Родион Раскольников, Лизавета Ивановна и Соня Мармеладова
В конце декабря 1859 г. Достоевские приехали в Петербург. Федор Михайлович не был здесь ровно десять лет. За годы его отсутствия многое изменилось в российской столице. И более всего люди – общество жило в преддверии либеральных реформ и отмены крепостного права.
Старший брат писателя Михаил Михайлович перебрался с семьей в Петербург еще в 1847 г., он тоже привлекался по делу петрашевцев, но был признан невиновным. На деньги, полученные от раздела родительского наследства, он купил себе табачную фабрику и стал зажиточным человеком. Однако к литературе его все равно тянуло.
Еще будучи в ссылке, Федор Михайлович задумал издавать журнал. Поскольку сам писатель побывал на каторге и считался неблагонадежным, стать учредителем журнала он уговорил Михаила Михайловича. Правда, тот долго колебался – уж больно крупную сумму первоначально требовалось вложить. Но в конце концов согласился.
В январе 1861 г. вышла первая книжка журнала братьев Достоевских «Время», цензором ему был назначен великий русский писатель, человек добрейшей души И.А. Гончаров. Федор Михайлович стал идейным руководителем издания, для первых номеров он дал свой новый роман – «Униженные и оскорбленные». Редактором в журнал был привлечен великий русский литературный критик, бунтарь-одиночка Аполлон Александрович Григорьев.
Очень скоро «Время» втянулось в политическое противостояние с другими журналами. Для так называемой почвеннической платформы издания характерно следующее рассуждение Федора Михайловича о Западной Европе (фактически это четкое краткое разъяснение всего, что случилось и продолжает происходить с нашей страной и нашими людьми в последние десятилетия), которое дано писателем в «Зимних заметках о летних впечатлениях»: «Свобода. Какая свобода? Одинаковая свобода всем делать все что угодно в пределах закона. Когда можно делать все что угодно? Когда имеешь миллион. Дает ли свобода каждому по миллиону? Нет. Что такое человек без миллиона? Человек без миллиона есть не тот, который делает все что угодно, а тот, с которым делают все что угодно. Что ж из этого следует? А следует то, что кроме свободы, есть еще равенство, и именно равенство перед законом. Про это равенство перед законом можно только сказать, что в том виде, в каком оно теперь прилагается, каждый… может и должен принять его за личную для себя обиду».[264]
В эти годы Достоевский совершил две поездки за границу, во время которых пристрастился к рулетке. Он грезил выиграть миллион и разом обрести долгожданную свободу действий. Как результат – проигрался в пух. Тем временем обострилась чахотка у Марии Дмитриевны, она была при смерти и на лечение требовались большие деньги. Загулял в Петербурге пасынок. В 1862 г. из-за долгов по журналу разорился Михаил Михайлович, закрыл табачную фабрику. Через год власти прикрыли «Время» по причине неблагонадежности. В ответ Достоевские задумали новый журнал… На все требовались деньги, деньги, деньги… Вместо доходов росли долги. Правда, в 1864 г. удалось открыть журнал «Эпоха». Но не надолго. Уже весной 1865 г. он закрылся.
Началась череда смертей. Первой в 1863 г. в одночасье умерла дочь Михаила Михайловича Варенька, в апреле следующего, 1864 г. скончалась многострадальная жена Федора Михайловича – Мария Дмитриевна, а в июле за нею неожиданно последовал Михаил Михайлович, оставив после себя огромные долги – более 25 тысяч рублей – за оба журнала. Долги, равно как и заботы о семье старшего брата в дополнение к заботам о пасынке Павле, перешли к Федору Михайловичу. В сентябре того же года умер Аполлон Григорьев.
Все надежды писатель возлагал на журнал «Эпоха», но издание было убыточным и лишь увеличивало долги. Когда журнал закрыли, Достоевский оказался перед лицом долговой тюрьмы. И тут Федор Михайлович вновь вернулся к идее выиграть миллион в рулетку, только денег на поездку за границу у него не было. Однако уже имелся замысел романа «Пьяненькие», впоследствии получившего название «Преступление и наказание». За 3 тысячи рублей писатель продал право на издание своего трехтомного собрания сочинений издателю Федору Тимофеевичу Стелловскому (1826–1875) и обязался к 1 декабря 1866 г. написать для этого издания новый роман. Если бы обязательство не было исполнено в срок, к Стелловскому на девять лет переходили все права на издание любого произведения Достоевского. В июле 1865 г. Федор Михайлович уже был в Висбадене и к началу августа проиграл все деньги в рулетку.
Тогда писатель перепродал через посредников замысел романа «Пьяненькие» в журнал «Русский вестник». На эти деньги он и вернулся не солоно хлебавши в Петербург.
Любопытно, что именно в период 1864–1865 гг. происходит качественный перелом в творчестве великого писателя. Изменения оказались столь разительными, что даже возникли и по сей день муссируются слухи о том, будто все романы, опубликованные Достоевским после 1865 г., были созданы не Федором Михайловичем, а либо его старшим братом Михаилом (смерть которого якобы была инсценирована братьями, чтобы избежать процедуру банкротства), либо скромником младшим братом писателя Андреем Михайловичем (1825–1897).
Оставим эти сплетни на совести их сочинителей и обратим внимание на то, что как раз весной 1865 г. в журнале «Эпоха» был опубликован очерк Н.С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда», который можно считать финальной точкой в разработке образа «лишнего человека» в русской литературе и рождением иного героя – личностного стихийного бунтаря.
Прямо ли, косвенно ли повлиял Лесков на Федора Михайловича, но с этого времени в творчестве Достоевского завершается период сочувственно-страдальческой или ёрнической литературы, и начинается высший его период – бунтарский. Отныне в каждом произведении писателя все бунтуют против всех – стихийно, страшно, беспощадно. Бунтуют по различным собственным причинам, своими, свойственными характеру каждого героя способами, но всегда на накале страстей, на грани срыва, после которого мир и жизнь идут в полный бессмысленный разнос. Именно эта какофония бунтующих друг против друга, мира и Бога героев и образует ту самую полифоническую симфонию, которую открыл в Достоевском М.М. Бахтин (правда, в таком случае несколько изменяется бахтинское философское учение о культуре, которая оказывается диалогом непримиримо враждующих, а не договаривающихся сторон).
Но и этого мало! Все герои Достоевского второго периода бунтуют прежде всего против своего создателя. Федор Михайлович говорит заветную для него идею, всесторонне рассматривает ее, художественно обосновывает и доказывает, эта идея воспринимается и обсуждается читателями и критикой, но совершенно неожиданно восстает кто-то из литературных героев – малоприметным словцом ли, штришком ли действа, – и идея Достоевского неожиданно разваливается и со временем перерождается чуть ли не в свою противоположность.
Поэтому героев Пятикнижия Достоевского – романов «Преступление и наказание», «Идиота», «Подростка», «Бесов» и «Братьев Карамазовых» («Игрок» – роман переходный и носит смешанный характер) – в отличие от всей мировой литературы непременно следует рассматривать как минимум с двух позиций: 1) интеллигентской – то есть в статике официально признанного замысла писателя; 2) народной – то есть в зависимости от того, как в процессе исторического развития общества раскрылись сами герои романа независимо от автора. Контраст зачастую оказывается поразительный.
Более того, Пятикнижие Достоевского есть величайший в истории полигон жесткого противостояния мира интеллигентского, выдуманного, до пошлости абстрактного и мира народа – истинного и Божеского. Причем сам писатель в этом противостоянии выступает на стороне мира интеллигентского, а герои его – на стороне мира народного. Потому мы и вправе говорить о творчестве Федора Михайловича как о вершине мировой художественной литературы, поскольку в Пятикнижии писатель творит лишь внешне, а внутренне находится в споре-диалоге с Самим Богом!
Публикация романа «Преступление и наказание» состоялась в журнале «Русский вестник» № 1—12 за 1866 г.
На свет впервые был явлен идеологический роман, то есть произведение, герой которого разработал определенную идею, всесторонне ее обдумал на страницах книги и попытался осуществить.
Интеллигентское понимание Раскольникова, превалирующее в отечественном литературоведении вот уже почти сто пятьдесят лет, кратко и четко описал знаменитый русский философ Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900) в статье «Три речи в память Достоевского»: «Известно, что роман “Преступление и наказание” написан как раз перед преступлением Данилова и Каракозова… Смысл (его) … при всей глубине подробностей, очень прост и ясен, хотя многими и не был понят. Главное действующее лицо – представитель того воззрения, по которому всякий сильный человек сам себе господин и ему все позволено. Во имя своего личного превосходства, во имя того, что он сила, он считает себя вправе совершить убийство и действительно его совершает. Но вот вдруг то дело, которое он считал только нарушением внешнего бессмысленного закона и смелым вызовом общественному предрассудку, – вдруг оно оказывается для его собственной совести чем-то гораздо большим, оказывается грехом, нарушением внутренней, нравственной правды. Нарушение внешнего закона получает законное возмездие извне в ссылке и каторге, но внутренний грех гордости, отделивший сильного человека от человечества и приведший его к человекоубийству, – этот внутренний грех самообоготворения может быть искуплен только внутренним, нравственным подвигом самоотречения. Беспредельная самоуверенность должна исчезнуть перед верой в то, что больше (себя), и самодельное оправдание должно смириться перед высшей правдой Божией, живущей в тех самых простых и слабых людях, на которых сильный человек смотрел как на ничтожных насекомых».[265]
