Питер написал обращение и разослал его всем выборным руководителям, каких смог найти, от местных представителей до советника президента Джимми Картера по космическим делам. В нем он выражал свою озабоченность по поводу «медленной, но верной деградации целей и бюджета космической программы США». Он собрал около двухсот подписей студентов и преподавателей Гамильтона. Затем написал письмо, которое, как он надеялся, будет опубликовано в научном журнале Omni:
Это письмо адресовано студентам колледжей. Поскольку мы знаем о гибели проектов «Галилео» и полетов к комете Галлея и «T II», а также о задержках программы «Шаттл» и видим, что наше правительство отодвигает космическую программу в сторону, тем из нас, кто поддерживает нашу космическую программу, наше будущее, сейчас самое время обратить внимание на эту проблему. Способ дать правительству знать, как мы ко всему этому относимся, весьма прост: составьте в своем колледже петицию, соберите подписи и представьте их в соответствующие офисы президента и конгресса.
В США почти 1000 колледжей и университетов, и в каждом из них в среднем по 2000 студентов. Мы представляем мощную силу и можем изменить наше будущее.
Питер Диамандис
Грейт-Нек, Нью-Йорк
В начале февраля 1980 года в Гамильтоне прочел лекцию приглашенный профессор Джим Арнольд, основатель химического факультета в Университете Сан-Диего, консультант НАСА и один из первых исследователей образцов горных пород и почвы, доставленных с Луны. Арнольд говорил о полезных и обильных ресурсах, которые можно будет добывать на Луне и ближайших астероидах. Питер никогда раньше не слышал о возможности добычи металлов – никеля, железа и платины – на астероидах. После лекции он встретил двух студентов, представляющих организацию, которую они называли «международной школой будущего», и мечтающих о создании «космического микрополиса». Возвращаясь пешком в общежитие, Питер смотрел на карты, которые они ему дали. Это был хороший вечер, но лекций в Гамильтоне было мало, а из МТИ не будет никаких вестей еще как минимум шесть недель.
Основным курсом на подготовительном отделении для медиков в Гамильтоне был курс введения в биологию профессора Франка Прайса. Он был довольно трудным, и считалось, что он используется для отсеивания некоторого числа студентов. При этом 80 % курса составляло изучение и препарирование эмбриона свиньи.
В группе Питера было около 80 студентов, и ее расписание включало в себя три часа теоретических занятий и три часа лабораторных работ в неделю. В первый день занятий профессор Прайс, преподававший биологию в Гамильтоне уже пять лет, завел строгий разговор о важности аккуратного и уважительного обращения с эмбрионами свиньи. Он предупредил, что «поросята ни при каких обстоятельствах не должны покидать лабораторию». На двух студентов приходился один поросенок; пособия по данному курсу были посвящены в первую очередь физиологии, функциям различных органов, а также закономерностям циркуляции крови через сердце, легкие, желудок и печень.
За две недели до важнейшего экзамена по препарированию Питер заболел ветрянкой, и ему пришлось провести неделю в институтском лазарете. Он пропустил очень важные занятия в лаборатории, в частности методы тестирования. Он понимал, что если не сдаст этот экзамен на хорошую оценку, то у него не будет шансов на поступление в элитную медицинскую школу и он не сможет учиться в МТИ. Так что провалиться на этом экзамене он не мог. Эта мысль всю ночь не давала ему покоя. В конце концов у него созрел план: на выходные «одолжить» где-то эмбрион свиньи и попрактиковаться на нем. Он заручился поддержкой Филиппа, своего напарника по занятиям в лаборатории и соседа по общежитию. Они договорились, что после занятий Филипп как бы случайно смахнет эмбрион свиньи в сумку для книг, которую Питер будет держать открытой.
В следующий понедельник профессор Прайс попросил всех внимательно выслушать его. Выглядел он при этом не очень-то веселым. «Мне стало известно, – сказал он, – что украден зародыш свиньи. Я бы хотел, чтобы тот, кто сделал это, соизволил в этом признаться. А если вы знаете, кто это сделал, вы обязаны, согласно нашему кодексу чести, сообщить об этом». Питер в ужасе оглянулся через плечо на Филиппа. Дело в том, что студенты Гамильтона в самом начале подписывали обещание соблюдать здешний строгий кодекс чести. Поэтому бесчестный поступок означал исключение или автоматический «неуд» по данному курсу. Похищенный поросенок длиной около 30 см лежал, завернутый в пропитанные формальдегидом бумажные полотенца, в полиэтиленовом пакете в задней части холодильника в общежитии. Вернувшись к себе после занятий, Питер узнал, что дела совсем плохи: по слухам, напарник собирается сдать его.
Жизнь кончена, подумал Питер. Он выпросил у напарника сутки, в течение которых он попытается решить проблему самостоятельно. В панике Питер и Филипп встретились и решили избавиться от улик. Они прошли по кампусу, осматривая мусорные баки и разные укромные места. Они искали место, в котором злополучного поросенка можно было бы спрятать так, чтобы его никогда не нашли. В ту же ночь Питер и Филипп отправились в лес (Гамильтон находится в сельской местности в окружении сотен гектаров лесных угодий). Тело поросенка было предано земле, и место захоронения было помечено. Питер не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что теперь его исключат, его семья будет опозорена и его никогда уже не примут в МТИ. Он по-настоящему страдал.
Питер позвонил отцу. В это время Тула и Гарри играли в карты в гостях у друга. Гарри извинился за то, что вынужден принять звонок, и вернулся более чем через час. Когда Тула спросила его, что случилось, Гарри сказал, что дело улажено. Питер рассказал отцу о своих неприятностях и сказал, что собирается на следующий день пойти и сознаться.
Гарри Диамандис внимательно выслушал сына. После долгой паузы он предложил сыну другой вариант: обратиться к врачу лазарета и объяснить ситуацию. Гарри приезжал к Питеру, когда тот болел, и нашел, что врач кампуса – добрый и умный человек. Врача следует превратить в союзника, сказал Гарри. Он сможет поговорить с профессором Прайсом, Питер вернет поросенка в лабораторию, ну и конечно, придется все откровенно рассказать профессору.
Питер вернулся в лес и эксгумировал тело поросенка. Под вечер он вошел в лабораторию профессора Прайса. Когда он доставал поросенка из мешка, руки у него тряслись. Профессор Прайс видел, что Питер мертвенно бледен и, по-видимому, готов заплакать. Следует сказать, что поросят у профессора, случалось, крали и раньше. В частности, он имел удовольствие видеть их повешенными в студенческих общежитиях или подброшенными просто шутки ради в кровати и в ванные комнаты. Профессор Прайс, с которым уже поговорил врач из лазарета, спросил Питера: «Вы подготовились должным образом?» Питер кивнул, сдерживая слезы, и сказал, заикаясь: «Я так виноват…» При этом он посмотрел на профессора: ну что – все, жизнь кончена? или я буду помилован? После паузы, показавшейся Питеру вечностью, профессор Прайс сказал: «Тогда желаю вам удачи на экзамене».
Через несколько недель Питер получил письмо из МТИ. И его глаза опять наполнились слезами. «Питер, от имени приемной комиссии я рад предложить вам учиться в МТИ…»
Фактически профессор Прайс дал ему второй шанс. Так что все, никаких больше легких путей и отступлений от правил. Зачисление в МТИ – это подарок судьбы! Он сможет снова войти в Бесконечный коридор, открыть нужные двери, вступить в нужные клубы и, возможно, даже начать делать что-то по-настоящему свое.
Вскоре после перехода в МТИ, осенью 1980 года, Питер получил новое прозвище: «Пит в космосе». Более того, его собратья по корпорации «Тэта-Дельта-Хи» для краткости именовали его просто «ПИС» (по первым буквам от «Pete In Space»), дразнили «юным космонавтом» и склоняли на все лады выражение space out, означающее и «халтурить», и «ловить кайф», и «отвлекаться, отключаться». Но Питер был счастлив, что учится в МТИ, и к этим дружеским насмешкам относился спокойно.
С каждым днем он все больше восторгался разнообразием здешних программ в области биохимии, информатики, электротехники, астрофизики, аэронавтики и астронавтики. Новое место учебы представлялось ему ослепительным храмом науки. Однако, странствуя по ответвлениям Бесконечного коридора и просматривая объявления, плакаты и стенгазеты, он обнаружил, что кое-чего здесь все-таки не хватает, а именно: в МТИ не было студенческой космической группы.
«Ладно где-нибудь еще, но как могло случиться, что в МТИ нет студенческой космической группы?» Питер пошел к администраторам кампуса в надежде узнать у них насчет студенческих клубов, так или иначе связанных с космосом. Увы, были компьютерные клубы, астрономические клубы, а вот космического клуба не было. Ему сказали, что, если он хочет создать клуб, ему нужно собрать четыре подписи и придумать название.
