Как видите, здесь фактически пересказано содержание романа «Госпожа Бовари». Сюжет мгновенно захватил писателя, и в сентябре 1851 г. Флобер приступил к работе. Писал он очень тяжело (в среднем выходило по шесть страниц в неделю), при этом трудился ежедневно по семь часов в день в течение пятидесяти пяти месяцев!
Роман был опубликован в шести осенних выпусках журнала «Ревю де Пари» за 1856 г. После появления первых же его глав читатели подняли возмущенный шум, завершившийся возбуждением против Флобера, главного редактора журнала Пиша и типографа Пиле судебного дела – их обвинили в оскорблении общественной морали и религии. Это был первый подобный процесс во Франции, позднее по такому же поводу состоялось судилище над Ш. Бодлером и его «Цветами Зла», ставшее для поэта нравственной трагедией. К счастью, Флобера, Пиша и Пиле оправдали, зато интерес публики к роману резко возрос. Вышедшая в 1857 г. отдельной книгой «Госпожа Бовари. Провинциальные нравы» имела головокружительный успех.
Ни в ходе процесса, ни впоследствии Флобер ни разу не признал, что рассказал реальную историю о реальных людях. Он очень боялся, что его обвинят в отсутствии художественной фантазии, а стало быть – писательского таланта.
Надо признать, что Эмма Бовари оказалась необычайно сильной героиней, мгновенно преодолевшей замысел своего создателя и сформировавшей вокруг себя прочный философский кокон словоблудия. Сегодня уже не столько интересна сама госпожа Бовари, сколько поражает обилие восхваляющих ее комментаторов романа. Как высказался по этому поводу один уважаемый мыслитель, госпожа Бовари стала ныне тем ярчайшим образцом дегенеративной литературной героини,[181] который магнитом притягивает к себе дегенеративную интеллигенцию, призванную навязывать обывателю дегенеративное мышление и дегенеративный образ жизни. Другими словами, она есть не только символ нравственного и физического вырождения человеческого общества, но и лакмусовая бумажка этого вырождения – как общества в целом, так и отдельной личности, в первую очередь из интеллектуалов. Обратите внимание, нынче в России в школьную программу по зарубежной литературе включена тема «Трагичность (!!!) образа Эммы Бовари». Не Шарля Бовари или его злосчастной дочки, уже в младенчестве обреченной мамашей на участь нищенки, а преступной женщины, не только не признавшей своей вины перед любившими ее близкими, но даже не пожелавшей искупить свои преступления страданиями и покаянием и сбежавшей из жизни самым мерзким образом.
Гюстав Флобер считается одним из столпов французского реализма, а роман «Госпожа Бовари» – шедевром мировой реалистической литературы. Однако необходимо подчеркнуть, что важнейшей особенностью флоберовского реализма является стремление писателя защитить реальную жизнь от грез и фантазий, в которые затягивают множество недалеких мечтателей в бездну неприятия будничной жизни.
Если мы учтем, что в XVIII–XIX вв. художественная литература выполняла функции современного кинематографа, то становится понятным непреходящее значение Эммы Бовари, посредством которой гениальный писатель вскрыл как внутреннюю сущность тоски о несбыточном, отвергающей данное нам жизнью бытие, так и истинное лицо той бесконечной череды болтунов, кто мнит себя борцами против житейской рутины и якобы имеют талант увидеть за привычным – необычайное, в уродстве – красоту, за повседневностью – высший смысл. Нравственные калеки и недоумки вроде госпожи Бовари легко подаются на приманку несуществующего псевдосчастья из придуманных книжек и глянцевых журналов и в тяге к ней с легкостью калечат жизнь не столько себе, сколько своим близким.
Флобер четко охарактеризовал духовное содержание своей героини и его житейское проявление: «Веление плоти, жажда денег, томление страсти – все слилось у нее в одно мучительное чувство… Ее раздражали неаккуратно поданное блюдо, неплотно запертая дверь, она страдала, оттого что у нее нет бархата, оттого что она несчастна, от несбыточности своих мечтаний, оттого, что дома у нее тесно».[182]
Ничтожная самовлюбленность, возведенная в символ веры, зацикленность на себе умненькой и хорошенькой, эта вечная поганенькая жалость к себе, обделенной местом рождения, родителями, бездарностью и глупостью супруга… Обычно критики изощряются в рассуждениях о затхлом провинциальном мещанском мирке, о пошлой обывательской среде, заевшей жаждущую страстей душу госпожи Бовари. Однако при непредвзятом рассмотрении окружавшего ее «мирка» невольно встает вопрос: в каком месте, в какие времена и каким чудом существовало иное общество, чем то, которое описал Флобер? Именно такие «мирки» и есть суть существования человечества независимо от эпох или народов! Именно они, которые уже тысячелетие являются гарантами выживания людского рода, а любая попытка как-то изменить или «улучшить» их по чьему бы то ни было вкусу приводит лишь к кровавым катаклизмам, которые всегда завершаются восстановлением именно таких «мирков». Достойный человек сам привносит в подобный «мирок» духовную и добродетельную сущность и незаметно для глаза невольно преобразует его в нечто иное, о чем впоследствии тоскуют завистливые Эммы Бовари. По сей причине в лице флоберовской героини мы сталкиваемся не с человеческой трагедией, а с комедией ленивой, заевшейся дамочки, возомнившей себя неким подобием сверхчеловека и в конечном итоге лопнувшей, как лягушка в крыловской басне, вздумавшая раздуться до размеров быка.
3 марта 1875 г. с треском провалилась премьера оперы «Кармен» в парижской Опера-комик. Через три месяца, 3 июня 1875 г., умер от паралича сердца ее создатель композитор Ж. Бизе, который не смог пережить столь жестокого удара. Через полгода «Кармен» в первоначальной провальной постановке слушал в Париже П.И. Чайковский, который тогда же написал своей покровительнице Н.Ф. фон Мекк: «Кто знает, не неуспех ли так подействовал на него?…Я готов присягнуть, что через десять лет “Кармен” будет считаться абсолютным шедевром… По-моему, это… одна из тех немногих вещей, которым суждено отразить в себе в сильнейшей степени музыкальные стремления целой эпохи».[183]
Предсказание Петра Ильича сбылось: в наши дни «Кармен» стало одним из самых популярных произведений в репертуаре оперных театров мира, конкурируют с ней только «Травиата» и «Аида» Дж. Верди, а сама Кармен вошла в число знаменитейших женских образов мировой культуры – так называемая роковая красавица. Ее иногда даже пытаются объявить мировой героиней, равной Фаусту и Дон Жуану. Однако сделал Кармен таковой не литературный первоисточник, а опера, сюжет которой построен лишь на некоторых вырванных из новеллы фрагментах, отчего Кармен Бизе качественно отлична от Кармен Мериме. К сожалению, обаяние оперы столь грандиозно, что в течение многих лет даже литературоведы невольно подгоняют героиню Мериме под оперную Кармен, всячески оправдывая и маскируя ее от природы жестокую и эгоистичную натуру.
Попробуем отказаться от музыкального гипноза и поговорим о литературной героине. Но прежде небольшая информация об авторе новеллы.
Проспер Мериме родился в 1803 г. в Париже. Родители его были людьми утонченными, если не сказать рафинированными. Отец Жан Франсуа Леонор Мериме был химиком и художником, последователем Ж.Л. Давида. Мать Анна Луиза Моро тоже увлекалась живописью. Дом был пропитан атмосферой атеизма и скептического отношения к общественным устоям. В этой среде и воспитывался мальчик.
В восьмилетнем возрасте Проспера отдали учиться в Императорский лицей, по окончании которого он поступил на юридический факультет Сорбонны.
Уже в университете Мериме активно занимался сочинительством, а после того как летом 1822 г. он познакомился и подружился со Стендалем, жизненные приоритеты молодого человека были определены окончательно. Проспер и Стендаль даже задумали написать в соавторстве пьесу, но план этот не был осуществлен.
В 1823 г. Мериме сдал экзамены на бакалавра и лиценциата права, а затем с головой погрузился в творчество.
В истории французской и мировой литературы писатель прославился прежде всего как великий драматург. В течение 1823–1824 гг. им были созданы пьесы, вошедшие в знаменитый сборник «Театр Клары Гасуль, испанской комедиантки» – знаменитейшая мистификация Мериме. Автором книги была объявлена дочь бродячей цыганки и правнучка «нежного мавра Гасуль, столь известного по старинным испанским романсам».[184] Авантюра удалась – издателю поверили, а Клара Гасуль, чей портрет, нарисованный художником Э.Ж. Делеклюзом с Проспера Мериме в женском одеянии, был помещен в книге, была признана читателями выдающимся драматургом. Ее даже называли французской дочерью Шекспира.
