Я задал свои вопросы несколько раз, дабы убедиться, что ничего не упустил. Все сходилось. Это было чрезвычайно интересно. Мы прошлись по данным нескольких других компаний, опубликованным в газете, и результаты получились примерно такими же.
До этого я в жизни не купил ни одной акции. В ту ночь долго не мог уснуть, размышляя о польской приватизации. «Надо действовать, — думал я. — Разве не для этого я ходил в школу бизнеса?»
Мои сбережения на тот момент составляли две тысячи долларов. После того как Джон Линдквист подтвердил, что нет никаких внутренних ограничений фирмы на приобретение акций, я решил вложить все свои сбережения в польскую приватизацию. Я попросил Лешека помочь мне. В обеденный перерыв мы пошли в местный банк и, отстояв очередь, обменяли валюту на злотые. Потом на почте заполнили подробные бланки подписки на акции. Процедура оказалась такой сложной, что Лешеку пришлось четыре раза подходить к кассовому окну и уточнять, как правильно заполнить подписную форму. В итоге я все-таки оформил подписку на первые акции приватизируемых предприятий в Восточной Европе.
В середине декабря я вернулся в Лондон, чтобы подготовить финальную версию доклада «Би-Си-Джи», который мы собирались представить «Автосану» и Всемирному банку после праздников. Меня раздирали противоречивые чувства. Все мои расчеты указывали на то, что предприятию необходимо уволить значительную часть сотрудников, дабы остаться на плаву и избежать банкротства. Но, проведя с этими людьми некоторое время и узнав их поближе, я понял, что массовые увольнения станут для них приговором. Я не представлял, как им после этого выживать. Я думал о Лешеке и его родне, о лишениях, которые они испытывают уже сейчас. Я должен был рекомендовать увольнения, но хотел как-то смягчить удар. Тогда я решил представить увольнения в докладе просто как одно из возможных стратегических решений в надежде, что правительство в перспективе рассмотрит и другой вариант: продолжать субсидировать «Автосан».
Но Вольфганг, увидев мой «разбавленный» доклад, пришел в ярость.
— Это что еще за хрень?
— Альтернатива.
— Ты в своем уме? Нет у них никакой альтернативы. Им надо всех уволить, и точка, Браудер.
Он вызывал у меня чувство презрения, но в этот раз хотя бы правильно произнес мое имя.
Вольфганг заставил меня удалить альтернативные «стратегические решения» и отдать документ другому консультанту, чтобы тот доработал анализ. В итоге «Би-Си-Джи» рекомендовала «Автосану» уволить большинство сотрудников.
Мы вернулись в Санок, и Вольфганг настоял, чтобы я сам представил наши результаты. В большом зале заседаний собрались представители «Би-Си-Джи», Всемирного банка и все высшее руководство «Автосана». В зале приглушили свет. Я включил проектор. Презентационные слайды на пленках уже были готовы. Сначала я продемонстрировал обзорный слайд с общим уровнем увольнений. Зал ахнул. Далее следовали рекомендации об увольнениях по каждому отделу. Лешек нервно переводил. С каждым новым слайдом зал охватывало потрясение и нарастал гнев, люди начали возмущенно спорить с каждым новым выводом. Представители Всемирного банка поглядывали на Джона и Вольфганга в надежде, что те вмешаются, но мои коллеги избегали их взглядов и не проронили ни слова. Я закончил презентацию, и все взгляды устремились в мою сторону. Директор демонстративно молчал и всем своим видом выражал глубокое разочарование. Я должен был стать для завода рыцарем в сияющих доспехах, а оказался изменником. Сам же я испытывал целую гамму чувств — от гнева до неуверенности в себе и унижения. Может, Восточная Европа мне не по зубам?
Я покидал Польшу, зная одно: иметь дело со сферой консультационных услуг я больше не желал.
Я много думал об «Автосане» в последующие месяцы и спрашивал себя, мог ли я сделать что-то иначе. О том, чтобы связаться с ними напрямую, в те времена не могло быть и речи, но некоторое время спустя мне удалось узнать, что правительство полностью проигнорировало рекомендации «Би-Си-Джи» и продолжило финансировать «Автосан». Консультанты обычно рассчитывают, что клиент будет следовать их советам, но в данном случае я был счастлив, что этого не произошло.
Единственной ниточкой, связывавшей меня с Польшей, были мои небольшие инвестиции, которые я регулярно проверял. После моего отъезда они уверенно росли. С каждым новым повышением их стоимости я все больше убеждался, что нашел свое призвание.
Я хотел стать инвестором и принимать участие в процессе приватизации Восточной Европы.
Как оказалось, это было самым верным решением. В течение следующего года мои вложения дважды удвоились, а в итоге за все время начальная сумма выросла почти в десять раз. Это как курение крэка — такой стремительный десятикратный рост дает фантастические ощущения: попробовав раз, хочется испытать это снова и снова.
5.
«Неоплаченный чех»
Теперь я уж точно знал, чем хочу заняться в жизни. Вот только применить себя было практически негде. Несмотря на то, что «железный занавес» пал, в Восточную Европу деньги никто не вкладывал. Я был уверен, что в конце концов ситуация изменится. Пока же лучшим вариантом для меня была работа в «Би-Си-Джи». Это если мне позволят остаться.
Вернувшись после провала из Санока, я сидел тише воды, ниже травы, надеясь, что Вольфганг не предложит руководству меня уволить. Но, похоже, ему было не до того или он просто забыл про меня, так что никто пока не стучался в кабинет с уведомлением об увольнении на розовой бумаге. Я понял, что гроза миновала в конце января 1991 года, когда Джон Линдквист предложил мне вместе написать статью. Планируй они от меня избавиться, с какой стати ведущему партнеру фирмы предлагать мне работу над совместной статьей?
Джон задумал написать материал об инвестициях в Восточную Европу для специализированного журнала «Слияния и поглощения в Европе». Поискав информацию о журнале, я выяснил, что тираж у него символический, но меня это не смутило. Я был готов ухватиться за любую возможность зарекомендовать себя экспертом по инвестированию на этом рынке.
При подготовке статьи я перерыл всю доступную литературу, перечитал две сотни информационных материалов и выяснил, что за последнее десятилетие в странах бывшего социалистического блока было заключено не больше двадцати сделок. Самым активным инвестором, подписавшим три таких сделки, был Роберт Максвелл, предприимчивый британский миллиардер родом из Чехословакии, человек внушительного телосложения и весом под сто шестьдесят килограммов.
Я решил, что если мне удастся взять интервью у представителя фирмы Максвелла, то это произведет впечатление на Джона. Позвонил в их пресс-службу и сказал, что работаю над статьей. Видимо, они понятия не имели о тираже «Слияний и поглощений в Европе», потому что, к моему удивлению, предложили встретиться с заместителем председателя правления «Максвелл комьюникейшн корпорейшн» Жаном-Пьером Ансельмини.
На следующей неделе в назначенное время я стоял на пороге Максвелл-хауса — современного здания на улице Нью-Феттерлейн, между Флит-стрит и Холборн-серкус. Господин Ансельмини, учтивый француз, которому было лет за пятьдесят, встретил меня и пригласил в свой роскошный кабинет.
Поддерживая светскую беседу, я аккуратно разложил между нами свои бумаги, но не успел задать первый вопрос, как Ансельмини, указав на один документ, спросил:
— Что это у вас?
— Список сделок по Восточной Европе, — ответил я, довольный, что пришел подготовленным.
— Позволите взглянуть?
— Конечно. — Я протянул ему лист с таблицей.
Он взглянул на данные и напрягся.
— Господин Браудер, разве журналисты составляют списки слияний и поглощений?
То, что я был слишком хорошо подготовлен для журналиста, мне в голову не приходило.
— Расскажите, пожалуйста, подробнее о своем журнале.
— Вообще-то я не сотрудник журнала. Я работаю в Бостонской консалтинговой группе и одновременно пишу эту статью, потому что интересуюсь инвестициями в Восточной Европе.
Он откинулся назад и задумчиво посмотрел на меня.
— И чем же вас так привлекает Восточная Европа?
Я рассказал ему, с каким энтузиазмом вложил средства в первые польские акции, об «Автосане», о карьерных устремлениях стать инвестором в Восточной Европе.
Когда стало ясно, что я пришел не шпионить, Ансельмини расслабился.
— Знаете, ваш приход может оказаться большой удачей. Мы как раз создаем инвестиционный фонд «Центрально-восточноевропейская компания Максвелла». Надо отметить, что вы произвели на меня впечатление. Как раз такому специалисту, как вы, мы были бы рады предложить работу. Заинтересует вас такое предложение?
Ну, еще бы. Я пытался скрыть свой пыл, но тщетно: к концу встречи в моем календаре уже стояла дата предстоящего собеседования.
