отца одного.
Совсем одного.
Согласно Библии все мы поступили точно так же. Мы с презрением отвергли любовь
Отца. «Все мы совратились каждый на свою дорогу» (Ис. 53:6).
Павел говорит, что наш бунт заключается не только в этом. Мы не просто
отвернулись. Мы жили против Бога. Он говорит открыто: «Мы были врагами Богу» (см.
Рим. 5:10). Жесткие слова, как вам кажется? Враг — это тот, кто обижает не по неведению, а намеренно. Не описывает ли это нас? Мы когда-нибудь были врагами Богу? Мы когда-
нибудь обращались против Отца?
Вы когда-нибудь...
Делали что-то, зная, что Богу не нравится то, чем вы занимаетесь?
Обижали Его детей, или часть Его творения?
Поддерживали или одобряли работу Его противника, дьявола?
Обращались против своего Небесного Отца при людях?
Если так, то разве вы не играли роль врага?
Как же реагирует Бог, когда мы становимся Его врагами?
Мадлен вернулась тем вечером, но ненадолго. Джо никогда не обвинял ее за то, что она ушла. В конце концов каково быть дочерью мясника? Проводя вместе с ней
последние дни, он так сильно старался. Он приготовил ее любимый обед — она не
хотела есть. Он пригласил ее в кино — она осталась в своей комнате. Он купил ей
новое платье — она даже не сказала «спасибо». А потом настал тот весенний день, когда он раньше ушел на работу, чтобы быть дома, когда она вернется из школы.
31
Нетрудно догадаться, что именно в тот день она уже не вернулась домой.
Подруга видела ее с дружком близ автобусной остановки. Кассир подтвердила
покупку билета до Чикаго; куда она поехала оттуда — не знал никто.
Самая известная дорога в мире — это Виа Долороса, «путь скорбей». Согласно
преданию это тот путь, который прошел Иисус от дворца Пилата до Голгофы. Путь
отмечен стадиями, которые часто используются христианами для молитв. Одна стадия
отмечает момент, когда Пилат вынес приговор. Другая — появление Симона, чтобы
помочь нести крест Иисуса. Две стадии отмечают место, где Христос споткнулся, а еще
одна — где Он обратился к плачущим женщинам. Стадий всего четырнадцать, и каждая из
них напоминает о событиях последнего пути Христа.
Является ли этот путь точным? Вероятно, нет. Когда Иерусалим был разрушен в 70
году н. э., а потом еще раз в 135 году, улицы города также были разрушены. В результате
никто точно не знает путь, по которому шел Христос в ту пятницу.
Но мы знаем, где в действительности начался этот путь.
Путь начался не во дворце у Пилата, а в небесных чертогах. Отец начал путешествие, когда покинул Свой дом, чтобы искать нас. Вооруженный лишь жаждой завоевать ваше
сердце, Он начал Свой поиск. В Библии есть слово, означающее эти поиски: примирение.
Бог во Христе примирил с Собою мир (2 Кор. 5:19). Греческое слово примирять
означает «приводить в противоположное состояние». Примирение покрывает оголенное, дает обратный ход бунту, зажигает остывшую любовь.
Примирение касается плеча заблудшего и зовет его домой.
Путь ко кресту точно говорит, как далеко пойдет Бог, чтобы вернуть нас обратно.
У этого долговязого парня с татуировками был двоюродный брат, который
работал по ночам в магазинчике на юге Хьюстона. За несколько долларов в месяц он
разрешал беглецам оставаться в своей квартире на ночь, но днем они должны были
уходить оттуда.
Им это не мешало. У них были большие планы. Он собирался стать механиком, а
Мадлен просто знала, что ее обязательно примут на работу в универмаг. Конечно
же, он ничего не знал о машинах, а она еще меньше знала о том, как найти работу, но
вы не думаете о таких вещах, когда опьянены свободой.
Через пару недель хозяин квартиры поменял свое решение. И в тот день, когда он
объявил о своем решении, друг Мадлен объявил о своем. Мадлен оказалась ночью на
улице совсем одна, без места для ночлега и поддержки друга.
Это была первая из множества таких ночей.
Женщина в парке рассказала ей о приюте для бездомных около моста. За пару
долларов она могла получить тарелку супа и раскладушку. Пара долларов была почти
всем, что у нее было. Она использовала свой рюкзак как подушку, а куртка служила ей
одеялом. В комнате было настолько шумно, что ей было трудно заснуть. Мадлен
отвернулась лицом к стене и в первый раз за несколько дней вспомнила о
щетинистом лице своего отца, когда он целовал ее на ночь. Но когда в глазах
32
появились слезы, она заставила себя не плакать. Она затолкала воспоминания глубоко
внутрь себя и решила больше не думать о доме.
Она ушла слишком далеко, чтобы вернуться назад.
На следующее утро девушка, спавшая на раскладушке рядом, показала ей полный
карман чаевых, которые она заработала, танцуя на столах. «Это последняя ночь, которую я проведу здесь, — сказал она. — Теперь я сама смогу платить за жилье. Они
сказали мне, что ищут еще одну девушку. Тебе стоит попробовать. — Она полезла в
карман и вытащила картонный пакетик с бумажными спичками. — Вот адрес».
Мадлен стало нехорошо при мысли об этом. Она лишь пробормотала: «Я подумаю».
Она провела остаток недели на улице, ища работу. В конце недели, когда
настала пора заплатить за ночлег в приюте, она полезла в карман и достала
картонный пакетик с бумажными спичками. Это все, что у нее осталось. «Я не буду
сегодня ночевать», — сказал она и вышла. Голод умеет смягчать самые твердые
убеждения.
Гордость и стыд. Вы бы никогда не подумали, что они — брат и сестра. Они кажутся
такими разными. Гордость выпячивает грудь. Стыд опускает голову. Гордость хвалится.
Стыд прячется. Гордость старается быть заметной. Стыд пытается, чтобы его избегали.
Но не обманывайтесь, у этих эмоций — один родитель. И эти эмоции обладают
одинаковым влиянием. Они удерживают вас от вашего Отца.
Гордость говорит: «Ты слишком хорош для Него».
Стыд говорит: «Ты слишком плохой для Него».
Гордость уводит вас прочь.
Стыд держит вас в отдалении.
Если падению предшествует гордость, то стыд не дает вам подняться после падения.
Если Мадлен что-нибудь и умела, то только танцевать. Ее научил отец. Теперь
мужчины одного возраста с ее отцом смотрели на нее. Она не пыталась это
оправдать — она об этом не думала. Мадлен просто исполняла свою работу и брала
их деньги.
Возможно, она бы никогда не задумалась об этом, если бы не письма. Их приносил
двоюродный брат ее бывшего дружка. Не одно, не два, а полную коробку. Все были
предназначены для нее. Все они были от отца.
«Твой парень, наверное, выдал тебя. Эти письма приходят два, а то и три раза в
неделю, — жаловался двоюродный брат. — Дай ему свой адрес». Но она не могла это
сделать. Он мог ее найти.
Но она не могла и вскрыть конверты. Она знала, что там написано: он хотел, чтобы она вернулась домой. Но если бы он знал, чем она занимается, то не писал бы
ей.
Ей казалось, что будет не так больно, если не читать их. Поэтому она их не
читала. Ни на той неделе, ни на следующей, когда парень принес новые письма, ни еще
через неделю, когда он снова пришел. Она хранила их в гардеробной клуба, 33
сложенными по порядку согласно почтовому штемпелю. Она провела пальцами по
кромке каждого конверта, но не смогла заставить себя открыть хотя бы один.
Большую часть времени Мадлен удавалось притупить свои чувства. Мысли о
доме и о стыде она заталкивала в одну и ту же часть сердца. Но бывали случаи, когда
сопротивляться этим мыслям было слишком трудно.
Как в тот раз, когда она увидела платье в витрине магазина. Такое же, как то, что купил ей отец. Платье, которое было для нее слишком простым. Она надела его с
большой неохотой и встала вместе с отцом перед зеркалом. «Подумать только! Ты
такого же роста, что и я», — сказал он ей. Она съежилась от его прикосновения.
