Так было суждено
http://ficbook.net/readfic/302314
Автор:Alphard (http://ficbook.net/authors/Alphard)
====== Прелюдия ======
Частная школа-пансион находилась на сравнительно небольшом зеленом островке, расположенном как раз невдалеке от города З., и имела выход к морю, чем и привлекала детей из богатеньких семей. О чем еще могут мечтать подростки?
Школа находилась на острове, где не было родителей, но зато был песчаный пляж, выход к серебрившемуся морю, огромнейший парк со множеством лавочек, фонтанов, было общежитие, разделенное на две половины: мужскую и женскую. Не стоит забывать и о том, что на острове располагался небольшой городок с населением в несколько сотен человек. В уютном городке — З.-младшем, как его звали учащиеся — были и магазины, кому надо — клубы, кинотеатр. В общем, чего еще не хватало для радости? А что могло помешать этому непринужденно-спокойному счастью?
— Школа, мам, школа, — буркнула Юля в ответ на материнские рассказы об этой школе, в которой и сама она в свое время отучилась.
Мать девушки просто изливалась всевозможными описаниями, рассказывала чуть ли не про каждый сантиметр острова. Юля же, кивая невпопад, втихаря врубила музыку на плеере и, пользуясь моментом, когда мать отвернулась в сторону, засунула наушники в уши.
Короткие, доходящие до плеч густые темно-каштановые волосы, рваными прядями торчащие во все стороны, надежно скрывали от всяких подозрительных взглядов два дрожащих от ужаса, что их вот-вот заметят, черных наушника.
Когда мама Юли соизволила повернуть голову обратно, девушка усиленно закивала, будто бы соглашаясь с тем, что сейчас произнесла ее мать. Женщина недоуменно посмотрела на свою дочь и поспешно стала соображать, не заболела ли ее родная дочурка, а то кивает, как китайский болванчик, пока она молчит.
Раскосые карие глаза девушки источали просто-таки святую невинность, когда мать снова начала открывать рот и, видимо, издавать какие-то звуки, которые переплетались друг с другом и образовывали слова. Юля все кивала и кивала, пока не спохватилась. Девушка уже качала головой в такт музыке. Тут-то ее мама и раскусила.
Выдергивая из ушей дочери наушники, женщина пригрозила:
— Юлия!
Девушку просто жуть как бесило, когда к ней обращались полным именем.
— О нет, мам! Не начинай, — простонала кареглазая и отвернулась к окну. Ругаться с матерью у Юли не было никакого желания. Хватило на несколько лет вперед и того скандала, который устроила семнадцатилетняя особа в старой школе.
— Слушай! Я специально взяла такси, чтобы ты не ехала в одном автобусе со всеми, потому что ТЫ меня попросила, — женщина дотронулась рукой до щеки дочери и уже более ласковым тоном продолжила: — Этот мост, по которому мы сейчас едем, единственное, что соединяет остров и внешний мир. Помню, когда я была молодая…
— Да-да, когда ты была молодая, тогда молодежь была не распутная, кола была дешевая, мусорные баки были зеленые, компьютеров почти ни у кого не было, девочки были не такими нафуфыренными куклами, мальчики были джентльменами и так далее и тому подобное. Не отклоняйся от темы. А если это все, то я лучше музыку послушаю. Сегодня, в конце концов, последний день лета, не порти настроение в конец.
— Юля! Как ты себя ведешь?
— Ох, ладно, щас нимб надену… Где-то он был у меня… — и с показным видом девушка, хмуря лоб от неимоверных усилий, с самым что ни на есть сосредоточенным выражениям лица стала искать в ногах нимб. Оный там не обнаружился, зато нашлись выпавшие из кармана бриджей конфеты.
С набитым конфетами ртом, Юля наконец-то соизволила снизойти до матери и пафосно, насколько это возможно было в ее положении, изрекла:
— О швет ошей моих, машь моя родная! Я, проштая шмертная по имени Юля, ришкую шишнью и предлагаю тебе вкусить от этих порошдений кондукшорского искуштва…
— Может, кондитерского?
— Иши ты в баню! Вше, не полушишь! — злобно жуя конфеты, прошипела Юля и отвернулась обратно к окну.
— Юля, солнышко…
— Ма-а-а-ам…
— Ладно-ладно, просто Юля! Послушай! Я тебя очень прошу! Тебе осталось отучиться в школе всего лишь год. Понимаешь меня?
— Моя твоя не понимае, твоя бежать. Моя стреляе, — Юля даже не удосужилась повернуться к матери, а все продолжала смотреть в окно, за которым разлилось бесконечное море, где играли солнечные блики, слепившие глаза своей неповторимой яркостью.
Мать Юли, привыкшая к характеру своей дочери, продолжала с невозмутимым видом:
— Пожалуйста, постарайся этот год мирно проучиться. Не связывайся больше ни с какими Васями, шмасями…
— Его звали Виталик, — безразличным тоном сказала Юля.
— Мне плевать, как его звали. Мы с папой из-за тебя кучу нервных клеток потеряли!
— Так скажи мне спасибо. Нервные клетки сдохли, а нормальные клетки остались.
— Кончай язвить и слушай меня!
— Слушаюсь и повинуюсь… — Юля устало повернула голову в сторону матери и, встретившись с ней взглядом, чуть не вылетела из машины. Через окно. Женщина, если начинала злиться, то последствия можно было смело сравнивать со сбросом атомной бомбы прямо на голову провинившемуся. Над головой матери стали собираться миниатюрные, видимые только Юле, грозовые тучки, готовые были выстрелить молниями в любой подходящий момент.
Хлопая густыми длинными черными ресницами, Юля сделала вид, что нашла свой нимб, нацепила его, тоже невидимый как и тучи, на голову, и стала внимать каждому слову, звуку и вздоху.
— Буду ангелом. Чесслово, — смиренно брякнула девушка.
— Хочешь ты того или нет, но ты будешь тут целый год. Будешь тут БЕЗ приключений, БЕЗО всяких подозрительных знакомств с не менее подозрительными типами, БЕЗ… БЕЗ… без…
— Без… то есть, гхм, БЕЗ всяких аморальных выходок и бла, и еще раз бла, и еще раз БЛА!
— Вот, хорошая девочка, — улыбнулась мама. — О! Уже подъезжаем.
— Марина! Прошу прощения, я…
— Да?
Высокая девушка с изумительно прямой осанкой неторопливо, словно некуда было спешить, шла по пустующему коридору первого корпуса школы и задумчиво смотрела вдаль. С утра ее мучило странное предчувствие, словно с минуты на минуту произойдет что-то из ряда вон выходящее. Это необязательно должно было быть что-то плохое, но все равно на душе было как-то отвратительно от осознания того, что какие-то сомнительные предчувствия мешают спокойно думать.
Она тряхнула головой, прогоняя дурные мысли, и приложила холодную ладонь ко лбу, на миг закрыв свои серо-зеленые миндалевидные глаза.
— М-марина… простите, что отвлекаю Вас, но…
— Ох, я и забыла, что меня кто-то звал, — улыбнулась девушка и повернулась-таки на голос.
В двух метрах от нее стояла миниатюрная копия ангела. Девочка, лет двенадцати в легком летнем платьице, переминалась с ноги на ногу и пыталась что-то сказать. Румянец заливал щеки, губы непослушно дрожали, а в глазах уже начали появляться небольшие кристаллики слез. Белокурый ангел с большими голубыми глазами умоляюще смотрел на высокую девушку, у которой тоже были светлые волосы, вьющиеся, шикарными волнами ниспадавшие вниз по плечам.
— Меня хотят видеть в кабинете директора? — желая помочь малышке, участливо спросила Марина. Уж кого-кого, а детей она любила.
— Не-а, — чуть всхлипывая, пробормотала малышка. Еще бы. Многие боялись не то, что заговорить с Мариной, а попросту посмотреть ей прямо в глаза! Тонкие губы едва заметно усмехались, создавая ложное — или нет, кто знает? — впечатление, что девушка презрительно относится к окружающим ее людям. Миндалевидные глаза, обрамленные густыми ресницами, всегда были чуть прикрыты, тем самым лишний раз подчеркивая внешне спокойный характер девушки, ее сдержанность, терпение и ответственность перед многим. Когда тонких губ касалась улыбка, то она была либо вежливой, либо учтивой, либо холодной, потому что глаза оставались одинаковыми, чуть прикрытыми, почти недвижными. Никто никогда не видел настоящей улыбки Марины.
— Может, нужно подойти в Совет Шестнадцати?
— Д-да! — выдавила из себя малышка, радостно улыбаясь, что ее наконец-то поняли.
— Молодец. Спасибо, что передала, ступай и скажи, что я скоро буду.
— Мам, ну вот нахр… зачем, я хотела сказать, не смотри на меня так! Зачем ты со мной поехала? Ну, что? Я сама бы не справилась, что ли?
— Ты бы сбежала.
— Черт, как ты догадалась!
— Так было не раз, моя дорогая дочка, — съязвила мама. — Так… сейчас директор тебя принять не может, у него там дела какие-то. Но ничего. Нам сказали, переждать в комнате Совета Шестнадцати, там ты познакомишься со старостой твоего класса и…
— Бугага! Совет Шестнадцати! Я не могу! Они ничего не могли придумать оригинальнее? Прямо как в древности. Совет старейшин, все такое… Может, я буду жить в берлоге? Слушай! Отличная идея! Я буду жить в берлоге! С медведями! Они меня уж точно большему научат, чем в этой засран…то есть, я хотела сказать, в этой чудеснейшей школе! — произнесла Юля.
