Следует отметить, что в своем ответе на критику Слонимской («Новерр и Боке») Левинсон в одном случае признал свою недостаточную осведомленность (правда, не относящуюся к Новерру)[573], в остальном же энергично опроверг претензии оппонента. Но этим дело не закончилось, и в № 4–5 «Аполлона» появился «ответ на ответ» (уже не в основном отделе, а в «Художественной летописи») Ю. Слонимской под названием «Еще раз о Новерре и Боке»[574]. Очевидно, появление этого второго выступления переполнило чашу терпения Левинсона. Далее мы приводим полностью документ (письмо Левинсона Маковскому), который говорит сам за себя[575].
Петроград, 7 июня <1915 г.>
М<илостивый> Г<осударь>
В свое время Вы добились от меня согласия на сделанные Вами в два приема сокращение и искажение моего ответа г-же Слонимской, мотивируя такое давление на меня тем, что Вы считаете необходимым предоставлением мне последнего слова окончательно ликвидировать неуместное, по Вашему признанию, выступление «дружественного» мне «Аполлона» против меня, выступление, в котором Вы пожелали признать свою вину и о котором Вы выразили сожаление и при личном свидании и письменно. Вы считали тогда должным и необходимым пресечь всякую дальнейшую полемику.
Ныне, в нарушение своего слова и в нарушение обычаев не литературной лишь, а самой элементарной житейской корректности, Вы допустили новое выступление против собственного сотрудника по тому же поводу, опять-таки тщательно скрыв его от меня и как ни в чем ни бывало продолжая деловое и, казалось бы, коллегиальное общение со мною.
Когда Вы оправдывали первый выпад «Аполлона» против меня, всеми «непосвященными» истолкованный как демонстративный разрыв со мною, спешкой, недосмотром, непрочтением одобренной Вами статьи, я не имел основания Вам не поверить на слово и лишь потому продолжал сотрудничество. Но вторичное выступление через два месяца после того, как Вы вынудили меня к таким уступкам, требуя в последнюю минуту дальнейшего изменения названия и текста ответа, Вами самим прежде одобренного, под угрозою вовсе устранить мою статью — имеет уже характер злостный.
Считаю нужным установить, что этот мой негодующий протест направлен отнюдь не против личности или писания г-жи Слонимской, которая никаких обязательств по отношению ко мне не имеет, а против обнаруженного Вами как редактором отсутствия всякой принципиальности поведения и такта.
Рискованной я нахожу лишь решимость «отослать» меня к «серьезной и добросовестной» статье «Старых годов», ибо руководитель этого издания, г. Вейнер, в беседе со мною «удивлялся» тому, что «Аполлон» мог использовать отысканный впервые им и заведомо намеченный к опубликованию у него материал — воспроизведя именно те вещи, которые были отмечены закладками «Старых годов»[576].
Само собою, от всякого участия в журнале «Аполлон» я сим решительно и официально отказываюсь, это единственное возможное для меня решение распространяется, разумеется, и на законченную мною статью о японской гравюре. Несмотря на то, что она не может появиться исключительно по Вашей вине, я готов, как только статья будет использована мною в другом месте, возместить конторе «Аполлона» числящийся за мною в счет гонорара аванс.
Поймите, что, печатая в апрельском номере новую против меня статью, Вы не имели никакого права торопить меня с дополнениями и окончательными корректурами статьи, предназначенной на август или сентябрь: ясно, что, предупрежденный вовремя, я сейчас же ушел бы из Вашего журнала.
О факте моего ухода я своевременно извещу посредством печати.
Андрей Левинсон.
К сожалению, нам неизвестно, смогли Левинсон осуществить свое намерение, — откликов в печати пока не обнаружено. Однако главный удар со стороны редакции журнала еще ждал Левинсона впереди. В № 6–7 (август — сентябрь) за 1915 год появилась украшенная многочисленными иллюстрациями работа Николая Пунина «Японская гравюра»[577]. Историей этой статьи (увиденной глазами Левинсона) нам хотелось бы закончить свое повествование. В 20-х числах октября С. К. Маковский получил документ следующего содержания:
Петроградский нотариус
Петр Михайлович Арцыбушев
Невский пр., д. № 61
23 октября 1915
№ 638
Господину Сергею Константиновичу Маковскому.
Имею честь сообщить поступившее ко мне сего числа заявление, изложенное в копии на обороте сего, и присовокупить, что: 1) можете дать ответ на это заявление, если пожелаете; 2) ответ должен быть оплачен гербовым сбором в 2 рубля с каждого листа, и 3) ответ Ваш может быть включен в удостоверение, которое будет выдано заявителю в том только случае, если Вы изъявите на это свое согласие.
Нотариус Арцыбушев <подпись>
Копия
Сергею Константиновичу Маковскому
редактору, издателю журнала «Аполлон»
Петроград, Разъезжая, 8
М<илостивый> Г<осударь>
Ввиду неправильных действий редакции «Аполлона» по отношению ко мне, я был вынужден отказаться от сотрудничества в этом журнале и от напечатания в нем моей статьи «Японская гравюра». В ответ на мой отказ редакция сообщила мне письмом от 13/VI. 1915 г., что я могу располагать названной статьей. Между тем Вы сочли возможным использовать для своего журнала («Аполлон», №№ 6–7, 1915 г.) не только тему, общий план моей статьи и некоторые исключительные особенности этого плана, но и все иллюстрации, подобранные мною согласно этому плану, принятые Вами для иллюстрирования моей статьи и заимствованные из предоставленных мною, а отчасти специально приобретенных мною материалов. До меня дошли достойные доверия слухи о том, что Вы намереваетесь использовать эту часть моего труда также и для отдельной книги. Кроме того, Вы считаете уместным не возвращать мне доверенных мною Вам — в виде особого одолжения — для «Аполлона» ценных оригиналов до выполнения мною требований, которые Вам угодно мне предъявлять в связи с числящимся за мною авансом. Ввиду морального и материального ущерба, нанесенного мне Вами указанным нарушением моих авторских прав и злоупотребления моим доверием в деле с оригиналами — я решился обратиться для всестороннего выяснения перечисленных обстоятельств обратиться <так!> к третейскому Суду, как наиболее отвечающей добрым литературным нравам и наиболее пригодной для отыскания истины в литературном деле инстанции. Судьями с моей стороны согласились быть Аркадий Георгиевич Горнфельд (Бассейная, 58) и Константин Николаевич Соколов (ул. Жуковского, 21, редакция газеты «Речь»), которым и благоволите сообщить в трехдневный срок имена избранных Вами судей. Я обратился к Вам с тем же предложением в заказном с обратной распиской письмом от 9 октября, которое было возвращено мне в запечатанном виде.
Окончивший Петроградский университет Андрей Яковлевич Левинсон. Прошу петроградского нотариуса П. М. Арцыбушева сообщить настоящее письмо С. К. Маковскому по указанному выше адресу и в сообщении этого заявления выдать мне удостоверение со включением в него ответа, если таковой от С. К. Маковского последует.
Андрей Левинсон. Октября 23-го числа 1915. Боровая, 18, кв. 21. С подлинным верно: Нотариус <подпись>[578].
На этом можно было бы считать историю законченной — последние документы говорят сами за себя. Однако позволим себе маленькое послесловие-разъяснение. Не хочется выступать судьей в таком щекотливом деле (для того у Левинсона были Горнфельд и Соколов), однако, несколько зная характер и особенности личности С. К. Маковского, приходится солидаризоваться в последнем пункте с обиженным Левинсоном. И использование изобразительного материала, предоставленного им, и использование его плана (хотя последнее и нельзя проверить) само по себе предосудительно. Кроме того, статья Левинсона была уже объявлена еще в середине 1914 года на рекламных листках «Аполлона» под несколько иным названием — «Японский пейзаж классической эпохи»[579]. Действительно, если посмотреть, как составлено «Письмо в редакцию» Пунина, написанное, по всей очевидности, по требованию редакции «Аполлона» после получения письма Левинсона и опубликованное в конце 1915 года, видно, что оно как будто нарочно касается всех самых уязвимых с юридической точки зрения пунктов из нотариально заверенного обращения Левинсона, чтобы снять индивидуальную ответственность с Н. Н. Пунина. Приведем здесь письмо Пунина для сравнения:
Ввиду полученных мной сочувственных отзывов о статье моей «Японская гравюра», напечатанной в книжке 6–7 «Аполлона», отзывов, касающихся равно текста и приложенных воспроизведений, и во избежание недоразумений, я считаю долгом заявить, что никакого участия в подборе и напечатании репродукций я не принимал и писал свою статью согласно плану, выработанному редакцией «Аполлона», и по воспроизведениям, предоставленным мне редакцией.
