В результате этого, примерно с 10 000 года до н. э., когда мы еще были охотниками и собирателями, численность людей на Земле возросла приблизительно с десяти миллионов до нынешних более чем пяти миллиардов. Достаточная плотность населения была необходимым условием зарождения централизованных государств. Большая плотность населения также способствовала эволюции инфекционных заболеваний, к которым у одних популяций вырабатывалась известная устойчивость, а у других — нет. Все эти факторы и определили, кто кого колонизировал и захватывал. Европейцы покорили Америки и Австралию благодаря не генетическому превосходству, а более опасным инфекциям (в особенности оспе), более развитой технологии (в том числе в области вооружений и кораблестроения), хранению информации в письменной форме и политической организации, — а у истоков всех этих явлений лежат, в конечном счете, географические отличия между континентами.
Давайте рассмотрим для начала, как отличались домашние животные. Примерно к 4000 году до н. э. в западной Евразии уже имелась «большая пятерка» сельскохозяйственных животных, которые преобладают и по сей день: овцы, козы, свиньи, коровы и лошади. В восточной Азии одомашнили четыре других вида, заменивших в некоторых районах коров: яков, буйволов, гаура (восточноиндийский рогатый скот) и бантенга. Как уже упоминалось, эти животные обеспечивали людей едой, тягловой силой и одеждой, тогда как лошадь имела к тому же и огромную ценность в военном деле. (До XIX века в периоды войн именно лошадь выполняла функции танка, грузовика и командирского джипа.) Почему американские индейцы не воспользовались столь же выгодным образом местными, американскими видами млекопитающих и не одомашнили, например, горных баранов, горных козлов, пекари, бизонов и тапиров? Почему не вторглись в Евразию и не ввергли ее в ужас индейцы верхом на тапирах или австралийские аборигены на кенгуру?
Ответ в том, что даже в наши дни человек смог одомашнить лишь крошечную часть всех существующих в мире видов млекопитающих. Это становится ясно, если учесть все неудачные попытки. В отношении бесчисленного количества видов человек совершил необходимый первый шаг — держал их в неволе в качестве прирученных питомцев. В селениях Новой Гвинеи я часто встречал прирученных опоссумов и кенгуру, а у индейцев в джунглях Амазонки — обезьян и куниц. Древние египтяне приручали газелей, антилоп, журавлей и даже гиен, а также, возможно, жирафов. Римлянам приходилось противостоять дрессированным африканским слонам, с которыми Ганнибал перешел через Альпы (это не азиатские слоны, которых мы видим в цирках в наши дни).
Но все эти попытки одомашнивания неизменно заканчивались неудачей. С момента, когда человек одомашнил лошадь, около 4000 года до н. э., и северного оленя, несколько тысячелетий спустя, ни одно крупное европейское млекопитающее не пополнило ряды успешно одомашненных видов. Таким образом, немногие современные виды домашних млекопитающих были отобраны среди сотен других, которых также пробовали приручить, но быстро отказывались от этих попыток.
Почему в отношении большинства видов животных попытки одомашнивания не удались? Оказывается, для успешного одомашнивания у животного должен присутствовать целый комплекс необычных характеристик. Прежде всего, это должно быть общественное животное, живущее в стаде. Подчиненные особи в стаде демонстрируют покорное поведение перед доминантными и то же самое отношение могут перенести на человека. Такое поведение характерно для азиатских муфлонов (предков домашних овец), но не для североамериканских снежных баранов, — именно это важное отличие помешало индейцам одомашнить последних. Если не считать кошек и хорьков, то животных-одиночек, имеющих собственную территорию, человек так и не смог одомашнить.
Во-вторых, иметь дело с такими видами как газели, многие разновидности оленей и антилопы оказывается сложно, поскольку они при первых признаках опасности спасаются бегством, а не пытаются постоять за себя. Наиболее ярким примером служит то, что человек так и не одомашнил оленей, хотя мало с каким другим диким животным он столь тесно связан в течение десятков тысяч лет. Хотя на оленей всегда много охотились и часто их приручали, среди сорока существующих видов оленей одомашнен только северный олень. Все остальные сорок кандидатов отсеялись либо из- за территориального поведения, либо из-за склонности спасаться бегством, а некоторые — из-за того и другого одновременно. Только северный олень оказался достаточно терпимым к вторжениям на его территорию и был при этом общественным животным, не проявляющим территориального поведения.
Наконец, одомашнивание подразумевает возможность разводить животное в неволе. В зоопарках часто выясняется, что в неволе даже смирные и здоровые животные, к сожалению, отказываются размножаться в клетках. Вы сами не стали бы начинать долгие ухаживания и совершать половой акт на глазах у любопытных наблюдателей; многие животные также не желают этого делать.
Эта проблема помешала успешно завершиться настойчивым попыткам одомашнить некоторых животных, которые имели бы большую ценность для человека. Так, например, самую тонкую в мире шерсть дает викунья, некрупное животное, напоминающее верблюда, родом из Анд. Но ни инки, ни современные фермеры не смогли ее одомашнить, и для получения шерсти по-прежнему приходится отлавливать викунью в дикой природе. Многие правители, начиная с древних ассирийских царей и до индийских махараджей, приручали гепардов, самых быстрых на планете сухопутных млекопитающих, и использовали их для охоты. И все же гепарда для каждого правителя приходилось отлавливать на воле, так как разводить их даже в зоопарках не удавалось до 1960 года.
Все эти причины в совокупности позволяют понять, почему жителям Евразии удалось одомашнить именно «большую пятерку», а не другие, близкородственные этим животным виды, и почему американские индейцы не приручили бизонов, пекари, тапиров и горных козлов или баранов. Насколько ценной была лошадь в военном деле, особенно интересно рассмотреть в качестве примера того, как, казалось бы, незначительные различия способны сделать один вид уникально полезным, а другой — непригодным для человека. Лошади относятся к отряду непарнокопытных, в который входят копытные млекопитающие с нечетным числом пальцев на ногах: лошади, тапиры и носороги. Из семнадцати ныне живущих видов непарнокопытных все четыре вида тапиров и все пять видов носорогов, а также пять из восьми видов диких лошадей никогда не удавалось одомашнить. Если бы африканцы или индейцы ездили верхом на носорогах или тапирах, они затоптали бы европейских захватчиков, но этого не случилось.
Потомками шестого родственника дикой лошади, дикого африканского осла, стали домашние ослы, оказавшиеся отличными вьючными животными, непригодными для военной верховой езды. Седьмого родственника дикой лошади, онагра из западной Азии, в течение нескольких столетий с 3000 года до н. э. запрягали в повозки. Но в любом описании, какое вам встретится, онагров непременно бранят за вздорный норов — мол, это твари «дурного нрава», «вспыльчивые», «недружелюбные», «не поддающиеся воспитанию» и «упрямые по самой своей сути». Этих злобных животных приходилось держать в намордниках, чтобы они не искусали своих хозяев. Когда около 2300 года до н. э одомашненные лошади достигли Среднего Востока, онагры пополнили наконец список животных, одомашнивание которых не увенчалось успехом.
Лошади произвели в военном деле революционный переворот, равного которому никогда не совершали никакие другие животные, даже слоны и верблюды. Вскоре после одомашнивания лошадь помогла скотоводам, говорившим на первых индоевропейских языках, начать экспансию, которая в конечном счете распространила их языки по значительной части земного шара (глава 15). Несколько тысячелетий спустя лошади, запряженные в боевые колесницы, стали в войнах древности таким же непреодолимым оружием победы, как в современную эпоху — танки «Шерман». После изобретения седла и стремян лошади позволили Атилле, предводителю гуннов, разорить Римскую империю, Чингисхану — завоевать земли от России до Китая, а в Западной Африке благодаря лошади возникли военизированные царства. Несколько десятков лошадей помогли Кортесу и Писарро, в отрядах которых было всего несколько сотен испанцев, одержать победу над двумя самыми населенными и развитыми государствами Нового Света, империями ацтеков и инков. Тщетные атаки польской кавалерии на наступающую армию Гитлера в сентябре 1939 года обозначили конец эпохи военной значимости этого наиболее повсеместно признанного из всех домашних животных, продолжавшейся 6000 лет.
По иронии судьбы, родственники лошадей, на которых прибыли Кортес и Писарро, в прошлом водились в Новом Свете. Если бы те лошади не вымерли, Монтесума и Атауальпа могли бы ответить на вторжение конкистадоров кавалерийской атакой. Но жестокая судьба распорядилась так, что американские лошади вымерли задолго до этого, как и восемьдесят или девяносто процентов других крупных животных обеих Америк и Австралии. Это произошло примерно в то же время, когда до этих континентов добрались первые люди, предки современных индейцев и австралийских аборигенов. Оба американских континента утратили не только лошадей, но и другие виды, потенциально пригодные для успешного одомашнивания, например, крупных верблюдов, гигантских наземных ленивцев и слонов. Австралия лишилась всех гигантских кенгуру, гигантских вомбатов и дипротодонов, животных, напоминавших носорогов. В конце концов в Австралии и Северной Америке не осталось никаких видов млекопитающих, пригодных для одомашнивания, если не учитывать возможность того, что собаки индейцев были выведены из североамериканских волков. В Южной Америке остались только морская свинка (используется в пищу), альпака (дающая шерсть) и лама (служившая вьючным животным, но недостаточно крупная для верховой езды).
