Второй тип – рыночная экономика, которая приспосабливается к запросам общества. В такой экономике и обществе в целом утверждается принцип максимизации полезности.
В российской социально-исторической действительности существовали и развивались вполне определенные рыночные отношения.
Речь идет не о капитализме, а именно о рыночных отношениях. Более того, как отмечают некоторые ученые, сама российская цивилизация была не только условием, но и порождением этих отношений. Знаменитый путь «из варяг в греки» был торговым путем, но по нему же к нам пришли варяги, сделавшие Россию наследственным владением Рюриковичей с их уникальным «княжим правом». Крепостной рынок, возникший при наследственном владении дома Романовых, тоже был рынком.
Вялый, унылый и беспомощный рынок, подозрительные и неумелые с точки зрения Запада русские купцы, принцип «не обманешь – не продашь», неприемлемый для протестантской этики капитализма, – всё это свидетели особого российского рынка, но не отсутствие рынка вообще. После отмены крепостного права (1861 г.) российский рынок стал более интенсивно развиваться, чем при Петре I, во времена Ивана Грозного и Годунова. Наивысшей точки процесс европеизации и капитализации наш рынок достиг в конце XIX века. Сложившаяся рыночная ситуация и необходимость дальнейшего развития в этом направлении требовали радикального изменения российской цивилизации и неотъемлемой от нее деспотической организации власти.
Трансформация российского рынка, основанного на низких технологиях, вялотекущих экономических процессах, малоинициативных предпринимателях и купцах (хотя и среди них были яркие и сильные фигуры), отсутствии серьезной капиталистической этики и свободы предпринимательства, в рынок современного капитализма требовала новой цивилизации, новой общественной организации, радикальных изменений в ядре нашей культуры.
Однако вместо всех этих изменений Россия получила естественное следствие нашей «особой» цивилизации «особого» рынка «особого» исторического пути, на который толкал нас родной отечественный деспотизм – социалистический механизм власти. История впоследствии показала, что переход от нецивилизованного общества к цивилизованному куда проще, чем смена цивилизаций, поскольку речь идет не о создании системы, а о вытеснении старой системы и замене одного блока взаимосвязанных систем цивилизации, технологии, экономики и культуры аналогичным блоком качественно иных систем.
Современный капиталистический рынок с таким же трудом «пробивает» себе дорогу в аналогичной ситуации. Обстоятельства становления рынка в современной России еще труднее, чем это было в царской России, поскольку здесь те стандарты, правила и ценности, о которых речь шла ранее, приобрели особый идеологический оттенок прочных негативных стереотипов по отношению ко всем капиталистическим ценностям. Кроме того, в советской России сложился и свой рынок, непохожий ни на старый, ни, естественно, на тот, который Россия стремится создать сегодня. Именно поэтому рыночное реформирование в России идет не только трудно, с большими потерями (это, как показала практика посткоммунистической трансформации в странах Восточной Европы, свойственно всем бывшим членам социалистического лагеря), но и с некоторыми рывками. Причем, и вперед, и назад.
Общеизвестно, что капиталистический рынок немыслим без реализации и наличия следующих пяти факторов:
1) капитал как фундаментальная экономическая основа эффективного производства и торговли;
2) свободное предпринимательство, целиком ориентированное на производство товаров в объеме, необходимом для удовлетворения развитых человеческих потребностей и обеспечения благополучия подавляющему большинству населения в соответствии с современными стандартами жизни в развитых обществах;
3) признание частной собственности священной и неприкосновенной, так же как и признание права на существование всех других форм собственности, кроме абсолютно монопольной государственной;
4) инновационный механизм и высокоэффективные современные технологии, опирающиеся на стержневую информационную технологию, обеспечивающие высокую автоматизацию промышленного и интеллектуального труда, качество товаров, ресурсосбережение, экологическую безопасность и гуманизацию среды обитания:
5) высокая профессиональность и компетентность всех субъектов экономической, финансовой и политической деятельности.
К этому необходимо еще добавить максимальные трудовые гарантии каждого из этих пяти факторов, ибо только взятые вместе как моменты единого целого они могут обеспечить единство новой цивилизации и нового рынка, т. е. реализацию нашей самой известной мечты о материальном и духовном благополучии, обещаниями реализовать которую и соблазнили большевики российские небогатые слои населения в пору Октябрьской революции 1917 года.
В современной России до сих пор так и не реализованы практически все пять перечисленных выше факторов. Несмотря на то, что имеется весьма солидный капитал, он никак не может стать той фундаментальной экономической основой эффективного производства и торговли, которая была жизненно необходима все эти годы реформ. И не станет до тех пор, пока мы не осознаем, что «поодиночке» вышеотмеченные факторы наличия капитализма нельзя реализовать по определению. Нельзя реализовать и сами факторы «по частям», как, например, все эти 25 лет пытаются «ввести» частную собственность: на квартиру, государственную собственность (предприятия), землю и т. д. Даже самая либеральная «команда» наших реформаторов Е. Гайдара колебалась, не зная с чего начать – отпустить цены или начать приватизацию.
Сегодня мы «пожинаем» плоды реализации главной идеи первых реформаторов – создания класса собственников. Да, они преуспели в этом. Но ведь путь, каким шел процесс создания класса собственников изначально, был порочен. Как, вообще, можно создать из ничего что-либо конкретное? А именно так и обстояло дело. В свое время многие жалели М. Ходорковского – одного из первых российских олигархов, посаженного в тюрьму за неуплату налогов. Жалели по весьма определенным причинам. О самой ситуации с неуплатой налогов говорить не будем. И здесь Ходорковский был далеко не одинок. Жалели же в первую очередь потому, что он не тратил деньги на приобретение предметов роскоши – дорогие машины, яхты, дворцы и т. д., – как многие из неоткуда возникших российских нуворишей, а расширял производство, создавал научные учреждения, сиротские дома и т. п. И, кстати, он чуть ли не единственный из олигархов 90-х годов прошлого века, который разбогател вполне в духе «американской мечты». Казалось бы, что он не мог воспользоваться служебным положением, как почти все руководители разных рангов из бывших министров (газовой промышленности, энергетики и т. д.), не использовал воровские схемы по соглашению с подельниками – руководителями производства, как, например, Б. Березовский и В. Гусинский, не пользовался связями с родственниками, занимавшими высокие посты и т. п. Свой первоначальный капитал он создал, работая в отделе научно-технического творчества молодежи; такие отделы практически первыми в стране социализма ввели хозрасчет, наиболее похожий на действительный рынок, его аналог. Кстати, «пробил» саму возможность «обналички» не сам М. Ходорковский, который «сколотил» за этот счет свой первоначальный капитал, а ЦК ВЛКСМ. Весьма «плодотворно» использовали полученную возможность и многие другие комсомольские работники, занимавшие впоследствии важные посты и в экономике, и в государстве.
Среди других возможностей «сколотить» свой немалый первоначальный капитал первое место принадлежит, конечно, владельцам почти всех нефтегазовых компаний (вернее – владельцам контрольных пакетов акций) – выходцам из Минтопэнерго, который, как и почти все другие министерства был реконструирован, и, вообще, многие министерства были превращены в различного рода ассоциации с немалым уставным капиталом из государственных «сусеков»[20].
Наши реформаторы так увлеклись придумыванием путей формирования класса собственников, что абсолютно забыли сами азы становления капитализма. Речь идет о единственно целенаправленном субъекте, заинтересованном в возникновении капитализма и его главной социальной опоры – предпринимательстве. И эта их ошибка порождена устойчивым влиянием на советских экономистов (и не только на них) марксизма. К. Маркс, как известно, также не выделял предпринимательство как субъект становления капитализма. Он, подобно Д. Рикардо, как собственно и другие ведущие экономисты английской классической школы, считал процессы производства и капиталовложений более-менее автоматическими, не требующими принятия важных решений, оценок риска и всякого рода предвидения. И хотя, по сути дела, К. Маркс был одним из первых, кто стал вникать в глобальные последствия той промышленной революции, о которой его предшественники не имели представления, он, наблюдая процесс крупного производства, как и экономисты классической школы, был еще не в состоянии выделить особый характер предпринимательской функции, так как превалирующей формой деловой собственности, даже в зените промышленной революции, как отмечает М. Блауг, была семейная фирма размером от малого до среднего, где капитал обеспечивался хозяином, его родственниками или друзьями.
