Ни в численном, ни в техническом отношении австро-венгерская армия не относилась к наиболее мощным и передовым в Европе, хоть явно превосходила, например, армии Италии, Османской империи и балканских государств. В 1902 году 31 пехотная и 5 кавалерийских дивизий были разбиты на 15 корпусов, рассредоточенных по всей монархии. Численность армии в мирное время по состоянию на 1905 год составляла 20 с половиной тысяч офицеров и около 337 тысяч нижних чинов при 65 тысячах лошадей и 1048 артиллерийских орудиях. Общее число военнообязанных в это время равнялось 3 млн 700 тыс., но только треть от этого количества имела удовлетворительную военную подготовку. В Германии же обученными в 1905 году могли считаться свыше 4 млн (!) военнообязанных. Призыву в военное время подлежали лишь около 8 % подданных Франца Иосифа, в то время как даже в Италии, Сербии и Черногории этот показатель превышал 10 %.
Техническая оснащенность армии также оставляла желать лучшего. На протяжении нескольких десятилетий во главе генерального штаба стоял личный друг императора, старый фельдмаршал граф Фридрих фон Бек-Ржиковский. Толковый офицер, обративший на себя внимание Франца Иосифа еще в дни несчастной «семинедельной войны» 1866 года, Бек, почти ровесник своего государя, к началу нового века уже не мог идти в ногу со временем. Армии не хватало новых видов оружия, а бюджетные расходы на содержание войск явно не соответствовали международной обстановке, когда из-за соперничества великих держав угроза новой войны в Европе становилась все более ощутимой. Военные расходы Австро-Венгрии в 1906 году составили 431 млн немецких марок, причем Франция в том же году потратила на эти цели 940 миллионов марок, Германия – 998 млн, Россия – 1 миллиард 34 млн, и только в Италии этот показатель был ниже, чем в дунайской монархии, – 371 млн марок. В ноябре 1906 года под давлением наследника престола Франца Фердинанда император сместил Бека (который получил почетную должность командующего гвардией) и назначил новым шефом генштаба амбициозного генерала Франца Конрада фон Гетцендорфа.
Этот человек стал душой венской «партии ястребов» и сыграл во многом роковую роль перед мировой войной. Взгляды Гетцендорфа характеризует его диалог с Францем Иосифом во время очередных маневров. Когда в ответ на воинственные речи начальника генштаба, буквально помешанного на идее «превентивной войны» против Италии или Сербии (а лучше против обеих сразу), император заметил, явно погрешив против исторической правды, что «Австрия никогда не начинала войну первой», Конрад воскликнул: «Увы, Ваше Величество!» Тем не менее благодаря усилиям Гетцендорфа и Франца Фердинанда австро-венгерская армия в 1906–1914 годах сделала явный шаг вперед в области оснащенности и боевой подготовки личного состава. Согласно закону, принятому летом 1912 года, численность регулярной армии в военное время увеличивалась с 900 тысяч до полутора миллионов человек (не считая ландвера, резервных частей и ополчения). Заметно возрастали расходы на оборону, были одобрены программы строительства новых укреплений, перевооружения флота и развития боевой авиации. Тем не менее в мировую войну Австро-Венгрия, по старой недоброй традиции Габсбургов, вступила недостаточно подготовленной.
Нельзя не отметить и две другие особенности императорских и королевских вооруженных сил, относящиеся уже не к технической и финансовой, а к морально-психологической области. Во-первых, габсбургская армия не воевала почти полвека – после того, как разгром при Садовой отбил у Франца Иосифа охоту к военным авантюрам. (Операция в Боснии в 1878 году носила локальный характер.) Отсутствие боевого опыта не могло не отразиться на духе вооруженных сил, и эрцгерцог Франц Фердинанд полагал, что при всей их внешней внушительности австро-венгерские войска не в состоянии вести длительные боевые действия против сильного противника. Конрад фон Гетцендорф считал иначе, и эта разница во взглядах привела к трениям между начальником генштаба и наследником престола. Время показало, что ближе к истине был Франц Фердинанд. Во-вторых, со времен Радецкого габсбургские военные не знали побед, и это тоже сказывалось на их боевом духе. Офицеры и солдаты австро-венгерской армии в большинстве своем не были трусами, однако армия, не привыкшая побеждать, изначально находится в невыгодном положении при столкновении с любым неприятелем. Франц Иосиф понимал это и неоднократно заявлял, что его политика – это политика мира, чем доводил до исступления Гетцендорфа и его сторонников. Император рассматривал войска в первую очередь как своего рода цемент, скрепляющий здание монархии, которое все сильнее шаталось под напором националистических страстей.
* * *
Своеобразным социальным слоем было гражданское чиновничество дунайской монархии – другая опора габсбургского трона. Главным чиновником государства являлся сам император, большую часть времени проводивший за письменным столом в своем кабинете в Хофбурге (в последние годы жизни – в Шёнбрунне). Объем работы, выполнявшейся монархом, был огромен. Однако Франц Иосиф не очень-то умел отделять главное от второстепенного и уделял равное внимание как законопроекту о введении всеобщего избирательного права в Цислейтании (1906), так и какой-нибудь инструкции о числе пуговиц и нашивок на мундирах нижних чинов ландвера. Впрочем, у императора были свои любимые и нелюбимые темы: с особым рвением он занимался всем, что касалось армии и внешней политики, а вот в политике внутренней сосредотачивался лишь на наиболее существенных вопросах.
Как и династия, австрийское чиновничество оставалось наднациональным. Хотя в западной части монархии официальным языком был немецкий (кроме Галиции, а после 1905 года отчасти также Моравии), говорить о какой-либо целенаправленной политике германизации, проводимой властями, вплоть до 1914 года нельзя: употребление немецкого языка являлось скорее технической необходимостью, делавшей деятельность бюрократического аппарата Цислейтании более эффективной. Что касается взглядов и убеждений большинства императорских чиновников, то они претерпели не слишком заметные изменения со времен Иосифа II и даже Марии Терезии. Главным принципом, на котором основывалась деятельность бюрократического аппарата, была безусловная лояльность монарху и династии. В этом, очевидно, и заключалась одна из главных проблем Австро-Венгрии: те, кто отвечал за проведение в жизнь государственной политики, как правило, мыслили категориями абсолютистской империи, каковой дунайская монархия после 1867 года более не являлась. «Лояльность императору Францу Иосифу означала преданность ему лично, но не составную часть [более широкого понятия] лояльности габсбургскому… государству»[87]. Дуалистическая монархия, будучи де-факто многонациональным постимперским государством, хоть и сохранившим многие черты «континентальной полиэтничной империи классического типа»[88], никак не могла выработать жизнеспособную Staatsidee, государственную идею, которая дополнила и приспособила бы к требованиям нового времени древнюю династическую идею Габсбургов.
В венгерской части монархии ситуация была еще более сложной. Здесь государственный аппарат, состоявший главным образом из мадьяр или мадьяризованных представителей других народов, являлся проводником одновременно традиционной габсбургской и национальной венгерской политики. Степень бюрократической централизации в Транслейтании была выше, чем на западе монархии, методы работы государственных структур в целом напоминали австрийские, однако все это было сдобрено большой дозой венгерского национализма. Бюрократический аппарат Венгрии был в гораздо меньшей степени склонен к компромиссам, особенно в вопросах межнациональных отношений, и подчинен интересам буржуазноаристократической олигархии, располагавшей всей полнотой власти в стране. Высшие посты в госаппарате как бы передавались по наследству: должности членов правительства из поколения в поколение занимали представители политически активных и влиятельных семейств – Тиса, Андраши, Кароли, Аппоньи, Баттяни и др.
Стиль работы высших эшелонов австрийской и венгерской бюрократии был неодинаков в разных ведомствах и при разных начальниках. Так, на венской Балльхаусплац, в министерстве иностранных дел, период кропотливой рутинной работы при суховатом дисциплинированном педанте Густаве Кальноки (министр в 1881–1895) сменился более непринужденной атмосферой при жизнелюбе Агеноре Голуховском (1895–1906). Его преемник Алоис фон Эренталь (1906–1912) придерживался авторитарных методов руководства, а ставший министром после смерти Эренталя Леопольд фон Берхтольд (1912–1915), наоборот, предпочитал коллегиальность. Тем не менее, нечто общее в работе практически всех ведомств монархии было. Во-первых, оставался жив йозефинистский дух просвещенной бюрократии, носители которого были уверены в том, что данные «сверху» правильно составленные и строго соблюдаемые законы способны регулировать жизнь общества в интересах управляющих и на благо управляемых. Законы Австро-Венгрии действительно были достаточно либеральны, но в то же время настолько консервативны, чтобы исключить возможность реального демократического контроля за деятельностью государственного аппарата. «Влиятельность австрийского чиновничества… была обусловлена тем, что конституционные органы законодательной власти, т. е. рейхсрат и ландтаги, создавались рядом с уже существовавшими традиционными… органами власти исполнительной. Эта двойственность государственного управления и самоуправления была одной из характерных черт австрийской системы власти. Существенным при этом было то, что исполнительные органы, как местные, так и центральные, хоть и находились до некоторой степени под общественным контролем и формально не могли действовать по собственному произволу, тем не менее оставались центром тяжести государственного аппарата.
