Человек с луны - Ада Артемьевна Чумаченко

Повесть о великом русском путешественнике МИКЛУХЕ-МАКЛАЕ

Рисунки П. Староносова

Прибытие

8 сентября 1871 года в двенадцать часов дня корвет «Витязь» вошел в залив Астролябия.

Лязгнула якорная цепь. Пар со свистом вырвался из трубы парохода. С «Витязя» спустили шлюпку, и трое человек прыгнули в нее. Капитан парохода перегнулся через борт и, щурясь от солнца, смотрел на них.

— Николай Николаевич, — крикнул он, — захватили бы еще людей! Кто их там знает, папуасов этих. Видите, сколько их на берегу. Еще случится что-нибудь…

Человек в белой шляпе, один из трех, поднял лицо.

Из-под черных усов блеснули белые зубы. Он улыбался.

— Не бойтесь, капитан. Ничего со мной не случится.

— А ружье у вас есть? Где ваше ружье? Я же говорил вам, чтобы вы захватили оружие!

Человек в белой шляпе покачал головой:

— Есть бусы, есть ленты, есть материя. Зачем мне ружья? Я предпочитаю разговаривать без пороха.

И, махнув шляпой, опустился на скамейку шлюпки. Весла поднялись и, описав полукруг, разрезали воду. Узкий след побежал за рванувшейся вперед лодкой.

Капитан вытер лоб, покачал головой и уже не громко, а тихо, сквозь зубы, пробормотал себе под нос:

— Только один Миклуха-Маклай и способен на это. К дикарям, к людоедам — и вот так: без ружья, без револьвера, без охраны…

Он сердито сунул в рот свою коротенькую трубочку и запыхтел, раскуривая ее.

Шлюпка шла к берегу уверенно и быстро. Миклухе-Маклаю казалось, что берег сам наплывает на его маленькое суденышко. Все ближе и ближе становилась желтая полоса песка. Выше вырастали горы. Темная масса густой зелени превращалась в заросли узорчатых пальм, высоких эвкалиптов. С прибрежных скал свешивались прямо в воду сильные и гибкие ветки вьющихся растений. Ветер доносил пряный и сладкий аромат незнакомых цветов и трав, Между деревьями вдалеке поднимались тонкие струйки дыма. Там жили люди. Люди были и на берегу. Миклуха-Маклай уже ясно различал их. Они робко жались друг к другу и молчаливо ждали приближения шлюпки. Темные обнаженные тела блестели на солнце, как хорошо отполированное дерево. Пестрели цветы, воткнутые в густые курчавые волосы.

Миклуха-Маклай, стоя в шлюпке, смотрел на вырастающий берег. Глаза его внимательно следили за каждым движением столпившихся на берегу людей. Так вот они — его товарищи, с которыми он будет жить столько времени лицом к лицу, с глазу на глаз! Вот они, его будущие друзья, а может быть, и враги, — кто знает! Говорят, они до сих пор еще едят человечье мясо. Белые люди называют их дикарями. Ему столько рассказывали об их жестокости и лукавстве! А они, кажется, сами боятся его. Как хорошо, что он не взял с собой ни оружия, ни охраны. Он приехал к ним как друг, и они должны знать это!

Люди на берегу испуганно зашевелились. Бросившись к кустам, они еще помедлили две-три минуты и потом вдруг, как по команде, исчезли в густой чаще зелени. Два-три камня, вырвавшиеся у них из-под ног, докатились почти до самой воды. Кокосовый орех, оставленный папуасами, лежал на берегу. Уж не хотели ли они умилостивить этим подарком странных пришельцев — белых людей?

— Я не выйду. Они бояться меня, — сказал Миклуха-Маклай. — Подождем еще несколько минут.

И он снова спокойно опустился на скамейку.

Черная рука осторожно раздвинула ветви. Высокий человек, вооруженный длинным копьем, медленно шагнул вперед. Он поднял копье высоко над головой и знаком показал Маклаю на море.

«Вернись! Уйди от нас! — говорил его жест. — Мы не хотим, чтобы ты был здесь. Мы не знаем тебя. Ты чужой. Ты враг».

Маклай протянул вперед руку с длинными полосами красной блестящей материи. Он несколько раз взмахнул ими в знак приветствия и бросил далеко перед собой в белую пену прибоя. Волны тихонько потянули ленты за собой и швырнули на камни.

— Гребите назад, — скомандовал Маклай своим спутникам. — При нас они ни за что не притронутся к этим лоскуткам. Отплывем подальше и посмотрим, что будет.

Сильный взмах весел отбросил шлюпку назад. Несколько папуасов снова показалось на берегу. Робко поглядывая на шлюпку, они вошли в воду. Наконец более храбрый нерешительно протянул руку к красным лоскутьям.

— Гребите вдоль берега, — сказал Маклай. — Видите отмель? Там нет никого, там и выйдем. Здесь мы только испугаем их.

Шлюпка мягко врезалась в песок. Маклай перепрыгнул через борт. Узенькая тропинка начиналась прямо от берега.

— Не идите за мной. Я скоро вернусь, — сказал Маклай своим спутникам и быстро зашагал вверх по лесной тропинке.

Первый друг

Маклай раздвинул ветки и осмотрелся. Узенькая тропинка привела его к широкой, хорошо утоптанной площадке. Кругом стояли хижины. Низкие крыши, сделанные из пальмовых листьев, спускались почти до земли. Двери были открыты. Окон не было. Свет проникал в жилище только через дверь, и, остановившись у входа, Маклай с трудом рассмотрел в темноте очаг, сложенный из камней, помост из бамбука, очевидно для спанья, кое-где по стенам связки перьев и раковин, а в глубине, в темноте, под самой крышей человеческий череп. Череп был совсем черный от копоти, и Маклай заметил его не сразу.

Войти в хижину Маклай не решился. Он отошел на несколько шагов и остановился на средине площадки.

Кругом, казалось, не было ни души. В листве деревьев мирно пели птицы. В траве трещали насекомые. Тени от веток колыхались на утоптанной земле.

Но люди, очевидно, только что были здесь. Недопитый кокосовый орех, наполовину полный «молоком» — беловатой жидкостью, — еще валялся на земле. Брошенное в кусты весло было еще влажно. Расколотый бамбук лежал у входа в хижину. Здесь кто-то только что работал над ним. Неоконченное ожерелье из раковин висело, зацепившись за куст: кто-то уронил его на бегу, и раковинки ссыпáлись с тихим шумом, медленно соскальзывая с волокнистой травинки, на которую они были нанизаны.

Маклай стоял, прислушиваясь к пению птиц, звону цикад, шуму быстрого горного ручья. Шорох сзади вдруг привлек его внимание. Он быстро обернулся и увидел человека. Человек замер на месте, потом вздрогнул и бросился бежать.

— Стой! Стой! — крикнул Маклай и кинулся за ним, ощупывая на бегу карманы. Несколько лоскутков и лент попалось ему под руку. Маклай вытащил первый попавшийся обрывок и высоко взмахнул им.

— Стой!