Обратите внимание на время создания последнего романа. Очень часто приходится сталкиваться с высокопарными рассуждениями о том, как Салтыков-Щедрин вынес в «Господах Головлевых» суровый приговор крепостничеству… Через двадцать лет после отмены крепостного права в России (1861 г.). Больше писателю делать было нечего.
Человек великой социальной зоркости, Михаил Евграфович четко рассмотрел в новом времени самые потаенные духовные основы человечества, перешедшие в иное качественное состояние после Великой французской буржуазной революции. Образно говоря, писатель запустил свыше ведóмую длань просветленного разума в сокровеннейшие глубины ада человеческих страстей и выволок на свет Божий самое страшное чудовище – разрушителя идеалов, развратителя и пожирателя душ, истинного творца современного мира Порфирия Владимировича Головлева по прозванию Иудушка.
– Вон как завернул! – снисходительно посмеется читатель и будет не прав.
Ничуть. Попробуйте доказать, что сегодня мы живем не в мире Иудушки Головлева, и вы неизбежно потерпите поражение, ибо именно Иудушка ныне правит бал!
Мировая художественная литература создала великое множество образов разнообразных подлецов, корыстолюбцев, интриганов, коварных искусителей и прочих негодяев. Были среди них и лжецы, и коварные обманщики наподобие шекспировского Шейлока или мольеровского Тартюфа. Но только Салтыков-Щедрин впервые целенаправленно описал человеческое существо, использующее в своих мелких корыстных интересах высшее из всего, что дано человеку – веру, мораль, благородство, добро. Не просто использующее, но и загаживающее для других все те духовные основы, ради которых, возможно, и жив человек.
Бесспорно, когда Михаил Евграфович создавал Иудушку, все еще было только в начале своего развития – девяносто лет, прошедшие после французской революции, для истории не срок. Оттого и Иудушка для автора всего лишь «пустослов» и «лицемер», но нам достаточно для эксперимента просто заменить несколько слов из речей Иудушки на современную терминологию, чтобы вдруг осознать всемогущество этого вроде бы тщедушного хлипкого старикашки, замерзшего на обочине дороги в Богом забытой российской глухомани XIX в. Для века Головлевых важнейшими понятиями (ради корысти) стали: «по-родственному», «по-божески», «по закону». Современные Иудушки с такой же легкостью ради личной корысти расшвыриваются загубленными ими понятиями «демократия», «свобода слова и личности», «общечеловеческие и демократические ценности», «против фашизма и терроризма» и т. д. Все изуродовано, исковеркано, сведено на нет…
Иудушка страшен тем, что не только для него самого не существовало каких-либо нравственных критериев либо пределов безнравственности, если вдалеке замаячила нажива, он и всех окружающих его действиями своими доводил до состояния ненависти к нравственным идеалам, на которых только и может стоять общество. Человек слаб – в ненависти к Иудушке близкие возненавидели все божеское, ибо не с их заурядными мозгами разбираться: где Бог, а где Иуда. Где-то мне довелось прочитать, что Иудушка Головлев подобен Сатурну, пожирающему своих детей из Дома Глухого Франсиско Гойи. Гениальная идея, но страшна она тем, что ныне таким пожирателям несть числа. Поэтому я и полагаю Иудушку Головлева центральным героем всей мировой художественной литературы. И нет ему смены.
Как и положено было в современной ему литературе, Михаил Евграфович попытался спасти душу Головлева. Совершенно неожиданно в мерзавце проснулась совесть! Да, да! Писатель попытался доказать нам, что совесть может быть и у Иудушек, она только «загнана и позабыта». [260] Пробудившись, совесть позвала Порфирия Владимировича на могилку к матери – каяться. Но Всевышний не дал ему покаяния – Иудушка помер на пути к погосту!
Художественное чутье не позволило писателю солгать в конце книги, ибо, как показывает жизнь, совесть и покаяние для Иудушек – понятия непостижимые, ибо превыше всего для них стоит Выгода.
В марте 1870 г. Федор Михайлович Достоевский написал своему многолетнему другу, великому русскому поэту Аполлону Николаевичу Майкову: «Главный вопрос… тот самый, которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь – существование Божие». [261]
Великий богоискатель, он всю жизнь шел к Богу, но в конце жизни пришел к дьяволу (см. «Братья Карамазовы»), даже не подозревая, что Бог всегда был с ним и еще больше – беседовал и спорил со Своим писателем устами его литературных героев, более того, именно Он, согласно главному предназначению художественной литературы обличать зло, выволакивая его из глубин на всеобщее обозрение, целенаправленно вел своего избранника к сатанинскому искусу, чтобы посредством его неизмеримо ярко, всесторонне и понятно явить нам, живущим, личину падшего ангела. Потому мы и можем утверждать, что Достоевский – первый среди равных, самый великий писатель в истории человечества, независимо от чьих-либо вкусов, потребностей или мнений. Творчество Федора Михайловича есть высшая школы души и учебник ее взращивания для изощряющегося разума.
По причине последнего можно утверждать, что Достоевский – интеллигентский писатель, сотворивший грандиозный полигон для пустопорожних упражнений в абстрактных умствованиях любителей красиво порассуждать ни о чем, а более о том, чего не знают и не понимают. Но это не трагедия творца – он сотворил то, что должен был сотворить, – это трагедия человеческого общества, наша общая трагедия духовной и интеллектуальной пустоты там, где космическая наполненность Духом и Высшим разумом не имеет пределов.
Федор Михайлович Достоевский родился 30 октября (11 ноября по новому стилю) 1821 г. в Москве, в семье лекаря Мариинской больницы для бедных (Божедомка), бывшего военврача Михаила Андреевича Достоевского (1787 или 1789–1839) и купеческой дочери Марии Федоровны Нечаевой (1800–1837). Он стал вторым ребенком. У Достоевских было семеро детей: старший брат Федора – Михаил (1820–1864) сыграл выдающуюся роль в судьбе писателя; младше были еще три сестры и два брата.
В 1828 г. Михаил Андреевич заслужил потомственное дворянство, Достоевские купили сельцо Даровое и деревушку Черемошны с крепостными крестьянами.
В конце февраля 1837 г. умерла Мария Федоровна, а уже в мае отец отвез старших сыновей в Петербург – поступать в Инженерное училище. Михаил не прошел медицинскую комиссию и перебрался в Ревель, где с успехом стал инженерным юнкером, а Федора приняли в училище, где он и проучился шесть лет.
В 1839 г. скоропостижно скончался Михаил Андреевич Достоевский. В результате нескольких проверок было документально подтверждено, что умер он естественной смертью, а история о том, будто помещик был убит собственными крепостными крестьянами, которую ныне с аппетитом толкуют любители жаренького, всего лишь пустые слухи. Федор Михайлович перенес смерть отца очень тяжело, в дни похорон с ним случился первый приступ эпилепсии, которая впоследствии преследовала его всю жизнь.
В годы учебы и Михаил, и Федор увлеклись сочинительством, причем приоритет в этом первоначально принадлежал Михаилу. Но впоследствии старший брат так и остался литератором-любителем.
В 1841 г. Федор Михайлович окончил Инженерное училище и стал полевым инженер-прапорщиком. В самом начале службы, будучи человеком азартным, он втянулся в игру в карты и бильярд.
Служил Достоевский недолго и в конце 1844 г. добился отставки. Первоначально Федор Михайлович только хотел избавиться от серой чиновничьей службы, но, по его собственным словам, одним январским вечером 1845 г. он подошел к Неве, и ему случилось видение: «Я как будто что-то понял в эту минуту, до сих пор только шевелившееся во мне, но еще не осмысленное; как будто прозрел во что-то новое, совершенно в новый мир, мне незнакомый… Я полагаю, что с той именно минуты началось мое существование…» [262] Достоевский стал писателем – великим писателем: как он признавался впоследствии, герои его романов и повестей начали являться ему во сне и наяву, сами решали свои судьбы и даже разговаривали его устами на разные голоса.
Уже в ноябре 1844 г. Федор Михайлович вчерне закончил свое первое произведение – повесть «Бедные люди». Правда, потом Достоевский несколько раз ее переписывал, и только в мае следующего года рукопись попала к Н.А. Некрасову, который передал ее В.Г. Белинскому. Два великих вершителя судеб русской литературы в 1840-х гг. открыто объявили Федора Михайловича истинным продолжателем дела ушедшего с головой в религию Н.В. Гоголя. Это означало, что Федора Михайловича признали вторым по значению писателем России в целом и лучшим среди молодых.
Последовавшие далее повести «Двойник» (1845), «Хозяйка» (1846), «Неточка Незванова» (1847) такого успеха не имели, но это не помешало завистникам Достоевского, прежде всего И.С. Тургеневу, начать травлю на стеснительного молодого человека. Его прозвали «литературным кумирчиком», сочиняли о нем гадкие эпиграммы, объявили Федора Михайловича «прыщом на носу русской литературы». Самое печальное, что в травле неожиданно принял участие Н.А. Некрасов, считавший все это забавной шуткой. Достоевский бесился от бессилия.
