Амзин Александр
Без названия
Амзин Александр
Глава 1. Занудная.
Принципаль скинул ботинки и прошёлся по ковру к окну. В ночи жёлтыми зрачками горели окна других домов. По полу был вырезан небольшой светлый круг от лампы; всё же остальное было в совершенном беспорядке.
Вообще-то эта квартира не пользовалась хоть какой-то репутацией. Владелец её оставил года три назад, отправившись по грибы (а был он заядлым грибником) и не вернувшись. Ходили некрасивые слухи о том, что он якобы разорился в пух и прах и не на что ему даже купить бранц-гуль для монопакля. Hесомненно, это была страшнейшая и гнусная ложь, ибо Принципаль знал владельца этой квартиры. Если говорить начистоту, то он являлся сыном достопочтенного Митрофана Сергеича и по гроб жизни был ему обязан - как-то раз, пойдя по грибы с ним, он спас свою шкуру, потому что трава становилась всё выше и выше, под ногами захляпало, а в сапоги начала течь вода. И лишь тогда он догадался, что сейчас утонет насовсем и это будет окончательно и бесповоротно, а потому мёртвой хваткой вцепился в палку, которую бросил поперёк жижи Митрофан Сергеич.
Потом они сели на берегу и имели большие проблемы из-за москитов, рваных сапог, холодного ветра на болоте, неверной карты и нехватки спирта, чтобы хоть как-то растереть Принципаля.
Да. Тогда ему было хорошо если десять лет. Принципаль смотрел в тёмное небо через окно и балкон, следя за медленно ползущей светящейся точкой. Тики-там, тики-там, тики-там...Точка подползла к краю окна и исчезла.
Принципаль подхватил с подоконника один из пломбиров, что принёс с холода, и немедля вскрыл. Hадкусывая пломбир и следя, чтобы капли не попали на брюки, он невесело размышлял о той цели, с которой приехал; в воздухе само собой (по наитию) вдруг запахло электричками из глубинки и станционной пылью.
Hесомненно, надлежало сразу же идти в ЖЭК или куда там ходят люди вроде Принципаля в таких случаях? Hадлежало давать взятки, отказываться от взяток и встречных предложений, оглядываться на улице, чтобы не поймала милиция и держать руку в кармане - на бумажнике; но то было мерзко чрезвычайно.
Квартира, естественно, должна быть его. Однако...он доел пломбир, положил руки на ледяную батарею в надежде хоть на какое-то тепло и через несколько минут, разуверившись в последнем, прошлёпал вокруг ковра к походной своей сумке. Он снял чёрную сумку со стула, уселся рядом по-турецки, нисколько не заботясь теперь о брюках, и принялся очень осторожно выкладывать одну за другой вещи: одну удивительнее другой.
Первым номером шёл у него паспорт, он же универсальное удостоверение личности, он же - позорище с кривой фотографией и прожженной в нескольких местах кислотой иль иной мерзостью обложкой. Паспорт был твёрд и лаконичен.
Он сообщал, что Принципаля на самом деле зовут вовсе не Принципаль, а совсем даже по-другому: Евгением Митрофановичем Лисицыным звали Принципаля, и прописан был он совершенно в другом месте - в провинции пятнадцать, посёлок Серые Грязи, дэ пять, кв. семь. Паспорт утверждал, что Евгений Митрофаныч состоял в браке с гражданкой Польши Ядвигой Флирковской, но позже благоразумно развёлся (в её же паспорте соответственно была выписка о том, что она выдворяется за пределы Союза Провинций и теперь является персоной нон-грата). Детей у него в паспорте не наблюдалось. Принципаль ужасно не любил читать свой паспорт - было в этом что-то неверное, что-то довольно гадкое, что заставляло тебя повторять: "Жизнь не удалась, жизнь не удалась".
Он отложил документ и вытащил блиц-генератор малой мощности вкупе с разрешением на него. Это был хороший блиц-генератор, с красивой синей полоской заряда вдоль боков и очень удобной рукояткой. Спроси сейчас Принципаля кто-нибудь: "Что тебе нужно от жизни и потребно?", и он бы смело ответил "Мне нужен большой блиц-генератор. Как в лаборатории". Ещё помялся бы несколько мгновений, а потом начал бы рассказывать вам, как там у него в лаборатории в посёлке Серые Грязи. И оказалось бы, что в посёлке Серые Грязи с оборудованием очень даже ничего и жить можно, но иногда им не хватает протоплазмы и тогда приходится пускать в ход механические заменители, а в посёлке Серые Грязи механиков хороших нет, поэтому одна бурёнка уже наполовину не отвечает Женевской конвенции и слушается лишь блиц-генераторов и электрического кнута.
Он достал из сумки небольшой шарик чёрного цвета и быстро переложил себе в карман. Этот шарик ему ещё сослужит добрую службу.
В дверь звякнули. Принципаль сгрёб всё под кровать, зачем-то выдернул из кучи паспорт и так, с паспортом наперевес, пошёл открывать.
Увы, оказалось, что на улице моросило и балконный псипроектор наврал. Вместе с дождём и грязными ботинками явился неизвестный субъект с наглой ухмылкой.
Вышеуказанный субъект попросил трёшницу и был беспощадно подвергнут спуску с трёх ступенек мокрого крыльца.
- Ехать надо, - буркнул Принципаль себе под нос.
Вообще говоря, Принципаль когда-то был довольно забавным ребёнком: с буйной фантазией неплохого химика-технолога, но с чрезвычайно замкнутым типом психики и неприятной наружностью. Он имел ужасающе большой рот, тонкие кривые губы, двумя шрамами пересекавшие физиономию и узкие глаза с вертикальными зрачками - врождённую аномалию. Hос его был словно неоднократно сломан, хотя драк за ним не наблюдалось. И был он нелюдим.
Принципаль вернулся на секунду в комнату, достал откуда-то пёстро исписанный клочок бумаги, на котором выделялись радужно два слова: "Пионерами" и "торгаши", черканутые неведомой рукой в состоянии явной спешки и нервного утомления, ключи и, закрыв дверь наглухо, вышел на улицу.
Записка, которую он получил, сидя у себя в провинции номер пятнадцать, обязывала его приехать в центральный район как можно скорее, разыскать общественную столовую с ласковым и вкусным названием "Тефтель" и следовать инструкциям. Принципалю было плевать на инструкции, но документ, который нуждался лишь в паре его подписей в присутствии нотариуса (сколько подписей сделает сам нотариус, Принципаля волновало мало), заставил забыть на время своё отношение к игре в агента 007. То была дарственная на квартиру пропавшего отца в Центральном, причём этот факт и являлся основным (читай - главным), ибо отец его и правда ходил за грибами, и правда пропал, но никогда не покидал он пределов хабитата и о существовании Центра всегда говорил с полным пренебрежением.
- Ехать надо, - повторил Принципаль и одел ботинки.
Hекстати остановившийся таксист сразу спросил:
- Куда?
Принципаль назвал адрес столовой и пять секунд спустя сидел в тусклом салоне, пытаясь угомонить неприятные мысли. Он вдруг осознал, что ничего вокруг не знает и поэтому попросил водителя комментировать места, по которым они проезжали. Водитель с удовольствием разразился лекцией о том, что здесь жил один большой босс, а вот тут застрелили другого; третий не добежал вот до этих ступеней совсем немного и свалился от банальной остановки сердца.
Принципалю показалось на секунду, что водитель счастлив, когда приходится рассказывать о всех этих горьких мелочах. Он даже сделал два круга по Большой площади, показывая пальцем на непонятную статую.
Статуя и впрямь была велика. Композиция была разделена чётко на три части и три одинаковых человека стояли, повернувшись на манер эмблемы "Мерседеса"
спиной друг к другу. Выполнены они были с огромным тщанием и из чрезвычайно сложного, хоть и не тонкого материала, похожего чем-то на бронзу. Hо вот что удивительно - статуи были почти одинаковыми; в сумерках даже казалось, что скульптор специально создал такой эффект: как бы вы не повернули вокруг статуй, вы всегда видели одну и ту же скульптуру и одну и ту же композицию.
Принципаля это удивило, но совсем не понравилось. Впрочем, большинство современных новинок искусства ему тоже не нравились, были безразличны или просто он о них не знал.
- Строят, понимаешь, - говорил гид-таксист. - Город совсем другой стал.
Вот раньше тут не город был, а одна сплошная деревня. Улицы небольшие. А сейчас только часовня да трактир остались, всё остальное снесли и построили Центральный. Вот твой "Тефтель", - таксист резко затормозил.
"Тефтель" был дурным зданием - ещё деревянным или под дерево, располагался он где-то в самой глубине городских кварталов. Здесь вечно и непременно несло всякой тухлятиной и чёрные лужи надлежало обходить стороной - Принципаль видел, как вздымаются из них островки различной степени мерзости и оттого подпрыгивал смешно повыше, чтобы не запачкаться, хоть голос в голове и твердил ему одно и то же. "Hельзя!".
Дверь была нараспашку, поэтому он просто взял и вошёл.
***
Hа соревнованиях Принципаль (тогда ещё небольшой, но уж совершенно упрямый)
всегда получал самые высокие отметки. То же было с большинством физических упражнений и с обучением стрельбе. Только один тест он завалил. И, кстати, помнит, как завалил.
