– О Туполеве забудь. Он арестован. О письме не вздумай никому рассказывать. А если до декабря не сдашь экзамены, то пеняй на себя.
После такого предупреждения я несколько дней подряд удирал с работы в уютную читальню Парка культуры и отдыха. До ноября мои долги были погашены. На заводе я получил выговор за задержку выпуска очередной документации.
Вскоре слухи о врагах народа в авиационной промышленности и заговоре, который возглавлял сам Туполев, получили широкое распространение. Товарищи в институте напрямую спрашивали:
– Что там у вас случилось в авиационной промышленности?
Моя причастность к трансполярным перелетам была известна, и Бамбула – любитель острых шуток – успокаивал:
– Если тебя не взяли вместе с Туполевым, то просто по разгильдяйству. Теперь уже ошибку исправлять не станут и поэтому не заводи хвостов, чтобы случайно не наступили на них.
Бамбула и Тодя организовали отдельную группу кабельной специальности, уговорили Голубцову перейти на последнем пятом курсе в эту группу, и, таким образом, она окончила институт, получив диплом инженера-электрика по специальности «кабельная техника».
На пятом курсе положены были полноценные дневные занятия с отрывом от производства. Я уволился с завода и снова встретился с Голубцовой, теперь уже чтобы встать на партийный учет в институте. Она успела посетовать на трудность совмещения партийного руководства институтом с учебой на пятом курсе. Заодно просила меня вникнуть в дела парторганизации электромеханического факультета.
После защиты дипломного проекта я снова был в парткоме, теперь уже для снятия с партийного учета. Перед этим кто-то меня предупредил – не забудь поздравить Валерию Алексеевну: она защитилась. После обмена поздравлениями Голубцова предложила мне снова поступить в институт, но теперь уже в аспирантуру без отрыва от производства. Когда я заколебался, она настояла: «У тебя диплом с отличием, большой производственный стаж, считай, что договорились». Когда я уходил, Голубцова сказала: «А у тебя хорошие друзья». Бамбула, Тодя и Сынок действительно были хорошими друзьями.
Осенью 1940 года я стал аспирантом кафедры авиационного электрооборудования МЭИ. Профессор кафедры Фролов доверил мне даже читать за него некоторые лекции, поскольку он имел большую нагрузку в Военно-воздушной академии.
Война прервала мою научную карьеру, начатую по предложению Голубцовой.
Осенью 1941 года МЭИ, как и все московские институты, подлежал эвакуации на восток. Директор Дудкин, поддавшись октябрьской панике, растерялся, и организованная эвакуация грозила перейти в хаотическое бегство. Вот здесь проявились воля и характер Голубцовой. Она приняла всю ответственность на себя, отстранила от руководства растерявшегося директора, организовала в пределах возможного нормальную эвакуацию и затем продолжение учебной деятельности института на новом месте.
Так во время войны она стала директором МЭИ.
Бамбула и Тодя были мобилизованы на какие-то особо важные кабельные производства и, получив бронь от призыва в армию, трудились в Москве на казарменном положении. Сынок был призван в армию и отражал наступление немцев на Москву, пользуясь винтовкой образца 1891 года. При его близорукости это его ужасно угнетало, он слал отчаянные письма. Теперь уже не Бамбула и Тодя, а Лев Мачерет и Теодор Орлович обратились к Голубцовой. Они просили выручить выдающегося по способностям выпускника МЭИ Гермогена Поспелова и использовать его инженерные знания для победы.
Голубцова не забыла тех, кого назвала моими хорошими друзьями. Поспелов был откомандирован в авиацию всего за сутки до сражения, в котором была полностью уничтожена его стрелковая часть.
Он закончил войну в звании капитана и должности инженера по спецоборудованию крупного авиационного соединения.
Заслужив много боевых наград, Поспелов поступил в адъюнктуру Военно-воздушной академии имени Жуковского. Он стал преподавателем, доцентом, профессором и даже генералом. Разработал теорию и руководил созданием экспериментальной системы слепой посадки самолетов. В 1964 году он был избран членом-корреспондентом, а в 1984 году – действительным членом Академии наук Советского Союза.
Если бы не инициатива друзей по учебе и вмешательство Голубцовой, сложил бы Сынок свою умную голову на кровавых полях под Москвой и не имела бы наша наука академика Поспелова.
Через несколько дней после описанной выше встречи в НИИ-88 я был принят Голубцовой в новом кабинете директора МЭИ.
Из всех собравшихся там ученых института помню только, что там был Владимир Александрович Котельников, декан радиофакультета. Потом я узнал, что на этом совещании был и доцент Ткачев, один из пионеров разработки инерциальных систем навигации. С ним я познакомился значительно позднее. Его идеи в то время значительно опережали уровень немецкого и нашего задела по автономным системам управления.
Я коротко рассказал о программе работ НИИ-88, принципах и проблемах управления полетом ракет дальнего действия. Особо остановился на необходимости создания новых систем многоканальной телеметрии и надежного радиоконтроля траекторий полета по всей трассе.
В результате этого совещания через короткое время на радиофакультете началась интенсивная разработка систем радиоконтроля траектории и телеизмерений. Эта работа потребовала создания в институте межфакультетского сектора спецработ. У Котельникова вскоре появился молодой энергичный и инициативный помощник – Алексей Федорович Богомолов.
В 1954 году Котельников стал академиком и занял пост директора Института радиотехники и электроники Академии наук. В дальнейшем работы в МЭИ возглавил Богомолов, активная деятельность которого привела к созданию Особого конструкторского бюро (ОКБ МЭИ) – мощной организации, полностью задействованной на создание сложных радиоэлектронных систем для ракетно-космической отрасли. Котельников и Богомолов комплектовали свой коллектив наиболее способными выпускниками МЭИ.
Не связанное никаким прежним заделом и жесткими графиками министров ОКБ МЭИ прославилось многими оригинальными нестандартными разработками. Даже когда их идеи опережали технологические возможности промышленности, они являлись сильнейшим стимулом для разработчиков радиоэлектронных систем ракетно-космической отрасли. Котельников и Богомолов стали непременными членами Совета главных конструкторов.
Академик Котельников, став вице-президентом Академии наук, вице-президентом Международной академии космонавтики, председателем совета «Интеркосмос», навсегда связал свою деятельность с космосом. Мы регулярно встречаемся на торжественных заседаниях по случаю Дня космонавтики и по многим другим поводам. И Владимир Александрович не забывает напоминать: «А ведь, Борис Евсеевич, это вы меня когда-то втравили в эту космонавтику». Этому «когда-то» теперь уже более 45 лет.
После войны Голубцова проявила на посту директора исключительную активность по строительству новых учебных корпусов, опытного завода, расширению лабораторно-исследовательской базы, строительству Дворца культуры, общежитии и жилых домов для профессуры и преподавателей. Во многом благодаря ее энергии, соединенной с близостью к высшей власти страны, в районе Красноказарменной улицы вырос целый городок Московского энергетического института.
По общемировым традициям и историческим канонам должность директора солидного высшего учебного заведения должен занимать ученый по крайней мере в звании профессора. С начала тридцатых годов у нас эти традиции не соблюдались. Многие ученые, занимавшие посты в вузах, оказались оклеветанными или неугодными местному партийному руководству. В этих случаях директорские должности директоров занимали выдвиженцы, не имевшие никаких научных заслуг. Одним из них был Иван Иванович Дудкин, ставший директором МЭИ в 1937 году.
В 1941 году его сменила Голубцова – инженер без каких-либо выдающихся достижений в фундаментальных или прикладных науках. Но в данном случае МЭИ повезло. Бог щедро наделил ее организаторским талантом. Свойственная женщинам чуткость помогла ей с минимумом противоречий соединять усилия всех ученых института. Во всяком случае, солидная профессура МЭИ поддерживала директора во всех ее деяниях.
За 11 лет пребывания Голубцовой у руководства институтом ее настойчивость и повседневная требовательность, тесное взаимодействие вузовских ученых с инженерами промышленности принесли весьма ощутимые практические результаты.
Президент Вавилов скончался 25 января 1951 года. До конца своей деятельности на этом посту он внимательно следил за участием академических ученых в нашей работе.
Участниками почти всех полигонных пусков оказались ученые ФИАНа, будущие академики С.Н. Вернов, А.Е. Чудаков и коллективы молодых, рвущихся в новую науку, ученых, которые послужили впоследствии ядром организации Института космических исследований.
