Словом, Традиция в толковании Генона — это типичный аналог современных общечеловеческих ценностей, поданных в несколько более туманной, экзотической форме для наведения мистического тайноведческого флера в целях обретения душ легковерных неофитов.
Как и многие противники предметного здравомыслия, имеющего конкретное приложение, он ненавидел подъем древнегреческой науки и философии, называя этот величайший феномен мировой культуры — «духовным вырождением». Столь же агрессивной атаке подвергал и эпоху Возрождения, предпочитая времена гностических интуиций, ничем не обусловленных откровений и прочих умственных манихейских спекуляций.
Традиционализм Генона, таким образом, шел вразрез с расовым мышлением, точнее являлся его ярковыраженным антиподом, направленным на разложение и атрофирование расовых инстинктов. Генонизм — это своего рода маскировочный халат для бастардов и патологических персонажей.
Популяризаторы идей Генона соревнуются у нас с некоторых пор друг с другом в опылении нестойких умов химерами традиционализма.
Некто Леонид Охотин в патриотическом журнале «Наш современник» (№ 10 за 1992 г.) в статье с помпезным названием «Традиция и Россия» прямо пишет: «Как бы то ни было, идеи Генона и традиционалистов послужат лишь целиком на пользу Православию».
Обратите внимание на это типично интеллигентское прозрачно-безответственное «как бы то ни было». То есть не важно, что будет с Россией, лишь бы новая идейная блажь привилась, а там посмотрим. Оккультисты-мичуринцы уже изрядно навредили России, заставив наш народ умываться кровью, завезя разного рода идейные заморские суррогаты в виде либерализма, большевизма и демократии.
Далее господин Охотин утверждает, что «Генон — это последний шанс России». Имеется ввиду Россия православная. Если же он так думает на самом деле, то за судьбу Православия у нас действительно беспокоиться нечего. Связавшись с Геноном, оно рухнет в одночасье.
Личный биограф Генона месье Жан-Клод Фрер так описывает, дальнейший тернистый путь исламского традиционалиста и последней надежи православия.
В 1906 году Генон поступил в Высшую свободную школу герметических наук, которой руководил Папюс, и быстро поднялся по ступеням мартинистской иерархии до звания «Высшего Неизвестного». Папюс возводил свой мартинистский Орден к Ордену «Избранных Когенов», основанному в XVIII веке Мартинесом де Паскуали, наиболее известными членами которого были Луи-Клод де Сен-Мартен и Жозеф де Местр.
Генон параллельно получил посвящение от ряда масонских организаций, не признававшихся «официальным» масонством, таких как испанская масонская ложа «Уманидад» и «Первоначальный и оригинальный обряд последователей Сведенборга». От представителя последних — Теодора Рейса, Великого магистра Великого Востока и священного суверена Германской империи — он получил ленту рыцаря Кадош. Вышеупомянутый Т. Рейс принимал участие в создании Общества Туле, которое в свою очередь инициировало создание национал-социалистической партии в Германии.
Жан-Клод Фрер пишет, что в это время «Генон придерживался запутанных и патологических воззрений такого рода».
В 1908 году Рене Генон в качестве секретаря бюро участвовал в Спиритуалистском масонском конгрессе (это в двадцать два года!).
Уйдя от Папюса, Генон получил патент высокой степени от ложи обряда «Мемфис-Мизраим». Тогда же он встретился с Фабром дез'Эссаром, известным под псевдонимом «Синезий», патриархом Гностической церкви, и примкнул к ней. В 1909 году мартинисты и масоны исключили его, ибо патологическое непостоянство Генона утомило и их. С 1909 по 1912 год издавал с помощью Синезия журнал «Гнозис». Вскоре Генон вышел из-под влияния Синезия и сделал свой журнал продолжателем идей журнала «Вуа», который выходил с 1904 по 1907 год. Им руководили Леон Шампрено, перешедший в мусульманство, и Альбер де Пувурвиль, принявший даосизм. То есть, Генона всегда окружали расовые инсургенты и религиозные перебежчики.
Параллельно с изданием журнала Генон основал «Орден обновленного храма» с семью ступенями посвящения, как и в масонстве канонического шотландского обряда.
После этого Генон примкнул к официальным масонам, к «Великой ложе Франции» (древний шотландский обряд), секцию которой под названием «Фивы» он регулярно посещал до Первой мировой войны.
По данным из других источников, он одновременно входил в Высший генеральный совет «Объединенных обрядов древнего и первоначального масонства» и «Великий Восток Франции».
После войны Генон больше не участвовал в работах лож, но был по-прежнему убежден, то масонство — последний пережиток западной тайной Традиции и только оно одно вместе с католической церковью может спасти нашу цивилизацию.
Позже Генон разочаровался и в масонстве, и в католичестве и начал печататься в антимасонском журнале, однако при этом он никогда не был исключен из рядов официальных масонов. Взгляды Генона повлияли на другого известного масона Освальда Вирта. Набегавшись по ложам, Генон в 1912 году прошел обряд обрезания и перешел в ислам. В одном он был устойчив всю жизнь: в ненависти к культуре и цивилизации страны и континента, где родился, что чаще всего наблюдается у генетических космополитов и искателей двойного гражданства.
Генон не просто масон, это масон-стахановец, ударник шотландского обряда. Редкая домашняя хозяйка имеет на кухне столько фартуков, сколько имел он в своем парадно-секретном гардеробе.
Только такие безграмотные люди, как наши православные традиционалисты, могли себе избрать кумира, подобного Рене Генону. Нужно обладать полным отсутствием расового чутья, чтобы в чертах лица не увидеть дегенерата-полукрова с пограничной психикой и двуполого прирожденного предателя. Поразительно, но современные русские космисты, евразийцы, гностики, социалисты и православные традиционалисты умудряются пропагандировать свои расовонечистые измышления, ставя в один ряд Рене Генона и Юлиуса Эволу.
Великий итальянский философ прекрасно разглядел в самозваном традиционалисте своего врага, открыто заявив, что ислам и все иные семитские гностические заигрывания с Востоком составляют прямую угрозу белой европейской цивилизации. Юлиус Эвола всегда был расовомысляшим философом, не изменявшим своей правой ориентации. Давно известно, что лишь люди левых убеждений отличаются склонностью к социальной мимикрии и идейному предательству.
Генонизм — это диагноз, это фатальная биологическая конституция, поэтому и сегодня к нему льнут преимущественно генонисты — гей-интернационалисты. Присмотритесь к ним, их поведению: и вы без труда увидите ту же расовонечистую гностическую мешанину под личиной высокомерной напыщенности и частую смену убеждений под эгидой прогрессивности.
Люди подобного типа встречаются на небосклоне мировой культуры довольно часто, но их всегда легко распознать. Нужно лишь захотеть. Так, например, в Индии около 1650 года возник известный португальский миссионер-иезуит Роберто де Нобили, отличавшийся маниакальной нетерпимостью. Он объявил себя брахманом, одел одежду индуистского монаха и написал стилизацию под Веды, в которой прославлял Иисуса. Ну чем не современный гностик-традиционалист? Жаль, что индусы слишком миролюбивы и, подобно персидским жрецам, не сделали из этого миссионера чучело в назидание так называемым пытливым умам и ищущим душам.
Генонизм — это идеологическая барахолка, где могут свободно соседствовать самые несовместимые вещи. Поэтому всех искателей умственной экзотики и эзотерической утонченности мы от души поздравляем с удачным приобретением. По Сеньке и шапка.
Замечательный современный французский философ Гийом Фэй посвятил этой злободневной теме статью с характерным названием «Нет ничего более далекого от Традиции, чем «традиционализм».
Он пишет: «Подобно эпидемии фурункулеза в кругах, близких к тем, кого мы можем эвфимистически назвать «революционными» или более обобщенно «антилиберальными», наблюдаются циклические приступы того, что нельзя назвать иначе как «метафизический традиционализм».
Далее Гийом Фэй великолепно описывает эту идеологию через ее характерные признаки. Во-первых, общественная жизнь должна управляться Традицией, забвение которой низводит нас в бездну упадка. Во-вторых, все, что относится к нашей эпохе, отмечено мрачной печатью этого упадка, и чем дальше мы удаляемся в прошлое, тем меньше упадка, и наоборот. В-третьих, имеют значение, в сущности, только «внутренние интересы и действия, обращенные на созерцание неизвестно чего, обобщенно именуемые «бытием». Данного рода «философию» отличает своего рода «прогрессизм наоборот» и «патологический нарциссизм», основанные на закомплексованном христианстве. Пользуясь всеми благами современной цивилизации, традиционалисты не устают проклинать ее, что придает всей их болезненной деятельности характерный эстетический отпечаток «антимодернизма». «Этим они открывают подлинную подоплеку своих проповедей, как выражения нечистой совести, как способа компенсации для буржуазных натур, несколько неловко чувствующих себя в современном мире, но неспособных уйти от него».
