— То есть, как в жизни? Так значит…
— Да, макроскоп проникает сквозь материю. Как я тебе говорил, мы имеем дело не со светом, хотя временная задержка та же. Это изображение раскаленного ядра нашей планеты, каким оно было пять секунд назад, отфильтрованное и обработанное компьютером, разумеется. Необходимо подниматься от этой точки около пяти тысяч миль, пока не выберешься на поверхность, на которую, как думают многие, только и смотрят в макроскоп. Теперь ты можешь понять, какое это имеет значение для геологии, разведки ископаемых, палеонтологии.
— Палеонтологии?
— Ископаемые останки. В ходе обычного сканирования мы уже сделали впечатляющие находки. Для кого-то это работа на всю жизнь.
— Постой-ка, Не такой уж я невежда, профессор. Я думаю, что кости лежат не слишком густо, даже в богатых останками отложениях. Как вы можете их различить, если находитесь, скажем, внутри, а не смотрите сверху? Так вы ничего не увидите.
— Поверь мне, сынок. Мы делаем проход на удвоенной скорости по определенному уровню и записываем данные на ленту. Машина делает спектроскопический анализ записи и выдает сообщение, если есть что-то интересующее нас. И это только начало.
— Спектроскопический анализ? А ты говорил, что макроскоп не использует свет.
— Он не использует, но мы используем. Мы запрограммировали спектры всех элементов периодической системы. Таким образом, приходящий сигнал превращается в изображение, совсем как в телевизоре. На самом деле макроны сильно отличаются от световых квантов. Они не дифрагируют, отсутствует такая неприятность, как красный сдвиг. Спектроскопия — это поверхностный метод, на это приходиться идти, так как пока мы можем анализировать и записывать только световое излучение. Но когда мы научимся работать с исходным сигналом, разрешение увеличится на два порядка.
— Неужели это возможно?
— Возможно, Иво. Мы знаем только малую часть возможностей этого инструмента. Изобретение макроскопа значит для науки больше, чем открытие атомного распада значило когда-то для энергетики.
— Я об этом читал. Но я туповат, сам знаешь. Ты тут мне говорил, что трудно работать при высоком разрешении, даже с компьютером.
— Так оно и есть. Смотри, вот поверхность Земли, сорок футов над уровнем моря, вид сверху. Это еще одна запрограммированная позиция.
На экране замелькали разноцветные пятна.
— Позволь мне самому догадаться! Значит, твоя камера неподвижна, а планета вращается, причем эквивалентная линейная скорость составляет около тысячи миль в час. Это все равно, что лететь на реактивном бомбардировщике на малой высоте над экватором и смотреть в бомбовый прицел.
— Для пацифиста у тебя сильное воображение. Хотя, где-то так оно и есть. Где над океанами, где над сушей, иногда сквозь горы, если они вдруг выше уровня съемки. Но если чуть подняться… — манипулируя ручками, он сфокусировал изображение. — Высота около мили. Картина более понятная, но слишком высоко, чтобы различать детали.
Иво наблюдал проплывающую перед ними поверхность Земли.
— А почему мы не видим просто слой воздуха? Сейчас мы имеем полноценное изображение, с перспективой и всеми атрибутами.
— То, что мы видим, это ретрансляция макронного образа, дополненного видимым излучением, которое проходит через точку наблюдения. Давай-ка я лучше дам тебе после почитать техническую документацию.
— Ладно. Скажи мне, если так хорошо видно Землю, с расстояния пять световых секунд, можно ли наблюдать другие планеты? Скажем, посмотреть на Юпитер с высоты в одну милю, или даже на Плутон. А можно ли…
Брад серьезно кивнул.
— Ты начинаешь понимать, какой могущественный инструмент у нас здесь. Да, мы можем исследовать другие планеты Солнечной системы с высоты одна миля или один дюйм — если, конечно, имеется твердая поверхность, как таковая. Мы можем исследовать планеты других систем, с малой потерей разрешения, так как расстоянием можно пренебречь.
— Других систем… — Это было явно больше, чем можно было ожидать. — И как далеко…
— Практически в любой точке галактики. Правда, ближе к центру галактики интерференция перекрывающихся образов сильно усложняет дело, но есть много других интересных мест, которые дадут нам работу на несколько веков.
Иво покачал головой.
— Я, должно быть, тебя неправильно понял. Насколько я представляю, наша галактика, Млечный Путь, имеет в поперечнике около ста десяти тысяч световых лет, а мы находимся на расстоянии тридцати пяти тысяч световых лет от центра. И ты утверждаешь, что можешь получить изображение один к одному планеты, которая вращается вокруг звезды, находящейся за, ну скажем, сорок тысяч световых лет от нас.
— Теоретически, да.
— Вот и отпадает надобность в космических путешествиях. Зачем идти на шоу, если его можно посмотреть по телевизору?
— Так оно и есть. Но все осложняется теми прозаическими проблемами, о которых мы говорили. Мы можем довольно хорошо учитывать вращение, орбиту, движение звезды, но не все планеты ведут себя так смирно, как Земля.
Он что-то нажал, и опять появилось изображение с высоты сорока футов, но на этот раз неподвижное.
— Если ввести все необходимые параметры, то компьютер может держать в фокусе любую выбранную точку планеты, отслеживая малейшие колебания орбиты — что, собственно он и делает сейчас; так получается неподвижное изображение. Все это требует очень точной юстировки, но для этого и предназначена эта аппаратура. Как минимум, необходимые поправки нам известны.
— Но тебе не известны траектории движения планет, которые не видны в обычные телескопы. Правда, ты можешь их определять с помощью…
— Да мы не можем даже найти эти планеты, Иво. Это же старая задачка об иголке в стоге сена. Ты хоть имеешь представление, сколько звезд и космической пыли в нашей галактике? Наше пресловутое разрешение бесполезно, если мы не знаем точно, куда сфокусировать прибор. Это займет годы интенсивных поисков — обнаружение хоть небольшого количества планет за пределами нашей Солнечной системы, а спрос на рабочее время макроскопа огромен, мы просто не можем тратить его попусту.
— Да. Помню, как я уронил пенни на некошеной лужайке. Я знал, где он был, в десяти футах, но через пять минут должен был отходить автобус. Не думаю, что я еще когда-нибудь был так взбешен! — Он нащупал в кармане монету: тогда Иво пропустил автобус и нашел пенни, — и до сих пор не потерял его.
— Замени пенни на дробинку, лужайку на пустыню Сахара, а автобус — на пикирующий штурмовик — и у тебя получится некое подобие действительности.
— Так у кого из нас сильнее воображение? Ну, я понимаю дробинку, понимаю пустыню — но штурмовик?
— Я к этому еще вернусь. Собственно, вот потому-то нам и нужен Шен. В любом случае, необходимы тысячи макроскопов для подобного рода исследований, но даже этот финансируется скудно. Есть много более важных задач на Земле.
— Более важных, чем геология, в то время как ресурсы Земли истощаются? Чем тайны мироздания? Чем вопрос, есть ли где-то еще разум и одни ли мы во Вселенной?
Внезапно он остановился и начал с другого конца.
— Брад, ты имеешь в виду политическое вмешательство?
— Оно на самом деле есть и довольно серьезное, но я думал не об этом. Конечно, мы можем вынюхивать военные тайны и собирать компромат на политиков, но мы не занимаемся этим. Правда, должен признаться, я однажды получил прекрасный снимок какой-то девицы в душе, и ты бы очень удивился, если бы узнал, что творится в средней городской семье в определенное время суток. Но было бы смешно подглядывать с антресолей за тремя миллиардами людей с помощью этой штуки, по той же причине, по которой мы не можем отслеживать планеты в галактике. Это все равно, что выводить клопов водородной бомбой. Нет, у нас более обширные планы: межзвездная связь.
У Иво пробежали мурашки по коже.
— Вы установили контакт с инопланетянами? Как далеко они? Какая временная задержка? А они…
Брад широко улыбнулся за стеклом шлема.
— Успокойся, друг мой. Я не сказал, что мы установили контакт, мы только планируем, и мы ни на минуту не забываем о временной задержке. — Он опять принялся настраивать приборы. — Я тебе немного рассказал о традиционных проблемах поиска и ориентации, но у нас есть нетрадиционные методы. Независимо от временной задержки, мы имеем довольно четкое представление о критериях существования жизни на планетах, а если так, то смотри…
На экране возник внеземной пейзаж.
На переднем плане был виден желтый, причудливо изогнутый, суковатый ствол какого-то древовидного растения. За ним росли красноватые кустарники, чьи стебли напоминали скрученную лапшу, которую кто-то обмакнул в клей. По бледно-голубому небу плыли легкие, пушистые облака, но Иво понимал, что это не Земля. Все казалось чужим, и это одновременно и забавляло, и угнетало, но он не мог определенно сказать, что видит что-то необычное, кроме растительности.
