путча (1923), и ссылался на нее в “Майн кампф”. Гитлера мало что пугало столь же сильно, как сенегальцы, расквартированные после войны в Рейнской области и оплодотворявшие немок. С его точки зрения, “черный позор” и “рейнландские бастарды” являлись свидетельствами заговора, направленного на “загрязнение арийской крови”. Учитывая, что Фишер теперь занимал пост директора основанного в 1927 году Института антропологии, наследственности человека и евгеники им. кайзера Вильгельма (Берлин), его влияние было столь же широким, сколь и пагубным. Позднее Фишер входил в состав спецкомиссии № 3 при гестапо, спланировавшей и осуществившей принудительную стерилизацию “рейнландских бастардов”. Одним из учеников Фишера был Йозеф Менгеле, ставивший бесчеловечные эксперименты на узниках Аушвица[476].
Многие бывшие солдаты колониальной службы, присоединившиеся к нацистам (их старые коричневые мундиры стали униформой штурмовиков), считали совершенно естественным, что теории, родившиеся в концлагерях Африки, следует использовать при “колонизации” Восточной Европы и применить к расовой политике (приведшей к Холокосту). Не случайно рейхсмаршалом, ответственным за германские ВВС, стал сын рейхскомиссара Германской Юго-Западной Африки. Не случайно Ганс Гримм, автор книги “Народ без пространства” (1926), провел 14 лет в Южной Африке. И не случайно Виктор Бетхер, которого Гитлер в 1939 году назначил главой округа Позен, был гражданским чиновником в Германском Камеруне. Бетхер был одним из многих функционеров, стремившихся “выполнить на востоке рейха конструктивную работу, которую они когда-то выполнили в Африке”. Нацисты всегда оценивали территории в Восточной Европе “с колониальной точки зрения” и стремились “экономически эксплуатировать их колониальными методами”[477].
Современников сильнее всего поражало то, что в Восточной Европе колонизируемые имели тот же цвет кожи, что и колонизаторы. “Ни одну нацию, относящуюся к белой расе, никогда прежде не ставили в такие условия”, – отмечал Ойген Эрдей, один из первых комментаторов нацистского имперского порядка. Тем не менее нацисты не видели здесь никаких затруднений благодаря извращенной изобретательности своих собственных расовых теорий. Для Генриха Гиммлера, главы СС, славянские народы относились к “монгольскому типу”. Их следовало заменить “арийцами”, чтобы основать на Востоке новую “белокурую провинцию”. Гитлер с легкостью приравнивал русских к “краснокожим”. Война против гереро и нама стала первым шагом на пути, приведшем к Аушвицу – апогею государственного насилия в отношении народов, считавшихся чуждыми в расовом отношении.
Одни империи хуже, чем другие. Эту простую мысль критики империализма почти всегда упускают. Чтобы почувствовать атмосферу Французской империи в межвоенный период, посмотрите документальный фильм “Черный круиз”, снятый в 20-х годах компанией “Ситроен”. В октябре 1924 года, когда Жорж Мари Хаардт и Луи Одуан-Дюбрей отправились на полугусеничных автомобилях в Центральную Африку, они не просто стремились помочь “Ситроену” продать побольше машин. Путешественники желали рассказать о благотворном влиянии Франции на африканцев. В прославляющем “завоевания цивилизации” фильме сцены того, как “белые волшебники” изумляют африканцев своей техникой, сочетаются с визитами из леса “странных гномов” (пигмеев). В финале триколор реет над всем континентом, от Алжира до Дакара и от Браззавиля до Мадагаскара. Нетрудно высмеять эту агитку[478]. Однако французская экспансия приносила свои плоды. В Сенегале, как мы показали, колониальному владычеству сопутствовало увеличение продолжительности жизни (примерно с 30 до 40 лет). В Алжире и Тунисе тоже наблюдались перемены к лучшему[479]. Улучшение медицинского обслуживания (особенно сказавшееся на снижении детской смертности и лечении бесплодия) привело к быстрому росту населения французских колоний в Африке после 1945 года[480]. В Индокитае французы построили более 32 тысяч км дорог, более 3200 км железных дорог, открыли угольные, оловянные и цинковые шахты, устроили плантации каучуконосов[481]. К 1922 году около 20 тысяч вьетнамцев получили французское гражданство – при населении 3 миллиона не так уж много, но и немало[482]. К 1946 году эту привилегию получил 1 миллион жителей Французской Западной Африки, 5 лет спустя – 3 миллиона[483]. Сонную болезнь, которая была бичом Камеруна при немцах, в значительной степени победили французы[484].
Бельгийцы, напротив, управляли своими владениями так, что Конго по праву может считаться худшей из африканских империй (а Третий рейх – худшей из европейских)[485]. Их недолгое влияние свелось к мерам по возвращению подопечных в первобытное состояние. Цель, поставленная Гиммлером в сентябре 1942 года, состояла в том, чтобы численность “германских народов” выросла с 83 до 120 миллионов человек, после чего они расселились бы на землях, захваченных у Чехословакии, Польши и СССР. После этого арийцы принялись бы плодиться и размножаться в уютных провинциях с названиями вроде Ингермландии. Автобаны и скоростные железные дороги нанизали бы “жемчуг” – укрепленные немецкие форпосты – на Дону, Волге, возможно, даже на Урале. По мнению Гиммлера, завоевание “Востока” будет “величайшим примером колонизации, который видел мир”[486].
Нацистская империя явила худший пример колонизации. Начавшаяся в 1938 году кампания по расширению территории Германии за границы 1871 года достигла максимального успеха в конце 1942 года. Третий рейх занимал тогда около трети территории Европы и распоряжался жизнями почти половины ее жителей – 244 миллионов человек. А уже к октябрю 1944 года, когда Красная армия вошла в Восточную Пруссию, государство Гитлера прекратило свое существование. Конечно, столь недолгое существование прежде всего объясняется военными причинами: Третий рейх, ввязавшись в войну не только с Британской империей, но и СССР и США, был обречен.
Успехи здравоохранения во Французской империи
Существует и вторая, имманентная причина краха нацистского имперского проекта. С точки зрения демографии, 80 миллионов немцев могли владычествовать над Европой. Теоретически Германии было легче управлять Украиной, чем Великобритании – Уттар-Прадешем: Киев ближе к Берлину, чем Канпур к Лондону. С другой стороны, в 1941 году немцев искренне приветствовали как освободителей во многих областях Украины, и не только там: на западе СССР жили этнические меньшинства, к которым Сталин относился с подозрением и подвергал репрессиям в 30-х годах. Многие надеялись, что власть немцев будет лучше власти русских. И все же немцы совершенно не сумели воспользоваться этими преимуществами.
“Высокомерные, заносчивые немцы из рейха”, щеголявшие шикарными мундирами, были чужды даже этническим немцам, которых они якобы освобождали от иноземного гнета. Хуже того, они даже гордились тем, что подвластные народы голодали. “Я выдавлю из этой страны все, до последней капли, – объявил Эрих Кох, назначенный рейхскомиссаром Украины. – Я приехал не для того, чтобы работать на благосостояние этого народа”. Геринг хвалился тем, что “ему наплевать” на тех, кто не является немцами: пусть “умирают от голода”[487]. Примером бесчеловечности нацистов может служить их обращение с советскими военнопленными, захваченными в ходе операции “Барбаросса”. К февралю 1942 года из 3,9 миллиона пленных в живых осталось лишь 1,1 миллиона. Этих людей, загнанных за колючую проволоку, предоставили разрушительному действию недоедания и болезней. При этом нацистам было мало морить жертвы голодом. Они чинили над ними насилие, варьировавшееся от импровизированных избиений (за отказ делать нацистское приветствие или, напротив, за то, что такое приветствие делали без приказа) до геноцида, осуществляемого индустриальными методами. Все это очень напоминало расправу с гереро – теперь в другом масштабе.
Некоторые немцы осознавали безумие происходящего. По словам гауляйтера Альфреда Фрауенфельда (февраль 1944 года),
