***
Пятница, 16 августа, 2013. Утро, 7.30.
Первое, что она делает, когда мы заходим в мои личные апартаменты в отеле “Остин” — подходит к окнам, любуясь видом и затаив дыхание. Я бросаю сумки с инструментами на пол и закрываю за нами дверь. Проверяю надежность замка, а потом переключаю все мое внимание на нее. Становится интересно, стоит ли снова привязать ее, или она предпочтет повиновение? Так было бы легче. Но опять-таки, не могу не думать о ней, привязанной. Обо всем, что я тогда мог бы с ней сделать….
Но сначала нужно определить, что вообще с ней делать. Что делать с работой, которую я спустил в трубу? Мы оба в опасности. Мы и глазом не успеем моргнуть, как они явятся. Если я хорошо знаю организацию, они уже знают о том, что я сделал. Антонио должен был им рассказать. Это его работа. Я не виню его. На его месте я сделал бы то же самое. Но мне нужно как можно быстрее перекрыть им доступ к Джей. Самым лучшим вариантом будет отдать организации деньги за нее, чтоб заказ не получил кто-нибудь еще. Или мне придется убить заказчика, чтобы желание её убить больше не пришло ему в голову. Кто бы это ни был, он хочет ее смерти.
Я прочищаю горло, и она оборачивается. Кусаю губы, а она сжимает руки на талии, и прижимается к окну, будто это ее единственная защита. Глупо. Теперь она в клетке со зверем. И от меня ей не убежать. Она никогда и не исчезала из моего поля зрения.
— Ты останешься здесь.
— Как долго?
— Сколько я пожелаю.
— Почему? — складка между ее бровок сбивает меня с толку. Не потому, что мне есть дело, а потому, что я снова чувствую ее желание сопротивляться. Я начинаю возиться с пистолетом за поясом, что тут же привлекает ее внимание. Я хочу, чтоб она знала мои намерения. Я хочу выжечь их на ее сознании, чтобы она никогда больше не забыла, кому принадлежит.
— Я решил пока сохранить тебе жизнь.
Я переплетаю пальцы за спиной, и неподвижно остаюсь перед дверью. Теперь она знает, что у нее нет выхода.
— И почему?
— Потому что ты теперь моя.
Она фыркает.
— Абсурд.
— Посмотрим.
— Мне нужно возвращаться на работу, — произносит она, вздыхая.
Я чуть не душусь смехом.
— Об этом можешь забыть.
Она закатывает глаза.
— А что мне делать? Днями напролет валяться в твоей комнате? Умолять тебя о свободе? Быть твоей рабыней?
Не могу сражаться с бесовской улыбкой, появляющейся у меня на губах. Мне не нравится слово «рабыня», но вот идея, которая кроется в этом слове... И черт…еще несколько идей появляются при её словах «умолять тебя»… Столько способов заставить ее умолять…
— Возможно.
Она начинает скрипеть зубами.
— Ты не можешь держать меня здесь.
— Уверена?
Я достаю из кармана зажигалку и пачку сигарет. Я не мог перестать думать об этом с тех, как зашел в ее комнату.
— А что потом? Это должно меня пугать? — спрашивает она. Ее ладони сжаты в кулаки, будто это поможет ей проделать отсюда выход.
Я улыбаюсь и откладываю зажигалку.
— Если ты думаешь, что то, что я делаю, для того, чтоб напугать тебя, ты ошибаешься.
— Тогда объясни мне причину? Зачем держать меня, как заложника? — она пытается сдержать слезы в глазах. Я едва сопротивляюсь порыву сорваться с места, укрыть ее в своих объятьях и поцеловать, забирая всю боль. Но. Я не могу. Нельзя стереть прошлое. Наши судьбы выбиты на камне, и невозможно изгладить изъяны наших душ. Я солгу, если скажу, что мне не больно смотреть на ее боль, но я люблю боль. Я живу ради этого. Я перерожден для этого.
Я не боюсь боли. Наоборот, я выживаю за ее счет. Боль — это средство, которое приближает нас к концу, а ее боль — это мой конец. Она перестанет чувствовать боль — я перестану чувствовать боль. И это будет концом.
Он уже так скоро.
Мне нужна ее боль, чтобы чувствовать себя живым. Таким образом, я заставлю ее ответить за свои грехи.
— Мужчина должен заниматься тем, чем должен заниматься, — отвечаю я.
— Мужчина? Как у тебя язык поворачивается называть себя мужчиной? Ты чудовище!
Взгляд в ее глазах будоражит так же, как и моя безнравственность.
Я усмехаюсь.
— Спасибо.
У нее отвисает челюсть. Так забавно наблюдать замешательство эмоций на ее лице. Ее брови становятся похожими на идеальную дугу, и она рычит на меня:
— Да ты рехнулся? За что меня благодаришь?
— Я предпочту быть чудовищем. Это лучше, чем быть добрым злодеем. Таким образом, ты освобождаешь меня от обязанности соблюдать здравомыслие. Так что да, можешь считать меня сумасшедшим.
Она пялится на меня, открыв рот, но не издает ни звука. Похоже, у нее закончились слова.
— Так что лучше поверь, что сделала правильно, когда пошла со мной, а не осталась там, — отвечаю я.
— Ты из ума выжил! Ты хотел убить меня, а теперь говоришь, что я с тобой в безопасности? — смеется она.
— А я не говорил, что здесь ты в безопасности. Я могу быть очень даже опасным…
Улыбка довершает свое дело. Она содрогается. Все еще прикрывая свое тело, она подходит ко мне.
— Выпусти меня!
Я хватаю ее за руки, и заламываю их ей за спину. Смотря вниз на нее, я говорю:
— Ты не хочешь этого делать.
— Я хочу все, только не оставаться здесь с тобой.
Она пытается высвободиться, но я прижимаю ее к себе, заставляя слушать. Она не сможет от меня уйти, потому что я этого не позволю. Я дам ей причину остаться.
— Думаешь, я худшее, что могло с тобой произойти? — я наклоняюсь вперед и шепчу над ее ухом: — Снаружи похлеще, чем здесь.
Она начинает медленно и быстро дышать. Ее сиськи упираются в мою грудь каждый раз, когда она вдыхает. Храбрость снова поддается страху, я чувствую это по ее коже. Это поглощает меня. Она борется со мной, пытается отцепить мои пальцы от своей кожи, но я выворачиваю ее запястья, и разворачиваю к себе спиной. Мой член упирается в ее попку, напрягаясь до предела. Черт возьми, я обожаю, когда она сопротивляется!
Мне всегда это нравилось.
— Ты думаешь, я единственный пришел за тобой? — шепчу я. — Единственный, кто хочет твоей смерти?
Она мотает головой, и я чувствую, как быстро в ее груди трепещет сердце.
— Ты видела тех, кого я убил? Как думаешь, чего они хотели?
— Меня?
Я усмехаюсь.
— Потрясающая дедукция. Но. Есть разница между ними и мной. Догадываешься, какая?
Несколько секунд проходят в полном молчании. Мне кажется, она, правда, не поняла.
— Они хотят твой труп. А мне нужно твое тело.
Она сглатывает, и это побуждает меня сорвать нахрен ее скудное белье и трахнуть просто у двери. Но нет. Взять ее было бы слишком легким. Какое же из этого веселье? Я хочу, чтобы она сама предложила себя мне. Я хочу видеть в ее глазах сожаление, после того, как она поймет, что отдает свое тело дьяволу.
— Но…я не пойму. Я думала, ты пришел меня убить?
— Да. Теперь я хочу большего.
Ах, ее прерывистое дыхание.
— Почему? Что изменилось?
— Я.
Я толкаю ее вперед. Она останавливается, с опаской оглядываясь. Я указываю ей сесть на кровать, но не замечаю, чтобы она собиралась это сделать. Она ходит по краю лезвия. Обожаю это.
— За твою голову назначена немалая сумма, — произношу я.
— Что? Почему? Что я сделала? — взрывается она. В его голосе шок. — Я знаю, что употребляла…наркотики...и…ну…я не совсем порядочная девушка, — она втягивает воздух, и ее лицо снова становится серьезным. — Но все это пустяки. Я не заслуживаю за это такую смерть. Я не делала ничего. У меня даже долгов нет.
— Очень влиятельные люди захотели твою голову на блюдечке с голубой каемочкой. Не думай, что сможешь туда вернуться.
Она хватается за край кровати.
— А ты? Тебя наняли они?
Я киваю.
— Значит, я была права. Ты и вправду наемный убийца.
— И я все еще могу убить тебя и получить свое вознаграждение.
Она искоса смотрит на меня, и по этому взгляде я вижу ее понимание, что к чему. В ее голове образуется план.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Мне надоело удерживать тебя от побега. Привязывать тебя раз за разом становится скучным, хотя и не без своих плюсов.
Я чувствую ее отвращение, но в то же время, она не может ответить. Будто ее внутренний демон нашептывает ей принять все, что ей уготовлено. Обворожительно. Я одариваю ее улыбкой и обхватываю ладонями ее щеки. — Я решил оставить тебя, как свою собственность.
Она фыркает.
