При виде позы подчинения победитель постепенно умиротворяется и может заменить действительное избиение ритуальным — потрепать за волосы, похлопать лапой, толкнуть, ущипнуть, обгадить.
Великий положительный смысл этих отвратительных сцен в том, что кровопролитная стычка между собратьями заменена психологической дуэлью. Но побеждает в ней не более сильный физически, не более умный, а более агрессивный — тот, кто легко приходит в ярость, может долго и часто угрожать и устойчив к чужим угрозам.
Неравноценность особей по агрессивности приводит к образованию между ними отношений соподчинения, так называемой иерархии. Доминантная (самая агрессивная) особь подавляет других. Она отстаивает и усиливает свое высшее положение, навязывая стычки остальным и терроризируя их, угнетая их психику. Агрессивность этих остальных, подавленная по отношению к доминанту, требует разрядки, и особи-субдоминанты обеспечивают ее, находя более слабых и подчиняя себе их. Часто, будучи унижены доминантом, субдоминанты тут же бегут к своим подчиненным особям и переносят на них свой гнев. Эти несчастные, в сущности, тоже не лучше: они находят более слабых и подчиняют их себе.
Так образуется четкая, обычно пирамидальная, структура организации группы животных. Жестокая, но очень эффективная организация, в которой каждый знает свое место, каждый подчиняет и подчиняется. В конечном счете она позволяет избегать постоянных конфликтов, борьбы всех со всеми за первенство, а зачастую служит основой для совместных действий. Иерархическая организация группы была найдена естественным отбором очень давно; агрессивность и соподчинение весьма распространены в мире птиц и млекопитающих, они обычны у земноводных, пресмыкающихся, рыб, они есть и во многих классах беспозвоночных животных.
Беседуя об эволюции, мы часто невольно представляем себе естественный отбор как некую мудрую, рачительную, добрую силу. Поэтому, столкнувшись с негуманными его решениями, мы зачастую недоумеваем и возмущаемся. Но естественный отбор — бездушная и безжалостная статистическая машина, ей не присущи гуманистические принципы. Раз на основе соподчинения найдена возможность образовывать упорядоченные отношения, от которых популяции в целом выигрывают, значит, эта возможность будет использоваться.
И всякий взрослый, если он не забыл свои мальчишеские годы или если он по профессии своей контактирует с ребячьими группами, знает, сколько времени и сил тратят мальчишки на выяснение своей иерархии. Именно мальчишки, ибо девочки сложной иерархии не образуют. Потому что у приматов особи женского пола, как правило, не конкурируют с самцами за иерархический ранг, а между собой образуют слабовыраженные и неустойчивые соподчинения из немногих особей. (У самок приматов организация иная — они образуют между собой все более высокие по рангу группировки, объединяемые одинаковым состоянием: молодые, еще не размножающиеся самки, самки в период привлечения самцов, самки, имеющие самцов, беременные самки и самки с детенышами. На время связи с самцом ранг самки в первую очередь определяется местом ее самца в мужской иерархии.)
Для некоторых мальчиков борьба за иерархический ранг крайне важна, они готовы ради нее на любые лишения, побои, готовы, чтобы утвердить свой ранг в глазах других, на опаснейшие для себя проделки. Психологи называют таких людей естественными лидерами, а этологи — потенциальными доминантами. В стихийно формирующейся группе доминантом совсем не обязательно станет самый выдающийся по человеческим качествам мальчик. Очень часто им становится, к ужасу родителей и воспитателей, отпетый второгодник или уличный хулиган. Для захвата доминантного положения иногда достаточно стать обладателем какого-нибудь символа исключительности или превосходства — игрушки, которой нет и не может быть у других, оружия (пусть даже бездействующего, но не игрушечного), удачно вставляемых рассказов о дальних и экзотических местах, где он был, а другим не бывать, и т. п.
Символы, потенциально достижимые всеми, — отличник, прекрасный скрипач, начитанный — здесь не проходят. Всеобщее восхищение символом исключительности переносится и на обладателя этого символа и может начать повышать ранг подростка без усилий с его стороны: вступающие с лидером в конфликт заранее сомневаются в себе, а тот, кто не верит в победу, всегда проигрывает состязание в агрессивности. У счастливчика же от победы к победе уверенность растет.
Этологи любят изучать иерархию на молодых петухах, которые очень агрессивны и быстро образуют иерархию. В одном эксперименте ловили самого жалкого, забитого петушка из группы, приклеивали на голову огромный красный гребень из поролона — символ исключительности — и пускали обратно в загон. Петушок не знает, что у него на голове, и поначалу ведет себя по-прежнему забито. Но подбегающие клюнуть его другие петухи видят на нем огромный красный гребень и пасуют. Раз за разом обнаруживая их неуверенность, петушок надувается, поднимает голову, выпячивает грудь и таким образом, без сопротивления, шаг за шагом восходит на вершину иерархической лестницы.
Иерархическое построение людских группировок неизбежно для нас. Всякий раз, когда мы хотим навести порядок в группе людей, мы берем за основу принцип соподчинения. Человек, стихийно получивший руководящее положение в группе, если он не только доминантен, но еще и умен, талантлив, порядочен, обеспечивает всей группе очень большой успех. Но беда в том, что доминантом может стать и человек очень опасный для общества, аморальный и даже психически больной. Уже тысячелетия назад человечество понимало эту опасность.
Разум в борьбе с инстинктом противопоставлял ему одну идею — идею равенства всех членов группы. Ее воплощали по-разному. В одних случаях сильно выделявшихся людей толпа подвергала остракизму, убивала. В других — предлагалось вообще запретить всякое соподчинение как отдельным личностям, так и всей группе — в результате получалась анархия, которая неизбежно приводила к самой максимальной власти грубой силы. Единственно приемлемым оказался путь, на котором неизбежность иерархического построения, как того требует биологическая сущность человека, принимается, но вместо стихийных иерархов ведущее положение занимают люди, выбранные или назначенные группой с учетом качеств их разума и морали.
Некоторые выдающиеся этнографы прошлого века представляли себе первобытное общество как некий золотой век полного равенства. Этот миф и сейчас еще присутствует в школьных учебниках. Но теперь мы знаем, что это не так. Первобытные группы строились по иерархическому принципу, и жизнь в них была разной в зависимости от того, какими оказывались иерархи — мудрыми, сильными вождями, свирепыми громилами или бесноватыми колдунами.
А теперь еще об одном комплексе врожденных программ поведения, с которым борется разум. При столкновении с более агрессивным человеком нам хочется с ним не связываться, уклониться от ссоры или умиротворить, задобрить его, а уж если конфликт произошел — уступить, сдаться. Это инстинкт. Но разум говорит иное. Потакая агрессивному человеку, мы в данной ситуации, действительно, выручаем себя, так как нападающий, подчиняясь инстинкту, сменит гнев на милость. Но в следующий раз с нами, а также с другими людьми забияка будет еще агрессивнее, и, чтобы умиротворить его, потребуется еще большая уступчивость.
Разумное поведение заключается в том, чтобы как можно сильнее — и всегда! — давать отпор агрессивной личности. Причем лучшее в данном случае оружие — то, против которого у агрессора нет врожденной программы: одновременный отпор нескольких людей, каждого из которых он считает слабее себя. В школах, гимназиях, бурсах и тому подобных группах мальчишек-подростков был свой грубый, но очень эффективный метод лечения доминантов — «темная».
В нас есть еще довольно много малоприятных инстинктов, с которыми вечно борется общество и всю жизнь каждый из нас. Эти же инстинкты затрудняют наши контакты с животными, превращают четвероногих друзей в опасных для общества. И цель этой книги — научить вас нейтрализации вредных инстинктов, переводу их в инстинкты полезные. Как это сделать вы узнаете, читая книгу.
