Ну а постиндустриальное общество, которое по-другому называют информационной цивилизацией, еще менее нагружает среду, поскольку работает в основном с такой «нематериальной» штукой, как информация.
Глава 28.
Массовая культура Нового Завета
Значит ли последняя фраза, что человечеству уготовано блестящее беспроблемное будущее? Что мы будем успешно раз за разом преодолевать экологические кризисы, все больше и больше плодясь и занимая собой Вселенную?.. По моему тону вы уже поняли, что нет, беспроблемного будущего нам-таки не гарантировано.
Во-первых, как ясно из уже изложенного материала, мы можем весьма успешно сами себя покоцать, если наши культурные ограничители не поспеют за нашей «огневой мощью». История знает подобные примеры. Дальше я просто включу диктофонную запись и предоставлю слово профессору Назаретяну — философу, зубы съевшему на Большой истории.
«…Во Вьетнаме обитало племя горных кхмеров. Тысячи лет они жили в своей нише, охотились луками и стрелами. Но во время вьетнамской войны племя исчезло. Американцы обвиняли в уничтожении раритетного племени Вьетконг, вьетнамцы — американцев. Но расследование показало, что никто кхмеров не трогал, все было проще и страшнее. Дикарям в руки попали американские карабины. Они быстро освоили новую технику — и через несколько лет племя исчезло. Перебили друг друга, уничтожили окружающую фауну, деградировали.
Подобные же истории случались с индейцами во времена покорения Америки. Резкий перескок через историческое время даром не проходит. В обычной, аутентичной истории таких резких переходов не бывает, все растягивается на века, и культура успевает адаптироваться к новым разрушительным технологиям, выработать новые культурные механизмы сдерживания агрессии, новую мораль и систему ценностей.
Когда впервые на исторической арене появилось железное оружие вместо бронзового, возник страшный перекос между менталитетом бронзового века и увеличившейся технологической мощью. Как было до изобретения железа? Сохранились выбитые на камнях «отчеты» царей и правителей бронзового века перед богами и потомками: я, такой-то царь, сжег столько-то городов, убил столько-то людей… Чем больше убил — тем больше доблесть. Это ментальность бронзы.
Бронзовый меч был очень тяжелый, очень дорогой, довольно хрупкий, поэтому воевали только профессиональные армии. Каждому мужику в руки меч такой не дашь — дорого, да и потом каждый такой меч просто не поднимет. Воевали отборные, специально обученные люди. Их и в плен не брали — убивали. Потому что ничего иного, кроме как воевать, такой воин делать не умеет и не хочет. А чтобы его охранять, нужно еще одного такого же поставить — нерентабельно.
И вот появляется стальное оружие — дешевое, легкое, прочное. Его уже можно дать любому крестьянину — маши! Возникают своего рода ополчения, теперь уже можно вооружить все мужское население страны. В войну втягиваются огромные массы людей. А ценности-то остались прежними! Поэтому кровопролитность войн резко возросла. Ответом на эту угрозу для человечества стала революция Осевого времени — периода, когда на огромных пространствах — от Греции и Иудеи до Индии и Китая — практически в одно историческое время независимо друг от друга вдруг неожиданно появляются пророки, выдвигающие абсолютно новые идеи. Сократ, Конфуций, Заратустра и Будда говорили практически одно и то же: «Знание есть добродетель. Вся жестокость и безнравственность в мире — от недостаточного знания и недостаточной мудрости, от того, что человек не видит отдаленных последствий своих безнравственных действий. Быть бесконечно мудрым значит быть бесконечно добрым».
На исторической арене впервые возникает феномен совести. Это настоящая революция в сознании! Замена внешнего цензора — Бога — на внутренний самоконтроль. Происходит качественное усложнение внутреннего мира человека…»
Назаретян не упомянул Иисуса Христа в числе пророков Осевого времени по одной простой причине. Именно эту причину я и высказал главному редактору журнала «Огонек» Владимиру Чернову, когда он, человек верующий, сказал мне:
— Саша! С верующим Минкиным вы расправились блестяще. Но вот со мной вам расправиться не удалось бы! Потому что я задал бы вам простой вопрос: вот были тысячи всяких пророков, но почему-то история донесла до нас только имя Христа. Именно его имя повторяют и помнят люди. Не кажется ли вам, что это не случайно?
— Конечно, не случайно! — ответил я. — Народ любит попсу. Дело в том, что Христос — попсовик-затейник. Один из основоположников массовой культуры — и в этом его слабость и заслуга. Христос — человек, который решил распространить учение элиты на массы. Естественно, после этого учение несколько проиграло в качестве. Но приобрело в количестве. Недаром многие исследователи называют христианство религией маргиналов. Христос ориентировался на социальные низы — мытарей, прокаженных, проституток и прочий сброд. С этой точки зрения учение Христа — деградация, спад Осевого времени. То, что раньше Сократ и прочие мудрецы предлагали избранным — элите общества, не рассматривая рабов и простолюдинов в качестве носителей мудрости, Христос распространил на широкие массы. В этом его заслуга. И его поражение. Поскольку подобное расширение социальной базы не обошлось без смысловой редукции.
В плане нравственном Христос ни в какое сравнение не идет ни с Сократом, ни с Конфуцием. Христос — это ухудшенный вариант Заратустры. Революция Осевого времени во многом была связана с отказом от антропоморфных богов. Боги перестали быть похожими на людей. Поэтому у Сократа и Конфуция вся логика — принципиально иная, не апеллирующая к Богу. Главный их постулат: мудрому не нужен закон, у него есть разум… А у Христа идет опять возврат к антропоморфному Богу-отцу, к примитивной богобоязненности, А где богобоязненность, там нет места совести. Совесть может жить только в сосуде, свободном от страха… Впрочем, это не удивительно: Христос ориентирован на примитивную личность — раба, варвара. А рабы и варвары не привыкли видеть мир без Хозяина и Отца… Они инфантильны, они примитивны.
Осевое время — примерно к середине 1 тысячелетия до н. э. — дало очень высокую степень веротерпимости. С появлением же христианства былая веротерпимость уходит в прошлое, и начинается религиозный фанатизм. Который продолжается не одно столетие.
— Со времен палеолита, — считает Назаретян, — история не знала такого фанатизма, которое возникло с распространением христианства, ислама… И тем не менее именно Осевое время дало новые культурные регуляторы человеческой агрессии. Резко изменилась система ценностей. Достоинство завоевателя определялось уже не количеством убитых. В войне и политике появилась политическая демагогия. Первый случай политической демагогии, известный историкам, — когда царь Кир взял Вавилон и обратился к вавилонянинам с манифестом, суть которого: мы пришли, чтобы освободить вас и ваших богов от вашего плохого царя. Киру разведка донесла, что у местного царя большие разногласия со жрецами. И он этим воспользовался. В психологии подобное называется техникой снятия встречной агрессии. Если сравнить это с тем, что было до того, разница очевидна — упор с количества солдат переносится на качество информации. Растет роль разведки, пропаганды… Соответственно количество жертв снижается многократно.
…Хотите вы этого или нет, господа, но развитие производственных технологий делает человечество более гуманным с каждым веком. Вам все еще кажется это наивным допущением? Возможно. Но факт остается фактом — человечество гуманно настолько, насколько может себе это позволить — по деньгам и техническим решениям. А поскольку возможности его все время растут (это и называется прогрессом), растет и «средневзвешенный» гуманизм. Если бы мы сейчас умели производить из неорганического сырья искусственное мясо, не уступающее по качеству естественному, гуманистический принцип «зверюшки тоже хотят жить» в полной мере был бы реализован цивилизацией уже сегодня. Не было бы ужасных скотобоен. Правда, и животноводческих ферм тоже… Коров, свиней и кур не убивали бы. Правда, они бы и не жили. Что ж, гуманизм — штука обоюдоострая.
Когда-то при военных столкновениях между племенами не брали пленных. Их убивали за ненадобностью: при тогдашних технологиях пленный мог произвести не больше, чем потребить. Потом технологии изменились в лучшую сторону. И пленных стали делать рабами. Кто-то из историков верно заметил: «человека открыли в процессе его порабощения». Это был первый шаг гуманизма. Человек приобрел хотя бы экономическую ценность и в связи с этим — право на жизнь. А дальше — больше. Ценность ремесленника уже выше стоимости крестьянина. Потому что ремесленника отдельно учить надо, это редкий товар.
