Но приведенный перечень не являлся исчерпывающим, поскольку во вновь принимаемые законодательные акты включались все новые и новые виды наказаний. Так, например, в декрете ВЦИК от 13 апреля 1918 г. «О сроке службы в Рабоче-Крестьянской армии»[62] самовольное оставление рядов армии до истечения указанного срока наказывалось лишением прав гражданина Советской республики. В Декрете СНК от 8 мая 1918 г. «О взяточничестве»[63] говорилось о таком наказании как лишение свободы, соединенное с принудительными работами, в Декрете СНК от 22 июля 1918 г. «О спекуляции»[64] – о тягчайших принудительных работах. В Положении о революционных военных трибуналах, утвержденном Декретом ВЦИК 20 ноября 1919 г., указывалось, что военные трибуналы могли налагать следующие виды наказаний: а) выговор; б) штраф;
в) конфискацию части или всего имущества; г) лишение всех или только некоторых политических прав без срока или же на определенный срок; д) лишение свободы; е) сдачу в штрафные части (для красноармейцев); ж) расстрел[65]. Определение различных видов наказания можно обнаружить и в других принимаемых в этот период законодательных актах.
Исследователи[66] также обращают внимание на тот факт, что революционное правотворчество было присуще не только центру, но и местам, соответственно, виды наказаний различались не только в законодательных актах республики, но и в актах, принимаемых в различных местностях.
Итак, в первые годы советской власти единого кодифицированного акта, посвященного вопросам преступности и наказуемости деяний, не существовало. Виды преступлений и наказаний содержались в различных декретах, положениях без всякой системы. Каждый последующий акт принимался без учета предыдущего, что приводило к возникновению все новых и новых видов наказаний, отсутствовал не только единый исчерпывающий перечень наказаний, но и не были регламентированы границы (пределы, сроки) конкретных наказаний. При этом законодательство развивалось двумя путями: посредством закрепления видов и размеров наказаний в актах центральной власти; посредством предоставления судам либо органам юстиции широких полномочий в части определения наказаний.
Революционное правотворчество, основывавшееся на «революционной совести», в первый год советской власти выработало, а суды на практике применяли многочисленные виды наказаний, сущность и содержание которых были весьма далекими от признаков уголовного наказания и целей его применения. Однако постепенно судебная практика перешла к использованию в уголовно-правовой политике традиционных, проверенных временем видов наказаний. Так, к моменту принятия Руководящих начал по уголовному праву
РСФСР 1919 г. в арсенале судов имелось около 20 апробированных видов наказаний, что позволило впервые закрепить в советском уголовном праве систему уголовных наказаний[67].
Если в законодательстве 1917–1918 гг. и встречались какие-либо общие директивы о характере подлежащей применению репрессии, то они адресовались главным образом революционным трибуналам. Усиление централизации и установление единства карательной политики, необходимость систематизации и кодификации уголовного законодательства стали настоятельной потребностью государства того периода. В связи с этим возникла потребность обобщить судебно-трибунальный опыт борьбы с преступностью, систематизировать и кодифицировать уголовное законодательство[68].
Результатом такой систематизации явились Руководящие начала по уголовному праву РСФСР, которые были приняты в 1919 г. Значение Руководящих начал велико, поскольку именно в них впервые были сформулированы базовые положения Общей части уголовного права, и именно они оказали существенное влияние на последующее развитие уголовного права Советской России. В них впервые в истории отечественного права было дано двуединое материальное определение преступления, которое сочетало признаки противоправности и общественной опасности (ст. ст.5, 6), была предпринята попытка в самом законе дать общее определение социалистического понимания наказания и его задач. Так, в ст.8 Руководящих начал указывалось: «Задача наказания – охрана общественного порядка от совершившего преступление или покушавшегося на совершение такового и от будущих возможных преступлений как данного лица, так и других лиц». В ст.10 закреплялось положение о том, что «… наказание не есть возмездие за вину, не есть искупление вины. Являясь мерой оборонительной, наказание должно быть целесообразным и в то же время должно быть совершенно лишено признаков мучительства. Оно не должно причинять преступнику бесполезных и лишних страданий». В ч.1 ст.25 обосновывалась необходимость назначения различных наказаний: «В соответствии с задачей ограждения порядка общественного строя от нарушений, с одной стороны, и с необходимостью наибольшего сокращения личных страданий преступника – с другой, наказание должно разнообразиться в зависимости от каждого отдельного случая и от личности преступника»[69].
В разделе VI этого документа содержался перечень уголовных наказаний, которые могли применяться к виновным в совершении преступлений. Этот перечень был примерным (о чем прямо было указано в ст.25 Начал), и суды наделялись правом по своему усмотрению назначать и иные наказания, не предусмотренные Руководящими началами. Перечень представлял собой «лестницу»: наказания в нем располагались от наименее к наиболее строгому. Система наказаний по Руководящим началам выглядела следующим образом:
а) внушение;
б) выражение общественного порицания;
в) принуждение к действию, не представляющему физического лишения (например, пройти известный курс обучения);
г) объявление под бойкотом;
д) исключение из объединения на время или навсегда;
е) восстановление, а при невозможности его, возмещение причиненного ущерба;
ж) отрешение от должности;
з) воспрещение занимать ту или другую должность, или исполнять ту или другую работу;
и) конфискация всего или части имущества;
к) лишение политических прав;
л) объявление врагом революции или народа;
м) принудительные работы без помещения в места лишения свободы;
н) лишение свободы на определенный срок или на неопределенный срок до наступления известного события;
о) объявление вне закона;
п) расстрел[70].
В п. «р» указывалось, что возможно сочетание названных видов наказания. Однако в данном нормативном акте не был регламентирован вопрос о порядке сочетания мер наказания, т. е. не было указано, какое из перечисленных наказаний является основным, а какое – дополнительным, как должны присоединяться наказания, возможно ли присоединение нескольких наказаний, а также не содержалось никаких пояснений относительно тяжести присоединяемых к основному наказаний.
В примечании к ст.25 Начал закреплялось положение о том, что смертная казнь не могла применяться Народными Судами.
Система наказаний, закрепленная в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР, включала в себя совокупность разнообразных наказаний, многие из которых, такие как внушение, выражение общественного порицания, объявление под бойкотом, исключение из объединения, принудительные работы без лишения свободы, не были известны более раннему законодательству.
Несложно заметить, справедливо отмечает В.С. Егоров, что большинство мер принуждения в Руководящих началах носило характер морального воздействия: внушение, общественное порицание, объявление вне закона и т. п. По его мнению, преобладание таких наказаний было обусловлено идеологическими и, во многом, утопическими представлениями о новом типе человека, для которого нравственные страдания не менее болезненны, нежели иные ограничения. Вместе с тем советская власть не забывала и о традиционных мерах принуждения в виде конфискации имущества, лишения свободы и смертной казни, которые в реальности применялись более широко[71].
Система наказаний в Руководящих началах явилась определенным итогом развития двух процессов: работы теоретиков советского уголовного права и судебно-трибунальной практики. Анализируя ее, можно выделить следующие различия с дореволюционным аналогом: во-первых, система наказаний стала единой и не предусматривала ни разрядов, ни родов, ни степеней; во-вторых, в ней отсутствовал сословный характер, т. е. формально не было изъятий в применении наказания к лицам в зависимости от их статуса (хотя по существу сословный подход был заменен на классовый и реализовывался в практике применения наказаний судебными органами); в-третьих, наказание приобрело ярко выраженный социальный характер, т. е. предполагало различные формы общественного воздействия на преступника: от внушения до объявления под бойкотом[72].
