В 1704 году в Москве запрещают любое строительство, кроме каменного, в пределах Кремля и Китай-города. Здесь Петр уже не предлагает альтернативных вариантов «возьмите бревна в два ряда» либо «воспользуйтесь мазанкой». Указ недвусмысленно заявляет: те, кому не по карману каменное жилье, пусть продают свои дворы богатым москвичам. В том же 1704 году Петр потребовал размещать новые дома «по большим улицам и по переулкам, а не посеред дворов своих». Начало XVIII века несло в Москву красную линию фасадов.
В 1705 году император, судя по всему, решительно взялся за внешний облик Китай-города: он запрещает каменное строение лавок в любых частях Москвы, кроме Посада. Если ты живешь в Белом или Земляном городе и хочешь построить каменную лавку или палаты – будь добр приобрести участок в Китай-городе и там воплощай свои архитектурные фантазии. Свой указ о застройке Китай-города исключительно камнем император почти дословно повторяет в 1709 году, а в 1710 году фактически открыто призывает богатых людей меняться участками с «убогими» горожанами, правда, «дабы убогие не были обижены».
В 1712 году государь еще раз обращается к строительной сфере – отныне даже в Белом городе всякие каменные хоромы должны быть покрыты дерном и черепицей. Желая ликвидировать дефицит на рынке стройматериалов, в 1712 году Петр разрешает «на Москве кирпич, камень, известь делать всякого чина людям» и продавать по рыночной цене. В то же время царь предлагает обкладывать деревянное жилье кирпичом, «дабы ни малаго дерева знаку не было». Деревянные палатки еще можно строить, но только для продажи товаров. «Хоромное деревянное строение» отныне запрещено «под жестоким страхом» на значительной территории Москвы – вплоть до Белого города. Иржи Давид успел заметить позитивные перемены, когда дерево стало сдавать свои позиции: «После недавнего пожара многие знатные лица строят себе дома охотнее из камня, чем из дерева. Да и купцы, потерпевшие в прошлом году большие убытки, когда лавки их сгорели дотла, теперь строят каменные. Но и каменные дома обычно темные, частично из-за толстых стен, частично из-за непропорционально маленьких окон».
Однако ум первого императора был слишком изменчив, царь предпочитал вести себя тактически, а не стратегически и планировал большинство дел на малый срок. В 1714 году во всех городах запрещается каменное строительство. Драгоценный строительный материал нужен для возведения новой столицы, Санкт-Петербурга. Но что делать тем, кто добросовестно исполнял прежние приказы власти и начал все-таки возводить каменное жилье? Петр в 1714 году великодушно разрешает всем ведущим каменное строительство закончить работы, «а вновь никому отнюдь не строить». Указ распространялся на территории Земляного города и на земли, расположенные за валом.
Чтобы как-то выйти из положения и спасти собственный авторитет, Петр в декабрьском указе 1714 года предлагает компромиссный вариант – деревом в пределах Китай-города, Кремля и Белого города по-прежнему не пользоваться, но возводить мазанки из глины. Из Адмиралтейства в Москву должны были прислать двух плотников для строительства «образцовой мазанки». В 1718 году император максимально подробно излагает и закрепляет свои взгляды на строительную сферу: в Кремле и Китае работаем только с камнем, строим по красной линии улиц («а не во дворах, как в старину делали»), крышу кроем черепицей, улицы мостим диким камнем. В Белом городе Петр все же разрешает деревянное жилье, «только чтоб потолки были с глиною, а не бревенчатые или дощаные», понимая, что цены на камень и кирпич неподъемны для многих горожан.
В том же указе Петр много рассуждает о том, как делать печи, чтобы уменьшить количество пожаров. За нарушение указа полагался штраф в 50 рублей, в случае второго ослушания москвича отправляли на галеры. Пожары действительно не были редкостью. Юст Юль в дневнике подробно рассказывает о рядовом бедствии: «Когда видишь здесь начинающийся пожар, становится страшно: так как почти весь город построен из леса, а пожарные учреждения плохи, то огонь распространяется до тех пор, пока есть чему гореть. На пожар выходят русские священники с хоругвями, образами, кадилами и другою священною утварью и молятся между пожарищем и незанявшимися еще домами, но все напрасно. Простой народ только смотрит в бездействии и стережет случай, как бы что-нибудь своровать или стащить. Спасать имущество или тушить огонь его не побудишь и за деньги. Настоящий пожар после больших усилий остановили наконец тем, что разобрали множество домов под ветром. Когда огонь дошел до пустого места, то, не находя более пищи, поневоле погас сам собою». В XIX веке пожарная служба в Москве будет устроена образцово и станет одним из предметов гордости городских властей.
В 1722 году Петр издает один из последних личных указов, регламентирующих застройку Москвы. Отныне владельцы пустых участков, которые не используют их под жилье, должны организовать на них строительство. В частности, жителей Китай-города обязывали обзавестись каменными палатами в течение четырех лет после указа. Крыши Петр в 1720-е годы предпочитает видеть железными, а если денег нет, то можно обойтись и гонтами (дранкой). Всякая стройка в Москве начиналась с религиозного обряда. Юст Юль отмечает: «Проезжая по городу, я заметил среди улицы русского священника, или попа, в полном облачении. Я тут же приказал спросить, что это значит. Мне отвечали, что он должен освятить место, на котором предполагается строить дом. Там в самом деле сделаны были нужные приготовления для постройки дома».
В мае 1722 года, рассуждая о московских мостовых, Петр приказывает делать их постепенно («не все вдруг»), чтобы цены на камень и дерево не взлетали. Город мостили неспешно – Берхгольц описывает последствия дождя в одном из самых благоустроенных районов города, Немецкой слободе: «Хотя дождь начался только со вчерашней ночи, однако ж на улицах сделалась уже такая грязь, что балки деревянных мостовых почти плавали, почему в Слободе без сапог невозможно было пройти пешком. При этом случае оказалось, что сделанные летом с большими трудами и издержками рвы по обеим сторонам улиц помогали очень мало или вовсе ничего, потому что около них во многих местах земля лежала выше средины улиц и накоплявшаяся вода не имела стока в канавы».
В 1705 году поднимается вопрос о замощении московских улиц: владельцы крестьян обязаны с каждых 10 дворов предоставить кто камни размером с гусиное яйцо, а кто камни обхватом в полуаршин. Все приезжающие в Москву отныне должны иметь в багаже «по три камня диких ручных». Нужны люди и средства для строительства новой столицы, Санкт-Петербурга, и в 1710 году власти Московской губернии обвиняются в том, что не прислали в Петербург больше 3000 человек и 20 с лишним тысяч рублей.
В 1701 году Петр делает шаг навстречу признанию официальной медицины – он требует построить в Москве восемь аптек, правда, царь приказывает «виноградного или иного какого нелекарственного питья в тех аптеках не держать», а в чарки и ведра лекарственный спирт не отпускать. В Немецкой слободе до сих пор сохранился Аптекарский переулок, который напоминает об одной из тех аптек, она была открыта иностранцем Грегори.
Одновременно ломают зелейный ряд на Красной площади, где торговали снадобьями и травами. Главная аптека при Петре располагалась в здании Земского приказа на Красной площади. Для своего времени заведение казалось крайне современным: «Она поистине может считаться одною из лучших аптек в мире как в смысле обширности комнаты, так и в отношении разнообразия снадобий, царствующего в ней порядка и изящества кувшинов для лекарств… В аптеке служат превосходные провизоры и помощники (провизоров) – все иностранцы. Старшим надсмотрщиком состоит английский доктор Арескин». Юст Юль отмечал, что аптека не обходится царю в убыток, потому что снабжает флотские и сухопутные части, а у солдат из жалованья вычитают определенный процент за лекарства. Аптекарский сад в Москве в 1706 году перенесли за Сухареву башню, раньше лекарственные травы выращивали на месте нынешнего Александровского сада, на берегу Неглинки, еще не убранной в коллектор.
Россия, не имевшая географических преград на западе, юге и юго-востоке, была вынуждена тратить огромные силы на оборону своих просторов. Ощетинились крепостями засечные черты, на протяжении XVI–XVII вв. предки Петра построили стены Кремля, Китая, Белого и Земляного городов. Систему обороны Москвы, тщательно продуманную и выверенную, продолжали монастыри-«сторожи», находящиеся в пределах современного исторического центра.
Казалось бы, к началу XVIII века положение Москвы в сфере обороны не казалось зыбким, но Петр решает перестраховаться – в 1707 году следует распоряжение об укреплении стен Китая. Царь боялся, что Карл XII повернет к Первопрестольной. Реданты должны были появиться у Спасской и Никольской башен. Особенную роль Петр отводит укреплению Беклемишевской башни, «потому что зело мала», но полагается на счастливый случай на участке от Водовзводной башни до Каменного моста («кладу на волю, ибо натура зело укрепила»).
