Сэр Роберт Болл в «The Story of the Heaven» говорит, что светимость Алгола сокращается с периодом 2 дня, 20 часов, 48 ми-нут и 55 секунд. Он подробно приводит вычисления профессора Фогеля относительно чередования света и затемненности. Божественная способность — из изменения света выводить диаметр, скорость и удаленность некой невидимой сущности — диаметр светящейся точки — 1 054 000 миль, а диаметр невидимости — 825 000 миль, их центры разнесены на 3 320 000 миль; орбитальная скорость Алгола — 26 миль в секунду, а орбитальная скорость его спутника 55 миль в секунду — следовало бы сказать 26,3 мили и 55,4 мили в секунду — Проктор, «Old and New Astronomy».
Сталкиваясь с такими классическими установлениями, мы поначалу чувствуем себя беспомощными. Нам говорят, что так есть. Как будто мы — форма движения и должны продолжать движение, но на нашем пути встает нерушимая преграда из крепчайшей стали, сверкающая полировкой.
Но все видимое есть иллюзия.
Никто из работающих с микроскопом в этом не усомнится; никто из тех, кто перешел от обычной веры к простейшему изучению любого предмета, не усомнится, как в собственном конкретном опыте, — что в широком смысле все видимое есть иллюзия и что, признав это, мы развеем препятствия, чудищ, драконов и угнетателей, встречающихся нам в странствиях. Эта стена вычислений сама по себе есть форма движения. Статичное не может абсолютно сопротивляться динамическому, поскольку само сопротивление пропорционально становится динамикой. Мы обнаруживаем, что у наших противников ржавеет оружие. Период Алгола, с точностью до секунд вычисленный Фогелем, оказался определен так неумело, что и все утверждение свелось к нулю.
«Astronomical Journal» (11–113):
Что, по мнению Чандлера, Алгол и его спутник не просто вращаются один вокруг другого, но вместе вращаются вокруг некоего невидимого центра — регулярно.
«Bulletin Societe Astronomique de France» (октябрь 1910 г.):
Что месье Мора показал, что в изменчивости Алгола наличествует иррегулярность, которую не учли ни Чанддер, ни Фогель.
Спутник Сириуса вырастает горой, напоминая нам, что эта история должна быть чепухой или, хуже того, — что комедия двух огоньков скрывается теперь за чем-то более темным. История спутника Сириуса состоит в том, что профессор Оверс, проводя наблюдения или, в своей мании карандаша и поверхности, которую можно покрывать каракулями, предполагая, что он наблюдает движения звезды Сириус, вывел из него существование спутника и, разумеется, вычислил его орбиту. В начале 1862 года Элвен Кларк-младший обратил на Сириус свой новый телескоп и там, точно там, где, согласно расчетам Оверса, ему следовало быть, увидел спутник. Эта история рассказана Проктором примерно тридцать лет спустя: обнаружение спутника «в точно рассчитанной точке»; Проктор утверждает, что за тридцать прошедших лет спутник «твердо держался расчетной орбиты».
Согласно «Annual Record of Science and Industry» (1876, 18), спутник половину срока, упомянутого Проктором, не держался рассчитанной орбиты. В «Astronomical Register» (15–186) приводятся две диаграммы Фламмариона: одна — с орбитой спутника, вычисленной Оверсом; вторая получена на основании многочисленных наблюдений. Они не слишком хорошо согласуются. Они вовсе не согласуются.
Я сейчас временно допускаю, что Фламмарион и другие астрономы-наблюдатели правы, а писатели, подобно Проктору, не проводящие собственных наблюдений, ошибаются, хотя у меня есть основания думать, что звезды-спутника не существует. Кларк, направив телескоп на Сириус, увидел спутник именно там, где предсказал Оверс. Согласно Фламмариону и прочим астрономам, если бы он посмотрел раньше или позднее, то не нашел бы его на месте. Тогда, во имя единственного расчета, о котором никто из астрономов и не слыхивал, что заставило звезду оказаться на месте, в точности когда он ее искал, 31 января 1862 года, если ни раньше, ни позже ее на месте не было?
«Astronomical Register» (1–94):
Изображение Сириуса, но в окружении шести малых звезд — доктор Доуз пишет, что это результат наблюдений Гольдшмидта над «спутником» и пятью малыми звездами рядом с Сириусом. Обвинение, или мнение, доктора Доуза состоит в том, что трудно представить, как мог Кларк не увидеть одной из этих звезд. Если Элвен Кларк видел шесть звезд на разных расстояниях от Сириуса и выбрал из них одну, которая оказалась на нужном расстоянии, как если бы она была единственной, он вносит в наш сериал нечто более почтенное, чем комедия. Собственное заявление Гольдшмидта — см. «Monthly Notices R. A. S.» (23–181,243).
Подтасовки, и фальшивки, и серии приспособленных к обстоятельствам случайностей — но так велика гипнотическая сила астрономии, что она способна пережить «смертельные» удары, просто забывая о них, и в целом попросту отрицая, что она способна ошибаться. В книге «Old and New Astronomy» Ричард Проктор пишет: «Идеи астрономов в вопросе этих расстояний не изменились и, при нынешнем состоянии астрономии основанные (в этом отношении) на безусловных доказательствах, измениться не могут».
Звуки, раскатывающиеся в небе, их эхо потрясает селения — если это голос самого Развития, приказывающего изменить наше мнение, мы узнаем, что станется с Проктором и его «безусловными доказательствами». Свет, вспыхивающий в небе — это отблески Воинствующего Строя. «Возможно только одно объяснение метеорам» — думаю, оно в том, что это блестят копья догмоборцев. Я указываю в небо над маленьким селением в Пертшире, Шотландия, — быть может, это новый Сан-Сальвадор. Я указываю на лунный кратер Аристарх — может быть, оттуда уже больше века нам сигналит свет маяка. То ли из глубочайших размышлений, то ли из сумятицы и ошеломления, я указываю, прямо или уклончиво, и если лишь некоторые из множества приведенных фактов будут приняты, неисчислимые возмущения потрясут абсолютную уверенность, и кольца нашего тесного горизонта распустят хватку.
Я указываю, что на этих страницах, являющих знамена космического шествия, я, воистину ощущая огромную ответственность, не в силах сохранить достойную серьезность, поскольку мы продолжаем рассматривать «триумфы» астрономии.
Однажды давным-давно жил-был молодой человек. Лет ему было восемнадцать, и звали его Иеремия Хорракс. Он не был астрономом. Он интересовался астрономией, но мы, наверно, согласимся, что восемнадцатилетний юноша, неизвестный никому из астрономов своего времени, — просто любитель. В декабре 1639 года произошло прохождение Венеры, но никто из взрослых астрономов в мире его не ожидал, поскольку не всегда великий и непогрешимый Кеплер предсказал следующее прохождение Венеры на 1761 год. Согласно Кеплеру, Венера в декабре 1639 года должна была пройти ниже солнечного диска. Но были и другие вычисления, проделанные великим, но иногда не столь великим Л айсбергом: что в декабре 1639 года Венера пройдет над верхней частью Солнца. Иеремия Хорракс был любителем. Он сумел рассудить, что, раз Венера не может пройти одновременно под и над Солнцем, она может оказаться посередине. И действительно Венера прошла через среднюю часть солнечного лика; и Хорракс, который наблюдал это событие, сообщил о нем.
На мой взгляд, это был самый радостный позор в анналах лопнувших пузырей величия. С невольной симпатией думаешь, как возрадовались филистимляне XVII века. Эту историю рассказывают Проктор, Болл и Ньюкомб; стоит послушать, как они рассказывают о парнишке, сумевшем догадаться, что нечто не может находиться сразу в двух крайних точках и его следует искать посередине, и потому увидевшем то, чего не увидел никто из наблюдателей-профессионалов. Это настоящий триумф поглощения:
Что прохождение Венеры в декабре 1639 года наблюдалось Иеремией Хорраксом, «великим астрономом».
Нас в дальнейшем ожидают некоторые открытия, и некоторые из них будут неприятнее других, но и это открытие представляет интерес: секрет бессмертия — что смерть — преграда всему, но то, что способно поглотить или включить в себя направленные в него смертельные удары — бессмертно. Этим методом поглощения наука астрономия увековечивает собственное брюхо, однако ей порой угрожает несварение. См. «New York Herald» (16 сентября 1909 г.). Там Фламмарион, который, вероятно, больше не утверждает ничего подобного, объявляет «открытие Северного полюса» доктором Куком «завоеванием астрономии». Есть и другие способы. Надо полагать, то, как Фламмарион обошелся с доктором Лескарбо, иллюстрирует другой способ.
В 1859 году доктор Лескарбо, кажется, был астрономом. Надо полагать, тогда он умел отличить планету от звезды, поскольку в беседе с Леверье убедил его в своем умении. Он слыхал кое-что о планете Венера, потому что в 1882 году опубликовал статью по поводу признаков наличия у Венеры атмосферы. В основном на его наблюдениях, или на его заявлениях, основано высшее фиаско Леверье — предсказанная им планета между Меркурием и Солнцем не показалась, когда ей «следовало» показаться. Я подозреваю, что астрономы, что простительно, хоть и суетно, затаили на Лескарбо зло, и что в 1891 году одному из них представился случай свести счеты. В начале 1891 года доктор Лескарбо объявил, что в ночь 11 января 1891 года он видел новую звезду. На следующем заседании Французской Академии Фламмарион встал, произнес короткую речь и скромно сел на место. Он сказал, что Лескарбо «открыл» Сатурн.
