Тут на арену паблисити вылетает лейбористский член парламента Джон Льюис, ранее вхожий к доктору и настойчиво сообщавший властям, что Уорд поставляет проституток для богатых клиентов. Кристин сообщает ему новые детали и шутит, что с ее ладони едят английский военный министр и русский атташе. Льюис, типичное исчадие британской демократии, делает попытку овладеть Кристин, однако честная девушка направляет ему в лоб пистолет, нажимает на курок — и только осечка спасает жизнь насильнику.
Беспечный, как птичка божия, Уорд не придавал большого значения слухам и продолжал афишировать свою дружбу с Ивановым: они прекрасно отметили Рождество в имении лорда Эднэма, где играли в бридж и катались на лошадях, обсуждая попутно последствия суда над Эджкомбом и показания Килер.
В воздухе, однако, пахло политической грозой, и 29 января 1963 года ГРУ сочло необходимым скоропалительно отозвать Иванова на родину. К этому времени относятся ссора Кристин с Уордом и ее попытка продвинуть в популярную газету «Санди пикториал» мемуары о жизни в салоне Уорда и отношениях с Профьюмо и Ивановым. Имена из опасения закона о клевете не назывались, но вскоре появилась публикация в малотиражном вестнике с упоминанием имен. О надвигающемся скандале доложили премьер-министру Макмиллану, за дело активно взялся лейбористский парламентарий, полковник в отставке Джордж Уигг, рассчитывавший использовать все материалы для сокрушения правительства.
Четырнадцатого марта 1962 года — продолжение суда над Эджкомбом, однако Кристин не явилась на процесс и, как потом выяснилось, уехала в Испанию. Все это породило массу домыслов (не дело ли это рук Профьюмо и Уорда?), фотографии Кристин уже не сходили с первых страниц английской и мировой печати. С гложущей завистью наблюдала Мэнди Райс-Дэвис за блистательными успехами своей подружки и наконец не выдержала, двинула в бой свои пушки и тиснула в «Дейли скетч» статью о жизни своей и Кристин в доме доктора Уорда.
Иванов уже исчез где-то далеко за Ла-Маншем, называть его по имени никто не стеснялся, а 21 марта на заседании парламента возмущенный полковник Уигг прямо потребовал от правительства подтвердить или опровергнуть слухи о связи Килер с «министром короны». Нервы у правительства дрогнули, и Профьюмо выступил со следующим заявлением: «Насколько я понимаю, мое имя связывают со слухами об исчезновении мисс Килер. Пользуюсь случаем, чтобы сделать личное заявление по этому делу. Последний раз я видел мисс Килер в декабре 1961 года и с тех пор ее не встречал. Не имею представления, где она находится сейчас. Любое предположение, что я связан или ответствен за ее отсутствие на суде Олд Бейли, является полностью и абсолютно лживым. Моя жена и я впервые встретили мисс Килер на домашнем приеме в июле 1961 года в Кливленде. Среди гостей были доктор Уорд, которого мы уже немного знали, и господин Иванов, атташе русского посольства. Мы встречали господина Иванова один раз на официальном приеме в советском посольстве по случаю приезда майора Гагарина. Моя жена и я имели постоянное приглашение в дом доктора Уорда. Между июнем и декабрем 1961 года я встречал там раз шесть мисс Килер, общаясь с доктором и его знакомыми. Наши отношения были дружескими. Ничего предосудительного в моем контакте с мисс Килер не было. Господин спикер, я делаю это личное заявление в связи с запросами, выдвинутыми достопочтенными членами, естественно, защищенными депутатской неприкосновенностью. Но я не остановлюсь перед иском о клевете, если подобные скандальные заявления будут сделаны или повторены вне стен парламента».
Бедный Профьюмо, он еще не знал, что его письма Килер, осторожные и сугубо официальные, уже показаны ею журналистам! Он сел на место, Гарольд Макмиллан, знавший к тому времени уже всю подноготную, дружески похлопал его плечу, — консервативная партия не собиралась сдавать позиции из-за публичной девки. В тот же день Профьюмо вместе с женой появился на скачках в Сэндаун-парк в обществе королевы-матери, затем сорвал бурные аплодисменты на банкете в одной консервативной ассоциации. Тут же он подал в суд на французский «Пари-матч» и итальянскую «Темпо» — французы дали опровержение, итальянцы предпочли выплатить тысячу долларов, которые министр пожертвовал на нужды армии.
Двадцать шестого марта, выступая по телевидению, полковник Уигг заявил, что опровержение Профьюмо не развеяло его обеспокоенности по поводу некоторых аспектов безопасности. Роль Иванова была преподнесена в таком зловещем виде, что Уорд бросился на аудиенцию к полковнику и выложил ему все о своем салоне и его посетителях. Тем временем полиция активно собирала компромат на
Уорда: запугали Кристин и заставили ее подписать протокол о том, что доктор поставлял женщин для высокопоставленных лиц. Арестовали Мэнди за вождение автомобиля по фальшивым правам, промурыжили ее в тюрьме и вытянули из нее еще массу пикантных деталей о докторе. Естественно, что полиция действовала по указанию правительства, понимавшего, что громкий скандал неминуем и единственный выход — это смягчить его, отвлечь общественность от проблем безопасности и Профьюмо, превратить Уорда в козла отпущения. Скандал полыхал, и Макмиллан, невозмутимо стрелявший в то время вальдшнепов в своем шотландском имении, решил сменить тактику и создал комиссию по расследованию всего дела.
Узнав об этом, Профьюмо понял, что его карта бита, и 4 июня опубликовал свое письмо премьер-министру: «Дорогой премьер-министр! Вы помните, что 22 марта после известных обвинений в парламенте я сделал личное заявление. Обвинения были настолько серьезны, что по сравнению с ними, как мне казалось, мой личный контакт со свидетелем, ставшим источником слухов, играл лишь малую роль. Я заявил тогда, что не было ничего предосудительного в отношениях с этим контактом. К моему великому сожалению, я должен признаться, что это неправда и что я ввел в заблуждение и Вас, и моих коллег, и палату общин. Прошу Вас понять, что я сделал это для защиты моей жены и себя. Я пришел к выводу, что, пойдя на этот обман, я виноват в серьезном нарушении правил поведения и, хотя нет ни грамма правды в обвинениях, я не могу более оставаться членом Вашего правительства и депутатом палаты общин. Мне трудно выразить словами глубокое раскаяние в связи с неприятностями, доставленными и Вам, и моим коллегам по правительству, и моим избирателям, и партии, которой я служил 25 лет». Макмиллан принял отставку на следующий день, когда признание Профьюмо и фотографии всех персонажей скандала заполнили первые страницы английской и мировой прессы.
Через два дня полиция арестовала доктора Уорда. Сенсация следовала за сенсацией: одна бульварная газета опубликовала подробные описания Кристин светских удовольствий в Кливленде и романов с Профьюмо и Ивановым, далее пошли в ход публикация письма Профьюмо в адрес Кристин и новые признания Мэнди Райс-Дэвис. Пресса кипела. Кристин вошла в зенит славы и согласилась сняться в датском фильме о деле Профьюмо, разъезжала по Лондону в серебристом «роллс-ройсе», блистала сверхмодными нарядами. В газетах появился репортаж о ночном бале с участием членов кабинета, где распорядителем был голый мужчина в маске, изображавший раба.
Весь мир содрогался и удивлялся полному разложению, царившему в верхах, роились слухи и о новых отставках, о распутниках и извращенцах в правительстве — о, падший Альбион! Консервативную партию — оплот истеблишмента запросто валяли в грязи, смоле и перьях, потешаясь над премьер-министром, представившим себя жертвой обмана развратного военного министра. К лейбористам присоединились и некоторые консерваторы, намекавшие, что Макмиллану пора уступить место свежему и незапятнанному политику. Был поставлен вопрос о доверии правительству: многие консерваторы воздержались во время голосования, но Макмиллан все же уцелел.
ФБР получило информацию, что Килер и Райс-Дэвис имели связь с американскими военнослужащими на базе близ Лондона, туда по указанию всемогущего директора ФБР Гувера срочно вылетели его сотрудники, вывезли с баз трех негров-военнослужа-щих и отправили в США на допросы с помощью детектора лжи. В дело включилось ЦРУ: оказалось, что Уорд писал портрет американского посла в Лондоне Дэвида Брюса, а тут еще Кристин по пьянке подбросила убойный материал о своей связи с самим президентом Кеннеди, имевшим репутацию женолюба.
С ума сойти!
В июле 1963 года открылся судебный процесс над Уордом; Кристин и Мэнди давали в суде показания, приводившие в трепет всю Англию, к этому они добавляли признания для щедро плативших газет о том, что они переспали почти со всеми знакомыми Уорда, торговца женским телом и сутенера. Выступил и Уорд, утверждавший, что давал проституткам жилье и корм совершенно бесплатно. На несчастного доктора посыпались перекрестные вопросы: «Неужели ваши сексуальные желания совершенно неутолимы?» — «Не думаю, что у меня больше связей, чем у любого мужчины моего возраста, хотя чуть шире выбор». — «Скажите, доктор, в каких случаях вы считаете женщину проституткой?» — «Трудный вопрос, но, пожалуй, лишь в том случае, если женщина желает заработать деньги и это желание отделено от чувства». — «Значит, если она получает деньги, но радуется сексу, она не проститутка?» — «Совершенно верно». Однажды, возвратившись домой после суда (его выпустили под залог), Уорд глотнул лошадиную дозу снотворного и написал письмо своему другу: «Дорогой Ноэль! Извини, что я это сделал. Больше не могу этого вынести — сплошной ужас каждый день и на суде, и на улицах. Это не страх, просто я не желаю им даться. Лучше все сделать самому, надеюсь, не очень подвел. Пытался что-то сделать, но после умозаключений судьи потерял надежду. Между прочим, автомашину нужно дозаправить маслом. Будь счастлив. Кстати, все это поразительно легко и не требует смелости. Извини, но я разочарую хищников. Надеюсь на это. Затяни попытки меня оживить». Последние строчки уже танцевали: таблетки начали действовать, горевшая сигарета выпала из рук. Уорд дополз до постели и потерял сознание. Вскоре в доме появился Ноэль, и доктора увезли в больницу.
