Когда плод вышел наружу, выяснилось, что это плод в прямом смысле, ибо жена-сестра родила тыкву. Можно представить себе физиономию мужа и какие мысли лезли ему в голову: и с кем — с представителем семейства тыквенных?!.. Первололо уже ощупывал свой лоб на предмет появления рогов в виде сочных стеблей, когда вдруг из тыквы полезли люди, и каждый из них был как две капли воды похож на него самого.
В дальнейшем эти люди, бывшие, как мы понимаем, родными братьями и сестрами, насовершали достаточно инцестов, чтобы народ лоло заселил отведенные ему земли.
Но видно, способ рождения все-таки сказался на лоло: было в их поведении что-то растительное… Вместо того чтобы радовать высшие силы праведной жизнью, они, подобно сорной траве, дорвавшейся до ухоженного огорода, стали всячески нарушать установленные сверху табу и творить разные непотребства. В результате Це-гу-дзих, курирующий народ лоло на небесах, открыл короб с семенами смерти и рассыпал их щедрой рукой, а для верности затопил места проживания лоло, дав возможность спастись только семейству праведника Ду-му, от сыновей которого пошли нынешние лоло и китайцы.
Похоже, Це-гудзих не испытывал никаких иллюзий по поводу человеческой природы новых лоло. Об этом красноречиво говорит тот факт, что, несмотря на всю праведность Думу, идея одарить бессмертием потомков этого святого человека даже не пришла Це-гудзиху в голову.
Африканский бог Мвиди Микулу как-то приготовил пальмовое вино, но под страхом смерти запретил кому бы то ни было пить его. Однако Солнце, Луна и первочеловек племени луба табу нарушили и как следует наклюкались. Наказание последовало страшное — у всех участников застолья умерли дети. Мвиди Микулу явился перед ними в момент оплакивания бедняжек и спросил, что случилось. Солнца и Луна признались в содеянном, а первочеловек заявил, что плачет просто так — сам не знает почему. Мвиди Микулу похвалил Солнце и Луну за правдивость и оживил их детей, а человеческий ребенок как был, так и остался мертвым. С тех пор, сообщает миф, люди и начали умирать.
Правда, согласно другому мифу, Мвиди Микулу все-таки дал луба бессмертие, но при этом запретил употреблять в пищу бананы. Спустя некоторое время он решил проверить, как выполняется предписание, и послал на землю провокатора, нагруженного связками этих фруктов. Для того, похоже, и была выпущена эта странная в условиях банановой Африки директива, чтобы в нужный момент нагрянуть с инспекцией. Ничего не подозревающие луба набросились на бананы и были в буквальном смысле схвачены на месте преступления. Вполне вероятно, что они кричали при этом: «Это не то, что вы подумали!» — но Мвиди Микулу был непреклонен. Он разжаловал луба в обыкновенные смертные и — о, ужас! — сообщил, что отныне они должны трудиться. Второе в обозримом будущем, может быть, даже показалось им страшнее первого.
Но зачем Мвиди Микулу нужна была эта провокация? Ответ мы находим в мифе сонге, близкородственных луба. Оказывается, демиург на всю катушку использовал служебное положение, чтобы обеспечить комфортное существование своему сыну Луффуа. Мальчик еще находился в чреве матери, а отец уже назначил его владыкой Нижнего мира и заранее заботился об увеличении числа подвластных ему покойников, для чего годились и луба, и сонге, и все прочие люди, подпадающие под юрисдикцию Мвиди Микулу.
Кстати, жена демиурга вынашивала Луффуа всего лишь месяц. И может быть, как раз недоношенность привела к тому, что мальчик получился, мягко говоря, необычный. Сонге, до этого смерти не знавшие, расставались с земным существованием, едва касались ноги чудо-ребенка. Так в племя вошла смерть, а в Нижнем мире сонге и луба начался демографический бум.
Кузнецы своего несчастья
Индейцы каяпо, обретающиеся в Восточной Бразилии, пользовались бесконечным благоволением местного божества Вуаироро, который, судя по всему, владел навыками пластической хирургии. Неизменно доброжелательный к каяпо, он менял кожу всем желающим, причем делал это быстро и безболезненно. В результате старики регулярно омолаживались, и у них начинался новый жизненный цикл.
Но нашелся среди каяпо наглец, который отплатил божеству за все хорошее черной неблагодарностью. Однажды, когда Вуаироро находился в своей операционной, он соблазнил его жену. Понятно, что даром такое пройти не могло. Вуаироро отловил совратителя и напрочь закупорил ему воском анальное отверстие, а затем и вовсе превратил его в лягушку.
Прочие каяпо, хотя ни в чем не были виноваты, перепугались и более не обращались к пластическим талантам божества. Со временем они стали хиреть и стареть, и стоило умереть первому из них, как механизм смерти был запущен, и остановить его теперь нет никакой возможности.
Неумно повели себя первопредки аборигенов филиппинского острова Палаван. Вопрос, кто будет жить вечно — дети людей или дети духов, — решался в честном состязании: следовало сформулировать и правильно произнести с набитым ртом соответствующую фразу. Так вот, палаванцы додумались предложить духу вместо бетеля, который использовали сами, заполнить рот натуральным, без всяких фигуральностей, дерьмом. Видимо, они полагали, что тут уж духу будет не до чеканных формулировок. Но дух собрался и произнес: «Луна уменьшается, исчезает, а затем появляется вновь». Не ожидавшие такого и не подготовившиеся должным образом палаванцы сподобились лишь на «Банан умирает, лишь отросток придет на смену». И таким образом, победа была присуждена духу: теперь духи в полнолуние возрождаются, а люди, когда наступает срок, умирают и им на смену приходят дети.
Тара, первопредок африканского племени гагу, живущего в Кот-д’Ивуаре, завел себе десять жен, десять детей и десять коз. Они жили все вместе, и можно представить, что творилось у Тары в доме, хотя, спрашивается, кто просил его сочетать гарем с зоопарком? Особенно первопредка донимал шум, производимый всей этой командой, и однажды он пришел к выводу, что самую говорливую жену следует отселить, и желательно подальше в лес.
Это было очень жестокое решение — ведь в лесу обитал Га, в чьем облике персонифицировалась смерть. Поэтому долго жить болтливой жене в лесной глуши не пришлось. Га проник в хижину, где она поселилась, поглумился немного, а затем убил несчастную.
Возможно, эта смерть так и осталась бы единственной среди гагу, но останки женщины нашел ее сын и побежал к папаше, а Га, не будь дурак, направился по его следам. Таким образом, он нашел путь к дому, где в козьем обществе обитала многочисленная семья Тары, из которой, собственно, в те годы и состояло все племя гагу. После этого за бессмертие гагу не дают и горстки козьего помета…
Не по-доброму отнеслись к своему божеству аборигены острова Тайвань — люди племени атаял. А всего-то и надо было истопить для него баньку или, если таковое на Тайване не принято, отвести его к ближайшей речке и хорошенько оттереть в проточной воде. Так уж вышло, что божество измазалось в самом что ни на есть настоящем человеческом дерьме. Приятного в этом, конечно, ничего нет, но и экстраординарного тоже — с каждым может случиться.
Божество сулило племени в обмен на банно-прачечные услуги вечную молодость, обещая, что атаялы все, как один, будут сбрасывать старую кожу подобно тому, как мирт избавляется от коры. Но племя проявило неуместную брезгливость, а если точнее — встало в позу и заносчиво божеству отказало. И не только не получило бессмертие, но и поплатилось тем, что стали умирать дети, которые до этого в племени не умирали.
Первый вариант лакхеров, живущих на северо-востоке Индии, был от природы бессмертен, но это сказалось на них не лучшим образом — они самоуверенно перестали почитать своего демиурга Хазангпу и вообще вести себя так, будто являются сами себе творцами. Наконец Хазангпе надоело терпеть, как игнорируются его распоряжения, и он велел своей собаке проглотить солнце.
В темноте у лакхеров началось некоторое отрезвление — но поздно! Лишенные покровительства Хазангпы, люди превратились частично в звезды, частично в обезьян, а те, что сохранили прежнее обличье, почти все были растерзаны выбежавшими из леса тиграми и медведями. Немногих спасшихся от звериных зубов и когтей ожидала тяжелая участь: они должны были держать глаза открытыми, если хотели остаться в живых, но дольше семи дней никто не продержался… Уберечься смогли только брат и сестра, схоронившиеся под кормушкой для свиней, — видимо, это было единственное место на всем северо-востоке Индии, где можно было моргать, сколько захочешь. Впрочем, и они уже отчаялись, но тут собака справила большую нужду, и солнце вывалилось наружу.
При ярком свете дня Хазангпа оглядел окрестности и, похоже, решил, что перестарался. При его молчаливом согласии брат и сестра стали супругами и произвели на свет множество новых лакхеров. Но это были уже совсем другие люди — Хазангпа перестраховался и во избежание повторения пройденного сделал их смертными.
