№ 5).
Подобные процессы хорошо известны специалистам, занимающимся селекцией растений и животных. Они носят название «негативной селекции».
Особенно быстро геномы полукровок в этих компьютерных моделях очищались от неандертальских генов в первые десять поколений, отметила группа Харрис. Примерно через двадцать поколений, когда содержание чужеродного генетического материала понижалось до 3 %, процесс негативной селекции затихал. Похоже, что геном анатомически современного человека терпимо относится к этой сохранившейся в нем примеси неандертальских генов. Полученный результат поразительно близок к реальному факту – к тому, что в геноме современных людей (исключая коренное население Черной Африки) имеется около 2,5 % генетического наследия неандертальцев (K. Harris, R. Nielsen. «Genetics». 2015, № 2).
Исследователи отметили также, что наш геном был особенно беспощаден к чужеродному генетическому материалу, оказавшемуся по соседству с генами, которые отвечают за синтез белковых молекул. Генетики называют эти участки генома «чрезвычайно консервативными». Наследие неандертальцев здесь попросту не могло удержаться. Проникновение сюда чужих генов чревато смертельной опасностью – может нарушиться выработка жизненно важных для организма белков.
Итак, причина такой нетерпимости к генетическому материалу неандертальцев со стороны генома анатомически современного человека заключалась прежде всего в том, что неандертальский геном содержал много «относительно вредных» аллелей. Попав в организм наших далеких предков, они могли вызывать у первых поколений гибридов тяжелые генетические заболевания, поэтому организм старался избавиться от них. В то же время эти разновидности генов, похоже, ничем не вредили неандертальцам, а потому ученые стали называть их «относительно вредными».
Разумеется, играли свою роль и другие механизмы. Но важнее всего оказалась простая статистика: малолюдье неандертальцев и многочисленность сапиенсов. Если бы все было наоборот и Европа, куда переселились анатомически современные люди, была бы в избытке населена неандертальцами или же численность сапиенсов росла бы очень медленно, то в нашем геноме сохранилось бы гораздо больше неандертальских генов. Иными словами, неандертальцы не растворились бы тогда в современном человечестве, а смешались бы с сапиенсами в такой пропорции, что те и другие слились бы, став одинаково непохожими на своих предков. Возникло бы единое неандерталовечество.
И в этом не было бы ничего фантастического, ведь уникальны, скорее, последние 35 тысяч лет нашей истории, когда мы, люди, остались единственным видом гоминид, населяющим планету. В интервью газете «Die Zeit» Сванте Пэабо дал волю фантазии, попытавшись представить, что все сложилось бы совсем иначе: «Я спрашиваю себя, а что было бы, если бы другие гоминиды прожили немного дольше. Может быть, гомо сапиенс относились бы к этим не похожим на них гоминидам с такой неприкрытой ненавистью, что все нынешние проявления расизма показались бы милой забавой? Или же люди издавна прониклись бы сознанием, что они вовсе не занимают исключительное положение в мире природы – и тогда они уже не чувствовали бы, что между их миром и миром животных пролегает громадная пропасть».
Финал «несостоявшегося человечества»
К несчастью для неандертальцев, эффективная величина их популяции к началу контактов с сапиенсами была очень мала. Обе группы генетиков, создавая свои компьютерные модели, оценили ее размер в тысячу индивидов. Это вовсе не означает, что к моменту встречи двух разных видов гоминид в Европе сохранилось всего около тысячи неандертальцев. Такой показатель, как «эффективная величина популяции», свидетельствует о том, сколько индивидов в популяции могут принести потомство.
А вот с этим у неандертальцев было плохо! Их малочисленные кланы были затеряны на бескрайних просторах Евразии, а потому близкородственные браки среди них были нередки. Их генетический материал оскудел.
В 2013 году в этом убедилась, например, группа исследователей из Института эволюционной антропологии (руководитель – Кай Прюфер). Изучая геном неандертальской женщины, жившей около 50 тысяч лет назад в Денисовой пещере на Алтае (там была найдена косточка ее пальца ноги), ученые установили (см. главу 10), что ее родителями были близкие родственники.
Но если близкородственные браки практиковались в популяции на протяжении тысячелетий, то в генетическом материале неандертальцев неминуемо накопилось множество дефектов.
Каким же был финал неандертальцев, этого «несостоявшегося человечества» (Л.Б. Вишняцкий), с точки зрения генетиков?
Когда около 43 тысяч лет назад в Европе стали расселяться «эти целеустремленные люди-оккупанты» (Сванте Пэабо) – гомо сапиенс, то немногочисленные неандертальцы просто растворились в их среде. Они были ассимилированы пришельцами. У первых полукровок, рожденных от смешанных браков, разумеется, имелось 50 % генов неандертальцев и 50 % генов сапиенсов. Вот тогда и включился механизм негативной селекции. Организмы потомков постепенно очищались от архаического наследия до тех пор, пока в них не осталось менее 3 % генетического материала неандертальцев.
Если мы вернемся к персонажу, с которого начали наш рассказ, к тому молодому человеку, чью странную челюсть нашли в румынской Пештера-ку-Оасе, то он, несмотря на эту форму челюсти, был уже гораздо ближе к обычным сапиенсам, чем к неандертальцам. От последних у него сохранилось не более 9,4 %. Его уже трудно было назвать полукровкой; он даже не был квартероном – у него оставалось менее десятой доли неандертальской крови.
Через несколько десятков поколений после начала близких контактов неандертальцев и сапиенсов от бывших владетелей Европы не осталось и следа. Они были истреблены не ударами дубинок и копий, а незримой работой генов, третировавших то чужеродное и опасное наследие, что перешло от проигравших в этой конкурентной борьбе к победителям-сапиенсам. Но победителям злотворные гены были совсем не нужны. Их организм избавился от них так же легко, как хозяйка – от мусора, накопившегося в квартире…
