— А товарищ Баранов, который встретил меня у трапа, он какой штурман — второй или третий?
— Женя Баранов матрос палубной команды. Толковый человек, — ответил Баденков. — А сейчас, — произнес он, — я расскажу вам о нашем судне...
Юрий Петрович, видимо, решил сообщить мне все технические сведения о «Каллисто», но он не подозревал, что я, готовясь к экспедиции, откопал интересный материал и знал о судне больше, чем он предполагал. Чтобы показать свою компетентность, я предложил Баденкову пройти в лабораторию, а затем осмотреть аквариум и кинозал.
Начальник экспедиции как-то странно посмотрел на меня, но, будучи человеком воспитанным, промолчал и пошел в носовую часть судна. По дороге зашли в помещение столовой.
— Осмотрите наш кинозал, — сказал Юрий Петрович, показав на столы, где были поставлены большие миски с ароматным борщом.
— Но, простите, это же столовая?
— Конечно, столовая, но после ужина здесь показывают фильмы.
— А кинозал?
— Специального кинозала, конечно, на «Каллисто» нет. А сейчас пойдем в лабораторию.
Мы спустились еще на двенадцать ступенек и вошли в большое помещение, похожее на склад, с той, правда, разницей, что к правому и левому борту были прикреплены длинные столы, заставленные какими-то колбами, ретортами, микроскопами, сосудами под марлей, а посредине размещались закрытые шкафы.
— Это и есть наша лаборатория. Раньше здесь был рыбный цех, но рыбу на «Каллисто» ловят удочками, а помещение передано в распоряжение ученых.
В «научном рыбцехе» духота стояла неимоверная, и маленькие вентиляторы, прикрепленные к столам почти у каждого рабочего места, перегоняя жаркий воздух, не приносили никакого облегчения.
— А где же у вас в лаборатории кондиционеры?
— Кондиционер — роскошь, нам пока недоступная. Правда, в каютах они установлены, и, когда выйдем из Окленда и станем приближаться к тропическим районам, их, вероятно, включат.
— Так, — произнес я, — а теперь покажите мне, пожалуйста, аквариум, а потом хотелось бы посмотреть на глубоководный аппарат «Тинро-2».
— Прошу прощения, Олег Константинович, но никакого аквариума и «Тинро-2» у нас нет. Я догадываюсь, что вы черпали сведения о «Каллисто» из источника, знакомого мне. Видимо, вы читали журнал «Техника — молодежи» и видели схематический рисунок нашего судна. На рисунке есть и аквариум, и кинозал, и «Тинро-2». Все очень красиво расписано, но автор приукрасил действительность. Художник нарисовал на корме «Тинро-2», а там у нас из досок сколочен бассейн, мы зовем его «лягушатник». И еще на палубе стоит стол для пинг-понга, и можно повесить волейбольную сетку. Так что между «Каллисто» — рыболовецким судном и «Каллисто» — научно-исследовательским судном разница минимальная, и, по сути дела, в полном смысле научно-исследовательским судном «Каллисто» можно назвать лишь с большой натяжкой. Условия для работы здесь тяжелые. Это понимаем и мы, и иностранные ученые, которые были в предыдущих походах и участвуют в этой экспедиции. Я прошу обязательно писать о «Каллисто» без всяких прикрас и сглаживаний острых углов, а то вдруг какому-нибудь читателю попадется картинка, нарисованная художником в журнале, и он может подумать, что у нас не «Каллисто», а кусочек рая, плывущего по бирюзовым волнам Тихого океана от атолла к атоллу.
Конечно, я тут же постарался заверить Баденкова, что уж из-под моего пера не выйдет ни одной строки, не отражающей Истины. «Правда, и только правда!» — таков девиз нашей информационной группы.
Я уже собирался подняться на палубу, когда по трапу быстро спустился высокий, черноволосый, с аккуратной бородкой, стройный моряк.
— Познакомьтесь, Олег Константинович, это Арзамасцев — один из двух наших знаменитых водолазов.
— Иван, — протянул руку водолаз, — Очень приятно познакомиться.
— Мне тоже очень приятно с вами познакомиться, — искренне произнес я, — потому что мы вроде коллеги. Тоже когда-то во время войны был водолазом и в этой экспедиции надеюсь тряхнуть стариной. Даже костюм с собой прихватил. Правда, не водолазный, а аквалангиста.
— Я с удовольствием посмотрел бы на ваш костюм, а то экипировка у нас, признаться, не высшего класса.
— Нет, — возразил я, — куда мне тягаться с вами, у вас же и беспроволочный телефон вмонтирован в маску, и даже пользуетесь под водой кассетными магнитофонами.
По реакции Арзамасцева понял, что, кажется, опять дал маху. Баденков поспешил на выручку.
— Видишь ли, Иван, Олег Константинович почерпнул сведения о снаряжении аквалангиста из известной всем нам статьи журнала. Помнишь, там есть рисунок, где аквалангист «Каллисто» облачен в костюм посложнее, чем у инопланетянина. Там даже нарисована дубинка для отпугивания акул и еще черт знает что. Вот, — повернулся Юрий Петрович ко мне, — ни кассетного магнитофона, ни двустороннего беспроволочного телефона подводного действия — ничего этого у Ивана Арзамасцева и Саши Нечипоренко, наших аквалангистов-водолазов, нет. То есть пока нет. Может быть, в будущем удастся достать нечто подобное для других экспедиций, а сейчас, несмотря на все наши усилия, приходится довольствоваться малым.
На сей раз я не стал давать еще одну клятву Баденкову, но сам твердо решил ни на йоту не отступать от истины.
Может быть, сейчас кто-нибудь из каллистян читает эту книгу и сообщит, сдержал я слово или нет. Со стороны всегда виднее.
Виктора Бабаева я нашел в каюте третьей палубы, сплошь заставленной чемоданами с аппаратурой, железными коробками с пленкой, аккумуляторами, другими необходимыми вещами, которые обязательно должны быть у него под рукой.
Дойдя до каюты Бабаева, Баденков со вздохом облегчения произнес:
— С этого момента пусть Виктор Павлович переходит в ваше полное распоряжение, и я возлагаю на вас всю ответственность за его творческую деятельность.
Мне не совсем был ясен смысл этой фразы, но, не желая вдаваться в подробности, решил промолчать, а выяснить потом у Виктора.
Оказалось, что Баденков, имея довольно смутное представление о работе кинооператора и о том, как делается кино, но, считая своим служебным долгом давать какие-то указания и директивы Бабаеву, сам того не подозревая, узурпировал функции режиссера.
— Вы знаете, Олег Константинович, — пожаловался Бабаев, — каждый раз, когда мы сходили на берег, Баденков требовал запечатлеть на пленку деятельность группы Таргульяна, а профессор Таргульян все время копал ямы. И на острове Био копал ямы, и на Соломоновых островах, и на Папуа — Новой Гвинее. Одни ямы и ямы. Сюжета нет, интриги нет. Скажем, если бы кто свалился в выкопанную яму или наткнулся бы на какие-то там черепки, древние осколки, кости мамонта, если бы мамонты водились в этих краях, то это еще куда ни шло. Но ничего такого не происходило, и одна яма была похожа на другую, только глубина разная. Если дать профессору Таргульяну волю, то он все острова Океании перекопал бы.
— Но, — осторожно пытался возразить я, стараясь не подорвать авторитет начальника экспедиции, — может быть, в этом копании ям заключен глубокий внутренний смысл и вам просто не удалось раскрыть психологический образ копающего ямы профессора?
— Почему же не удалось, все зрители увидят, сколько кубометров земли вынуто за столь короткий срок одним человеком. В жизни не видел подобного энергичного профессора, хотя, по правде сказать, они почти все в экспедиции такие неуемные. Если бы в Океании существовали белые ночи, то, дай им волю, и ночью собирали бы свои гербарии и копали ямы. Но, поверьте мне, кино из этого не получится. Однажды на Норфолке меня загнали в самую чащу «снимать науку». А что может получиться на пленке, если снимать пришлось почти в полной темноте?
Пришлось успокаивать Бабаева, обещая неограниченный простор для творчества во время предстоящих стоянок, заодно я пытался убедить, что отснятый материал, где запечатлена выемка грунта, окажется необычайно ценным.
4 января
В кают-компании на маленьком столике — телефон. Связь с внешним миром. Правда, в Москву позвонить нельзя, а соединиться с любым из абонентов оклендской телефонной сети — пожалуйста. Это как нельзя кстати. Сейчас главное для нас с Виктором связаться с Дафнией Болдуин — ответственным секретарем оклендского отделения Общества Новая Зеландия — СССР. Конечно, можно было бы попробовать самим отснять достопримечательности города и его окрестностей, но все же целесообразнее сделать это с помощью Дафнии Болдуин. Во-первых, она покажет нам самые интересные места, во-вторых, у Дафнии есть машина и она сама ее водит.
Несколько раз пытался связаться с Дафнией по телефону, но безуспешно.
Время таяло. Бабаев нервничал, а у нас еще не было отснято ни одного метра пленки об Окленде.
После обеда по селектору объявили: «Желающие могут поехать на экскурсию в местный научно-исследовательский институт». Отказываться неразумно, может, удастся собрать любопытный материал. К тому же, вероятно, завтра ученые института придут на «Каллисто», им покажут судно, лабораторию. Один из сотрудников института — доктор Ватт — пойдет с нами в рейс. К нам присоединится еще один новозеландский ученый — доктор Скоффилд.
