Внешними признаками в случае, когда человек утонул, являлись наличие пены у рта и носа, гусиная кожа. Внутренними — прежде всего полное наполнение легких воздухом так, что легкие напоминали воздушные шары. По поводу причины этого явления еще шли споры. Австриец Пальтауф в Праге обнаружил, кроме того, кровоизлияния под плеврой, очевидно, в результате разрывов легочных пузырьков. Гортань и бронхи наполнялись пеной.
Самым важным было знание трех моментов:
1. Вода или другая жидкость, в которой утонул человек, попадала через легкие в легочные вены и отсюда — в левый желудочек сердца. Тут жидкость, казалось, задерживалась, потому что из-за смерти прекращалось кровообращение. В затронутой области кровь содержала большое количество жидкости. При установлении разжижения крови можно было утверждать, что человек утонул, попав в воду живым. Бруардель попытался сравнить количество кровяных телец в правом и левом желудочках сердца и таким путем установить, не разбавлена ли кровь в левом желудочке.
2. В воде находятся почти всегда микроорганизмы животного и растительного происхождения, видимые лишь под микроскопом. Прежде всего речь шла о водорослях. До 1904 года немецкий ученый Ревенсторф в 95 % всех случаев утопления находил под микроскопом в легких утопленников известковые скелеты микроорганизмов. Правда, потом выяснилось, что в легкие людей, которые попали в воду уже после смерти, тоже проникала вода и водоросли. Но они не добирались до глубоких областей легких. Итак, если глубоко в легких обнаруживались водоросли, то можно было с уверенностью сказать, что человек попал в воду живым.
3. Вода была также в желудке утонувших. Помимо водорослей, в желудке обнаруживалась смесь воздуха, пены, воды, которая возникала в результате судорожных движений мышц живота, кашля и захлебывания. Вода могла проникнуть в желудок также и в том случае, когда человек попадал в воду уже мертвым, но у живых она проникала глубоко, до двенадцатиперстной кишки. После того как в 1890 году финн Фагерлунд в тогда еще принадлежавшем России Гельсингфорсе пришел к этому выводу, факт проверялся во многих странах и всегда находил подтверждение.
Итак, были созданы различные приемы определения причин смерти в воде, правда, только при расследовании случаев смерти, происшедших относительно недавно. Гораздо трудней было установить, был ли человек насильственно брошен или опущен в воду. Если утоплению предшествовало убийство, то, обнаружив и обследовав повреждения, приведшие к смерти, можно было это доказать. Но убийство путем насильственного утопления ставило перед следователем свои вопросы. Здесь было только одно обстоятельство, облегчающее решение этого вопроса: жертва насильственного утопления защищалась, в результате чего на теле пострадавшего должны остаться следы борьбы. Правда, и самоубийцы, прыгая в воду или цепляясь за что попало в своей запоздалой попытке спастись, могли нанести себе ранения. Часто расследование подобных случаев было почти невозможным. Помочь могло только проведение расследования причин и обстоятельств происшедшего. Во всяком случае, предполагая утопление, прежде всего искали следы насилия.
Когда Спилсбери обследовал труп последней жертвы Ллойда-Смита, он тоже тщательно искал хоть какие-нибудь следы насилия. Напрасно. Кроме совершенно ничего не значащего синячка на локте, о котором уже говорил доктор Бейтс, он обнаружил лишь два крохотных кровоизлияния на внутренней стороне левой руки. Невооруженным глазом их нельзя было разглядеть и тем более нельзя было квалифицировать как след насилия. Спилсбери исследовал все, что могло бы вызвать неожиданное нарушение кровообращения в ванне и привести к смерти. Безрезультатно. Для страховки он исследовал внутренние органы, не содержат ли они яда. С другой стороны, имелись признаки, указывающие на то, что, когда женщина захлебнулась, смерть наступила почти мгновенно. Труп был снова похоронен, а Спилсбери продолжал ломать себе голову над тем, как можно было утопить человека в ванне, не оставив следов насилия. Прощаясь с Нейлом, он попросил доставить ему для эксперимента ванну, в которой был обнаружен труп Маргарет Елизаветы Ллойд. В тот же день ванна была доставлена в полицейский участок Кентиштауна.
Инспектор Нейл и Спилсбери постарались произвести эксгумацию как можно незаметнее, но репортеры последнее время следовали за Спилсбери по пятам. 5 февраля газеты сообщили о таинственном обследовании трупа в Ислингтоне, а 7 февраля история о двух убийствах в ванне стала достоянием всех газет Лондона и Блэкпула. Крупные заголовки «Новобрачные в ваннах» отодвинули на второй план даже сообщения с фронтов первой мировой войны. Вечером 8 февраля Нейл получил письмо из маленького курортного городка Херн-Бей графства Кент. Шеф местной полиции, прочитав сообщения газет, решил послать Нейлу рапорт о происшедшем в их городе 13 июля 1912 года смертном случае, который был аналогичен уже известным и расследуемым теперь делам.
Что же там произошло? 20 мая 1912 года господин по имени Генри Уильямс снял для себя и жены маленький домик на Хай-стрит. Спустя семь недель, 9 июля 1912 года, Уильямс приобрел ванну, заявив продавцу, что его жена не желает больше жить без ванны. На другой день Уильямс появился с женой у врача Френча, которому рассказал, что у его жены был эпилептический припадок. Жена же жаловалась только на головную боль. Френч прописал ей бром. 12 июля среди ночи Френча срочно вызвали на Хай-стрит. Уильямс заявил, что у жены снова был припадок. Было очень жарко, и Френч предположил, что именно жара явилась причиной припадка.
На следующий день в три часа он посетил Бэсси Уильямс и застал ее вполне здоровой. Поэтому он был очень удивлен, когда 13 июля в 8 часов утра его снова вызвали. Ему передали записку, в которой Уильямс писал: «Не могли бы Вы тотчас прийти? Боюсь, что моя жена мертва». Френч застал Бэсси Уильямс лежащей на спине в ванне. Ее голова была под водой. В правой руке зажат кусочек мыла. Ноги вытянуты и подняты вверх так, что стопы торчали над краем ванны. Френч положил тело на пол и попытался сделать искусственное дыхание. Все напрасно. Бэсси Уильямс была мертва. Френч не обнаружил никаких следов насилия. Коронер, адвокат из Даве, удовлетворился беглым осмотром и сообщением доктора Френча, что погибшая страдала эпилепсией, и констатировал: «Смерть в результате несчастного случая. Утонула в ванне во время эпилептического припадка».
Когда пришло письмо из Херн-Бей, Нейл собирался поехать в Блэкпул, чтобы подготовить все для вскрытия трупа второй жены Смита-Ллойда, Алисы Смит. Поэтому он распорядился, чтобы в Херн-Бей послали несколько фотографий Смита-Ллойда, и просил предъявить эти фото всем, кто соприкасался с человеком, называвшим себя Уильямсом. 10 февраля Нейл и Спилсбери прибыли в Блэкпул. Спилсбери, избегая преследований газетных репортеров, работал ночью. Первый анализ на яд органов Маргарет Елизаветы Ллойд был отрицательным, смерть наступила от утопления. Труп Алисы сильно разложился. Спилсбери все же мог сделать некоторый вывод. А именно: никаких следов насилия и лишь незначительные признаки утопления. Смерть наступила еще быстрее, чем у Маргарет Елизаветы Ллойд. В системе кровообращения он нашел лишь небольшое изменение сердечного клапана, что обычно является следствием ревматизма суставов. Но оно было столь незначительно, что человек мог считаться совершенно здоровым.
Еще больше, чем прежде, интересовал Спилсбери вопрос, как можно было утопить женщину, не оставив следов насилия. Он тщательно измерил тело пострадавшей и попросил доставить также ванну из Блэкпула в полицию Кентиштауна. Придя в полицейское управление Блэкпула, Нейл узнал, что его по телефону вызывает Лондон. Из Херн-Бей поступило сообщение, что Уильямс, по всей видимости, идентичен Смиту и Ллойду: все свидетели тотчас узнали его.
Нейл направил сначала на побережье Кента двух своих сотрудников, а когда 18 февраля он приехал туда сам, обстоятельства третьего убийства в ванне были уже выяснены. Предыстория его ничем не отличалась от двух других, совершенных позже. Разве что отсутствовала страховка. Но на этот раз она не была нужна Уильямсу-Смиту-Ллойду: его жена была достаточно богата. Летом 1910 года он познакомился в Клифтоне, пригороде Бристоля, с тридцатилетней Бэсси Манди. Отец оставил ей 2700 фунтов стерлингов, которыми распоряжались родственники. Она не имела права трогать это состояние и получала из процентов ежемесячно 8 фунтов. Остальная сумма процентов откладывалась на черный день.
К 1910 году эта сумма составила 138 фунтов и в любое время была в распоряжении Бэсси Манди. Сам капитал переходил в случае ее смерти наследникам. 26 августа 1910 года Уильямс женился на Бэсси Манди и в день свадьбы потребовал все 138 фунтов. Получив деньги, Уильямс исчез и написал своей жене письмо, в котором обвинил ее, что она, мол, заразила его венерической болезнью, и он не желает ее больше видеть. Бэсси не поняла, что случилось. В феврале 1912 года она остановилась в пансионате в Вестонсьюпер-Мар. Здесь на улице она неожиданно повстречала мужа. Просто непостижимо, но она все простила ему и поехала с ним в Херн-Бей. 2 июля Уильямс навел справки, действительно ли состояние жены достанется ему лишь после ее смерти. Ответ был утвердительным. Через шесть дней жена оформила ему в наследство все свое состояние.
