Третий вопрос — про Гагарина — неэтичен по отношению к памяти первого космонавта планеты. Он ничем не заслужил такого внезапного вызова на спиритический сеанс. Впрочем, как и вся наша отечественная космонавтика, ныне переживающая трудные времена. Такой вопрос, будь он задан, например, кому-нибудь из действующих космонавтов или иных деятелей ракетно-космической отрасли, вызвал бы грустную оторопь и удивление праздномыслием журналиста. Если уж интервьюера заинтересовали проблемы космоса, то обсуждать их с кем попало (напомним, что шпаргалка-вопросник предназначена всем без исключения) крайне непрофессионально.
Четвертый вопрос — о непростительной слабости — только с виду нормален. На самом деле он подразумевает как данность, что собеседник готов в любую минуту кого-то за что-то осудить. Очевидно, сам он без слабостей. Или, получается, ему предлагают считать самого себя таковым.
Пятый вопрос — про колени — поражает своей, мягко говоря, исторической, человеческой безграмотностью и нравственной глухотой.
На колени люди встают либо добровольно (например, во время молитвы), либо в драматических обстоятельствах, под принуждением. В одних случаях это выражение глубочайшей почтительности, в других — крайнего унижения. В любом варианте это проявление очень и очень сильных чувств или символ судьбоносных событий и обстоятельств. Задавать столь интимный вопрос кому попало только потому, что нечего спросить, — это уже вообще за гранью добра и зла.
Таким образом, шпаргалка-вопросник свидетельствует о крайней степени непрофессионализма и применяться ни в коем случае не должна, если вы, конечно, хотите сохранить лицо — и свое, и собеседника.
Если уж совсем плохи дела и действительно нечего спросить (а вы находитесь, предположим, в прямом эфире радио, и до конца передачи осталось много времени), то пожертвуйте развлекательностью в пользу этики. Из любого вопроса, уже заданного вами до наступления вашего кризиса, в любом случае вытекают еще десятки уточняющих вопросов. Даже повтор одного из уже звучавших вопросов (при условии, что вы помните ваши собственные вопросы), обыгранный как новый поворот темы, будет выглядеть лучше, чем внезапная смена флага и строя или всплеск необъяснимого коленопреклоненного спиритизма.
Отсюда вывод: готовиться к интервью надо тщательно и строго индивидуально. Собеседник, независимо от вашего желания, почувствует неискренность, если вы хоть раз зададите вопрос пусть даже из самой заковыристой шпаргалки «для всех». Даже невинный тон и бодрый голос не спасут ваше общение, поскольку люди обмениваются не только вербальными знаками.
Невербальный язык (мимика, жесты, общий вид) порой говорят больше, чем слова, особенно когда общение специальное, театрализованное, т. е. в каком-то смысле экстремальное. Внимание обостряется, и любая фальшь видна как на ладони. Вы не английская королева, которая десятилетиями оттачивает свое искусство невыражения личного отношения. Вы обычный человек, которого другой человек всегда сможет «прочесть».
Не пользуйтесь «шпаргалкой для всех»! Это не просто запрещенный прием. Это абсолютно запрещенный прием: он отменяет уникальность личности. А этого журналист не может себе позволить без ущерба для собственной профпригодности.
А теперь о технологии интервью: о типичных проблемах и вариантах решения.
Вопросы бывают открытые и закрытые. Первые предполагают развернутое решение поставленной журналистом смысловой задачи, вторые — только да или нет.
В учебной литературе по интервью нередко встречается утверждение, что закрытый вопрос — это показатель неопытности журналиста, а открытый свидетельствует о мастерстве. Мы считаем, что это противопоставление неверно. Оно вытекает из другого ложного утверждения, будто журналист всегда стоит перед проблемой, как «разговорить собеседника», отчего должен сразу стремиться как бы к удлинению своего высказывания, будто именно это вызовет длинное встречное высказывание и из этих взаимных длиннот сам собой выплывет некий смысл, знание, достойное обнародования.
Про обнародование мы напоминаем потому, что в этой главе изучаем интервью как жанр, т. е. учимся создавать произведение, информационный продукт, предназначенный для опубликования.
Опубликованием считается предъявление аудитории легитимного СМИ в печатном или электронном виде цельного, подготовленного журналистом и редакцией материала. Интервью, созданное для печатного СМИ, — всегда продукт «двойной очистки»: сначала беседа и ее документальная запись, потом расшифровка, компоновка, редактирование. Между беседой и ее обнародованием непременно есть временной промежуток.
Интервью, созданное для радио или телевидения, может выйти в записи или в прямом эфире.
Работа в записи похожа на подготовку печатного интервью: беседа, прослушивание, монтаж. В советское время, когда интервью-импровизации не выходили в прямой эфир, а только записывались, была еще одна обязательная стадия: дословная, побуквенная расшифровка записанного материала на бумаге, а уже потом тщательный монтаж. Операторы и звукорежиссеры радио умели сделать нормальное интервью даже из практически проваленного (любым из собеседников). Достаточно было переписать и переставить слова реального звукового текста, чтобы получить новый текст, из тех же слов, но связный и даже интересный. Учитывая, что тогда не было компьютерного монтажа и все делалось вручную, с помощью ножниц и клейкой ленты, представьте себе феноменальное мастерство тех операторов.
При подготовке к интервью, которое потом выйдет в записи, следует делать то же самое, что и при подготовке к печатному интервью:
а) знать досконально тему беседы;
б) быть в курсе основных биографических вех собеседника;
в) настроиться на добровольное и радостное получение нового знания от другого человека. Собеседника надо априори полюбить.
Если пункты а) и б) ни у кого не вызывают возражений, то пункт в), который выглядит как само собой разумеющееся, чаще всего и не выполняется молодыми интервьюерами.
Суть проблемы в том, что молодой журналист, побаивающийся своей мнимой неловкости, порой стремится во что бы то ни стало выглядеть лучше, умнее, эрудированнее, опытнее, чем он есть на самом деле. Волнуясь, он может впасть в болтливость и жестикуляцию, уронить диктофон, упасть со стула — да мало ли что может наворотить человек, который боится! Да еще самолюбие, кураж, стремление сразу стать успешным!.. Ужас.
От страха есть несколько вполне проверенных средств, и лучшее из них мы указали в пункте в).
Забыть о себе и сосредоточиться на процессе. Как артист на сцене.
Опытные мастера исполнительского искусства (а взять интервью — это искусство, очень схожее с исполнительским) всегда дают своим питомцам примерно следующий набор советов (правда, пользоваться этим комплектом студенты порой соглашаются не сразу):
«...мастером становится лишь тот, кто оказывается в состоянии навести порядок в собственном мозгу, успокоить на время толпу теснящихся в воображении образов, удержать «в очереди» нетерпеливых «просителей воплощения». Иначе говоря, мастером становится лишь тот, кто не только умеет видеть, но и умеет не видеть, умеет временно закрыть глаза на многое, сознательно отвлечься от соседних «точек», сузить свой «круг внимания» (Станиславский), собрать последние в «фокус», сосредоточиться на ближайшей «малой» цели.
Сосредоточенность в работе — второе (после ориентации сознания на цель) условие успешности этой работы»[104].
Повторим: ориентация сознания на цель и сосредоточенность. Цель в нашем случае — получение нового знания от другого человека. В ту минуту, когда вы вошли в процесс беседы с другим, весь мир для вас перестал существовать. Другой — это не вы. У него другие проблемы, дела, биография, мысли, мнения, радости, огорчения — все другое, вам неведомое. И узнать это другое нет никакой возможности, если он, другой, не расскажет сам. А он расскажет только в одном случае: если заметит искренний интерес.
Конечно, ругаться неприлично, однако мы предполагаем, что известный эстрадный певец, без видимого повода взорвавшийся на собственной пресс-конференции, обрушился на несчастную журналистку только потому, что она задала праздный вопрос. Ей лично, скорее всего, было не очень интересно, почему, в самом-то деле, этот певец поет римейки вместо новых песен. Возможно, в ее тоне была малозаметная подковырка, неуловимая для слуха обычного человека, но «царапающая» музыкальное ухо профессионала. Даже если родная редакция командировала ее задать именно этот вопрос, то, прежде чем набрать воздух и открыть рот, журналистка должна была задать этот вопрос себе, примерить его, как новую шляпку, хорошо ли сидит и можно ли в таком виде выйти в люди. Вопрос к любому человеку должен быть задан как свой вопрос. Это тем более важно, что отношение «журналист — герой» развивается на уровне социальной оценки; хочет того журналист или нет, но герой его публикации воспринимает журналиста как представителя социума, оценивающего личность героя. Собеседнику неинтересно отвечать на вопрос, который только озвучен, но не прочувствован. И наоборот, интонацией искреннего личного интереса можно спасти иногда даже глупую или рискованную ситуацию. Вопрос журналистки был не глупым, но в ответ почему-то прозвучала брань. Еще раз подчеркнем, что несдержанность артиста мы не оправдываем, но в аналогичных случаях журналисту лучше помнить: «Если вам на голову упал кирпич, значит, вы сами его об этом попросили».
