Пушкин обеспокоен. 9 мая 1836 года он пишет жене: "И против тебя, душа моя, идут кое-какие толки... видно, что ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостью, что он завел себе гарем из театральных воспитанниц. Нехорошо, мой ангел; скромность есть лучшее украшение вашего пола".
Через семнадцать дней Наталья Николаевна родит девочку, которую назовут Наталья.
Самый банальный подсчет показывает, что зачатие этого ребенка могло произойти в начале и середине сентября 1835 года. Правильность определения даты зачатия можно проверить, просчитав зачатие и рождение третьего ребенка в семье Пушкина, сына Григория. Григорий Александрович Пушкин родился 14 мая 1835 года. Пушкин, словно предугадывая наш интерес, оставил письменное свидетельство о дате зачатия. 3 августа 1834 года он пишет жене из Петербурга в имение Полотняный Завод, где она в то время находилась: "На днях встретил я мадам Жорж. Она остановилась со мною на улице и спрашивала о твоем здоровье, я сказал, что на днях еду к тебе, чтобы сделать тебе ребенка..."
В середине августа Пушкин отправляется в Полотняный Завод. Проводит там всего день и уже 20 августа проезжает через Тверь, направляясь в свое нижегородское имение Болдино.
Григорий Пушкин родился 14 мая, а Наталья Пушкина - 26-го. Двенадцать дней. Следовательно, зачатие Натальи могло произойти не ранее 5 сентября и не позднее 15 сентября 1835 года.
Где был Пушкин в начале сентября?
Летом 1835 года он делает ещё одну попытку освободиться от унизительной зависимости перед государем, он просит об отставке и разрешении выехать в деревню на несколько лет. Этот вопрос поднят на семейном совете. Разговор, вероятно, состоялся в середине июля 1835 года. Еще 14 июля он пишет Наталье Ивановне Гончаровой: "Мы живем теперь на даче, на Черной речке, а отселе думаем ехать в деревню, и даже на несколько лет: того требуют обстоятельства". Отъезд решал все проблемы: долой опеку императора, долой разорительные балы, наряды, кареты, лошадей, то есть решение финансовой проблемы; долой поклонников жены, а самое главное "Того", о котором он все чаще слышит; долой надоевших сестер Гончаровых. Впереди ждала работа. Работа необыкновенно сложная, требующая отдачи всех сил.
Ничего не получается. Император через Бенкендорфа передает, что служить никого не заставляет, но в случае отставки Пушкин лишается права работать в архивах. Смягчая жесткость отказа, Николай предлагает отпуск на полгода и ссуду в 30 тысяч рублей.
Удар нанесен точно. Выбора у Пушкина нет. Лишиться права работать в архивах именно тогда, когда он так активно занят историей Петра Великого, невозможно. Пушкин принимает предложение. Это очередное поражение. Он угнетен, расстроен. Именно сейчас ему необходима моральная поддержка семьи. Но дома он терпит ещё более сильное поражение. Жена категорически отказывается ехать в деревню. Легко можно представить, что она ему говорила при этом, если даже кратковременная поездка в деревню на охоту вызывала у неё ужас. Вот небольшой рассказ О. Смирновой (дочери А.О. Смирновой): "У моего отца было имение в Псковской губернии, и он собирался туда для охоты. Он стал звать Пушкина ехать с ним вместе. Услыхав этот разговор, Пушкина воскликнула: "Восхитительное местопребывание! Слушать завывание ветра, бой часов и вытье волков. Ты с ума сошел!" И она залилась слезами к крайнему изумлению моих родителей. Пушкин успокоил её, говоря, что он только пошутил, что он устоит и против искушения и против искусителя (моего отца)". Нечто подобное она могла высказать и летом 1835 года, когда Пушкин засобирался в деревню. Только все могло быть более жестко и оскорбительно. Вероятно, она затронула и его поэтическое творчество. Слово О. Смирновой: "Раз, когда он читал моей матери стихотворение, которое она должна была в тот же вечер передать Государю, жена Пушкина воскликнула: "Господи, до чего ты мне надоел со своими стихами, Пушкин!" После литературных бесед, которые наводили на Наталью Николаевну "смертную скуку", А.О. Смирнова усаживала её в коляску и катала по городу, "чтобы привести её в хорошее расположение духа".
Натали интересовало не творчество мужа, а деньги и положение в обществе, которое творчество, по её мнению, должно приносить.
Неожиданно она столкнулась с его твердой позицией. Пушкин не хочет уступать. Если не едут они все, то поедет он один.
С середины июля 1835 года Пушкин, оставив семью на даче на Черной речке, перебирается на городскую квартиру. Все его письма за вторую половину июля и август помечены местом отправления: "Спб". Не желая оповещать посторонних о скандале и разрыве, Пушкин пишет Н.И. Гончаровой: "Мы теперь живем на даче, на Черной речке...", но адрес отправления Петербург. В прошлом году, когда Пушкин действительно жил на даче, все письма помечены "Черная речка".
Переговоры с правительством продолжались до конца августа. 27 августа окончательно решен вопрос с отпуском на четыре месяца и денежной ссудой. В этот день в Петербург приезжает сестра Пушкина, Ольга Сергеевна Павлищева. Она поселяется в Павловске, а назавтра отправляется к брату на его городскую квартиру. Если бы встреча происходила на даче, то в ней обязательно приняла бы участие и Наталья Николаевна. Только в случае её отсутствия Пушкин мог рассказать откровенно сестре "все, что он выстрадал со времени своего камер-юнкерства". И что же? Дворцовые ритуалы, обязательное присутствие на разного рода раутах тяготили поэта. Даже процесс ношения мундира доставлял ему боль.
Сестра уговаривает Пушкина сделать ещё одну попытку. Можно приехать к ней под предлогом ответного визита.
30 августа Пушкин вместе с женой приезжает в Павловск к Ольге Сергеевне. Попытки Ольги Сергеевны примирить супругов и уговорить Наталью Николаевну ехать вместе с мужем в деревню наталкиваются на яростное сопротивление последней. Позиция её окрепла после свидания с Николаем Павловичем, которое состоялось 26 августа во время ежегодного бала во дворце в честь победы на Бородинском поле. Пушкина на бал не пригласили. Наталья Николаевна ездила одна и, видимо, нашла поддержку у императора.
Это был первый бал, на который Наталья Николаевна выехала после долгой болезни: 14 мая она родила сына Григория и до середины июля болела.
Возможно, что из Павловска Наталья Николаевна уехала одна. Пушкин остался на некоторое время у сестры, а в самом начале сентября 1835 года отбыл без всякого предупреждения в Михайловское.
Отъезд его создал все необходимые условия для сближения любовников. Смешно даже предполагать, что какой-то Дантес или кто угодно другой мог стать поперек дороги императору. У первой красавицы столицы, муж которой был первым поэтом России, любовник должен быть первым лицом государства. Не ниже. Таково было честолюбие этой женщины.
Слухи об их связи не замедлили появиться в обществе. Наверняка они достигли ушей Пушкина. Не этим ли объясняются его настойчивые слова о невиновности жены, которые он повторяет на смертном одре?
Петр Иванович Бартенев довольно деликатно писал: "Насколько далеко ушел в своих ухаживаниях за Пушкиной Николай I при жизни поэта, мы не знаем; вероятно, дело ограничивалось пока лишь одним флиртом".
Вряд ли. Не тот человек Николай Павлович.
М. Цявловский в комментариях к работе Бартенева ставит вопрос реально: "Этот рассказ, - пишет Цявловский, - надо думать, не соответствует действительности: более чем благосклонное отношение Николая I к вдове поэта давало повод утверждать, что ещё при жизни Пушкина Наталья Николаевна была интимно близка к государю". 23 февраля 1846 года Н.И. Иваницкий записал в дневнике со слов графа В.А. Соллогуба: "Жена Пушкина была в форме красавица, и поклонников у неё были целые легионы. Немудрено, стало быть, что и Дантес поклонялся ей, как красавице, но связей между ними никаких не было. ...Жена Пушкина была фрейлиной при дворе, так думайте, не было ли у неё связи с царем".
Фрейлиной Наталья Николаевна не была. Дантес ухаживал за нею не потому, что она красавица, а потому, что его заставляли это делать.
Павел Петрович Вяземский, хорошо знавший Дантеса, писал: "Молодой Геккерн был человек практический, дюжинный, добрый малый, балагур, вовсе не Ловелас, не Дон-Жуан, а приехавший в Россию сделать карьеру". Трудно представить, чтоб "практический" Дантес-Геккерн рискнул бы своей карьерой, ради которой он и приехал в Россию, перебегая дорогу императору. Зная о заинтересованности императора, не только Дантес, но и никто другой не решился бы уделять жене Пушкина внимания более, чем позволяло приличие.
В 1910 году пришел в Московский исторический музей человек и предложил купить часы с вензелем императора Николая I. Просил он за них 2 тысячи рублей. Когда ему возразили, что часы того не стоят, он сказал, что часы с секретом: "...на внутренней стороне второй крышки миниатюрный портрет Натальи Николаевны Пушкиной". По словам этого человека, дед его служил камердинером при Николае Павловиче; часы эти находились постоянно на письменном столе, дед знал их секрет и, когда Николай I умер, взял эти часы, "чтоб не было неловкости в семье".
