«Прежде всего началось изготовление необходимой аппаратуры и ее испытание. Каракумская руда отличается от других тем, что состоит из смеси песка с серой. Извлечение из нее чистой серы обычно применяемыми способами не представляется возможным. Сотрудником Академии наук Петром Андреевичем Волковым был предложен оригинальный способ: в автоклав — котел, работающий под большим давлением, — закладывается мелкая руда, наливается вода, закрываются герметически люки и пропускается из парового котла пар под давлением в 5–6 атмосфер. Температура поднимается выше 120 градусов, сера расплавляется, и в образовавшейся жидкой массе, беспрерывно взбалтываемой паром, песок всплывает наверх, а сера собирается в нижней части. Через некоторое время открывается кран, и сера спокойной струей стекает в специальные формы. Пустая порода, оставшаяся в автоклаве, вываливается затем через люки. Весь процесс, считая нагрузку и выгрузку, длится около двух часов. Потеря серы очень незначительна; качество, по отзывам потребителей, вполне удовлетворительное. Монтировка завода, испытание его и пробные плавки в городе Ашхабаде показали, что метод П. А. Волкова безукоризнен с технологической и технической стороны.
Следующая стадия — переброска завода в пустыню — оказалась наиболее трудной. Прежде всего возник вопрос об осложнившейся наступавшим жарким летом перевозке котлов весом в 1,65 тонны (100 пудов), автоклавов и всей аппаратуры. После некоторых попыток перевозки тяжелых частей завода остановились на фургонах обыкновенного типа, но с широкими шинами. В них запрягались лошади. В середине мая приготовления закончились, и 18 мая, провожаемый недоверчивыми замечаниями, слезами жен и матерей, первый необычный караван из 30 верблюдов, нагруженных фуражом, и трех фургонов, запряженных пятью лошадьми каждый, двинулся в глубь пустыни. Почти тотчас же прервалась связь с населенными пунктами, и караван, предоставленный самому себе, преодолевая каждый день все новые и новые затруднения, прошел 250 километров в 38 дней. На 64-м километре, как только начались сыпучие пески, пяти лошадей на повозку оказалось недостаточным. В одну повозку впрягали всех имеющихся лошадей и двигались со скоростью в общем 4–5 километров в сутки. 30 верблюдов ежедневно подвозили воду из далеких колодцев. Насколько велика была потребность в воде, видно из того, что человек выпивал в день не меньше одного ведра, а лошади — до восьми-десяти ведер. Бывали заминки с получением из города очередных партий фуража, и тогда приходилось ездить по аулам километров за 25–30 в стороны и скупать по 15–20 килограммов пшеницы у отдельных семей — это при потребности в 115 килограммов в сутки.
Перевозка на верблюдах оборудования для серного завода Фото 1926 г.
Необычайный сам по себе караван, колесный транспорт в пустыне, суета днем и ночью с доставкой воды, продовольствия, ежедневная перегруппировка груза, само движение фургонов, совершенно излишняя, по мнению туркмен, заботливость в отношении лошадей, их выстаивание по 3–4 часа перед водопоем, кормление ячменем, ежедневные раздоры между возчиками — все это было новым для «кумли», нарушало привычки жителей пустыни, установившиеся веками. И недоразумениям не было конца. Были даже случаи отказа всех туркмен от обслуживания нас, и тогда нависала угроза остаться без проводников, без воды.
Остальные части завода доставлялись на верблюдах. Верблюдчики долго отказывались брать длинные трубы, толстые балки, железо, боясь испортить «корабль пустыни» — верблюда. Пришлось все пилить на мелкие части, не длиннее 2 метров. Переброска их заняла около 21/2 месяцев.
Только в конце августа 1928 года приступили к сооружению завода. На вершине бугра Зеагли начались подготовительные работы к добыче руды. Динамит разрыхлял плотный песчаник, потрясал своими взрывами окрестности, пугал изумленных пастухов. На склоне с каждым днем рос завод, возводилась деревянная эстакада для загрузки руды. Несколько ниже, на седловине между двумя буграми, на доступном ветру месте расположилась в войлочных юртах и в бараках из фанеры временная колония. Здесь развернула работу заводская лавочка, где можно было достать все — вплоть до варенья; начал обслуживать местное население амбулаторный пункт, занявшийся санитарным обследованием аулов, даже устраивавший там лекции по санитарии и гигиене. Начала свои наблюдения метеорологическая станция. Окрестности тщательно изучались геологами, подыскивавшими необходимый строительный материал и изучавшими условия водоснабжения. На ближайших колодцах, в 4 километрах от завода, поставлен был насос, и это увеличило суточный пробег верблюдов и удешевило доставку воды.
Строительство серного завода на склоне бугра Зеагли. Фото 1928 г.
Затяжка с перевозкой оборудования, отодвинувшая пуск завода на глубокую осень, поставила всех перед трудной задачей — соорудить теплое здание завода и жилые помещения и тем обеспечить возможность работы и зимой. Потребовалась напряженная работа всего без исключения состава, потребовалось проявление изобретательности и смелости, чтобы при имеющемся материале, запасенном без расчета на зимнее строительство, при ограниченной и долгой доставке из города, при скудности местных ресурсов пустыни, предоставившей лишь тоненькие, метровые стволики песчаной акации и прекрасный камень, при ограниченном составе специалистов-строителей — подготовиться к встрече неприветливой зимы. И вот при температуре минус 15°, благодаря теплым землянкам и законченному производственному зданию, завод действует без всяких перебоев.
Одновременно со строительством принимались меры к ускорению сообщения с городом. По пути были раскинуты склады с фуражом, и теперь, вместо 8–10 дней езды на верблюдах, верхом на лошади пробег сокращается до 3–4 дней. Подготовлялись и караваны для перевозки к железной дороге готовой серы.
Организация промышленного центра в пустыне послужила толчком к более усиленному ее изучению и освоению. У крупных колодцев уже имеются кооперативы, уже строятся, впервые в пустыне, фундаментальные здания для школ и амбулаторий, а пока учителя с классной доской на верблюдах кочуют из аула в аул, обучая туркмен грамоте, а фельдшера в неудобных, холодных юртах оказывают жителям лечебную помощь и распространяют среди местного населения медицинские знания…».
Трудно что-либо прибавить к этой картине, нарисованной одним из организаторов новой жизни в песках.
Труден был первый шаг, но и следующие были не легки, так как начались и новые заботы и новые искания.
И пока шли караваны с чистой серой к Ашхабаду и сера грузилась в вагоны, вытесняя дорогой заграничный продукт, у нас намечались новые планы и новые задачи. Ведь пока работал только опытный завод. Но можно ли будет справиться с настоящим заводом? Хватит ли воды и топлива? Как справиться со снабжением рабочих? Как перевезти через пески серу, когда для нее нужно будет около 20 000 верблюдов?
Все эти вопросы продолжали нас смущать, и мы решили весной 1929 года организовать третью каракумскую экспедицию и на этот раз испробовать новые способы передвижения и поискать новых путей.
Третья каракумская экспедиция
На автомобиле до серного завода
По мере того как крепло новое серное предприятие и росло изучение песков на юге от линии Унгуза, возникали новые потребности и рождались новые идеи. Можно ли оставить завод с его тысячами текущих потребностей без какой-либо определенной связи с Ашхабадом, с его техническими и научными учреждениями? Можно ли дольше оставаться в неведении о природе загадочной полосы Унгуза и особенно всего Заунгузского плато? Может быть, ровная степь красноватых кыров отделяет завод от цветущих оазисов Хорезма? Может быть, именно туда надо направлять наши караваны с серой, и связь с севером разрешит всю проблему овладения Кара-Кумами?
Эти мысли не давали нам с Щербаковым покоя. Нам хотелось скорее выяснить эти вопросы, и уже весной 1928 года наметилось и их разрешение.
Дело в том, что Узбекский автопромторг приобрел две машины, специально приспособленные для песков, и на них очень успешно в два дня совершил интереснейший переход от Чарджоу до Хивы вдоль Аму-Дарьи, пересекая тяжелые гребни песков и смело прорезывая заросли тугаев, тянущихся вдоль реки.
В ноябре 1928 года я уже был в Самарканде, где мы начали сговариваться о нашей новой, третьей экспедиции; а на весну 1929 года был назначен наш пробег через центральные Кара-Кумы, от склонов Копет-Дага до низовий Аму-Дарьи.
Не скрою, предприятие было рискованное и трудное. Никто не знал, что ждет экспедицию. Большинство не верило в ее успех, даже подсмеивалось и ждало нас обратно с поражением. Верили очень немногие. И хотя все в Ашхабаде всячески нам помогали, но это была скорее помощь утопающему или, во всяком случае, безрассудному человеку.
