Калашникова.
— Если я увижу, что он переходит Флит-стрит, я собью его автомобилем. Что сказал Клод?
Он ударил меня по спине, а затем понизил голос.
— Он даст мне еще один шанс. Если меня еще раз порежут, он посадит меня на пособие по безработице. Сказал, что не может иметь людей, которые не могут позаботиться о себе. Ну, черт возьми, я вас спрашиваю, этот чертов Дикки Буш ворвался в эту дверь, как живое пушечное ядро. У меня не было шансов. Однако в следующий раз жертвой мясорубки будет он.
Я ударил его по спине, отбросив его на три ярда вперед.
— Даже Сидни Блад его не узнает, да?
Он добавил.
— Хотя я не знаю, откуда он узнал, что я был там.
— Он увидел тебя через щель в двери. Затем он снова поднялся по лестнице и взвинтил себя, как пружину. Такой тип ни в какое место не заходит, не выяснив сначала, кто внутри. Нам не нужно быть слишком гордыми, чтобы учиться, Кенни.
Он последовал за мной в дом, где вечеринка была такой же обычной, как и в субботу вечером в Ричмонде или Илинге. Я прошёл в главную гостиную, обставленную в лучшем стиле «Хэрродс». Стену снесли, и две половины соединяла арка в стиле Альгамбры. С потолка сверкали хрустальные люстры, а стены украшали поддельные работы старых мастеров в тяжелых позолоченных рамах. Пол покрывали персидские ковры, которые выглядели настоящими. Мне повезло, что я собрал все свои лучшие качества и попал на явно грандиозное событие.
Присутствовало около дюжины человек, и я не знал, с кем поговорить в первую очередь. Проблема была решена тем, что Моггерхэнгер подошел ко мне и положил руку мне на плечо. Мне хотелось избавиться от него, потому что это было похоже на хвост анаконды, высматривающей безопасную жертву на дереве. Он подвел меня к столу, где миссис Блемиш и Мэтью Коппис подавали бокалы «Моэ и Шандон». — Я более чем рад, что ты смог прийти, Майкл. Очень приятно снова видеть тебя с нами. Он протянул мне наполненный стакан со стола и отвел в угол. — Нам понадобятся твои услуги, как никогда раньше. Слава богу, ты почтил меня своим присутствием.
Он не пил.
По крайней мере, это звучало как удар ножом, но мой чудесный день с Фрэнсис Мэлэм убедил меня в том, что меня это не волнует.
— Я собирался прийти сегодня вечером, что бы ни случилось. Я не считаю, как кто-то мог добиться большего, чем я в Канаде, даже если это не сработало.
Я остановил себя. Гордость не позволила мне унижаться перед этим ублюдком.
— Я тот, кто скажет, сработало это или нет, — он смеялся, пока не увидел Паркхерста, который стоял один, уронил окурок сигары на ковер и растоптал его, не положив их в предусмотренные для этого пепельницы.
— Я выжгу этими окурками твои глаза, если еще раз увижу, что ты делаешь это.
Паркхерст посмотрел на него безумными глазами, затем повернулся и что-то сказал Коттапилли, у которого в каждой руке было по бокалу шампанского.
— Мне показалось, что вы отправили меня в Канаду в качестве приманки, — сказал я. — Или потому, что вы думали, что это самый простой способ меня убить.
Его рука снова накрыла меня, на этот раз так, словно анаконда по-настоящему вцепилась в юго-восточную ножку тяжелого орехового стола, и сжала мои плечи.
— У тебя есть смелость, Майкл. И ты умный. Тебе тоже повезло. Мало того, у тебя есть чувство юмора. Если мне когда-нибудь понадобится кто-то для тяжелой работы, я не спрашиваю, умны ли они, удачливы или опытны (хотя они должны обладать всем этим), а спрашиваю, понимают ли они шутки.
— Однажды я умру со смеху, хотя я был бы не прочь узнать, что именно произошло, когда я добрался до Торонто.
Он достал пару «партагас» и мы закурили.
— Скажу так: в сумке, которую ты нес, было много бумажной работы, которую нельзя было доверить почте. Это стоило больших денег, поэтому нам пришлось послать кого-то вроде тебя, иначе банда «Зеленых Ног» не сочла бы это подлинным. Теперь они действуют на основе информации, которая разрушает их деятельность в Северной Америке. Конечно, это была опасная работа, но как ты думаешь, за что я вручаю тебе эту премию в тысячу фунтов?
Он сунул чек в мой нагрудный карман, за кончик белого носового платка. — Я ожидал, что ты вернешься. Я не могу позволить себе иметь раненым или убитым такого ценного и надежного друга, как ты.
— Я чувствую себя успокоенным.
— Представь, Майкл, если бы я послал кого-то меньшего калибра, чем ты, добрый человек. — Он сделал глубокую затяжку сигарой. Я тоже. — Взять хотя бы Кенни Дьюкса. Он бы купил самого большого плюшевого мишку в лондонском аэропорту в подарок знакомой шлюхе из Торонто. Коттапилли выбрал бы гигантскую пожарную машину, чтобы она составила ему компанию в долгом перелете. Их бы сразу заметили, потому что тамошние горячие головы подумали бы, что они не собираются доставлять товар. Нет, это должен был быть кто-то вроде тебя, у которого нет недостатков и который доставит все без проблем.
— Я чувствую себя все лучше и лучше.
— Если глиняный горшок поплывет по течению вместе с медными, мы все знаем, что с ним должно случиться.
— Очень мило с вашей стороны так говорить, — сказал я правильным тоном.
— Ты такой хладнокровный и ясно мыслящий, как будто ты не такой уж рабочий класс, как говоришь. Тем не менее, жизнь порой представляет собой загадку. Я бы пригласил тебя на ужин после вечеринки Блэскина, но я так не поступаю. Когда приглашаешь на ужин только одного человека, он всегда нервничает, потому что не знает, пришел ли он есть или быть съеденным.
Мы смеялись, как будто уже много лет мы были не более чем друзьями и что даже после смерти нас не разлучат.
— Когда дамы уйдут на покой, — сказал он, — будет собрание. В ближайшем будущем у меня есть работа, которую я обдумывал много лет. Мы собираемся нанести банде «Зеленых Ног» удар, который прекратит их беспорядки в этой стране. А теперь иди и наслаждайся, пока я поговорю с моей дорогой женой.
Я никогда не мог решить, была ли жизнь слишком короткой или слишком длинной. Миссис Блемиш разливала шампанское за столиком с напитками и либо не знала меня, либо играла роль официантки, что означало вообще никого не знать. На ее седых волосах была белая кепка и короткий черный фартук, и она выглядела гораздо более хладнокровной,
