Позади него тысячи голов скота. Впереди — тысячи миль пути. Тысячи женщин желали бы его любви. Но ни одна из
них ее не получит. Он живет, чтобы перегонять скот, и перегоняет скот, чтобы жить. В покер играет честно. Из пистолета
стреляет быстро. Скачет сломя голову. Слова экономит. Его лучший друг — лошадь, его сила — выносливость.
Ему никто не нужен. Он же ковбой. Герой Америки.
Вот он, герой Библии — пастух.
Может показаться, что похож на ковбоя. Такой же суровый прямой человек. Спит под лай шакалов, пасет под вой
волков. Всегда занят. Все время в состоянии боевой готовности. Как и у ковбоя, крыша его — звездное небо, дом его —
зеленое пастбище.
Однако на этом сходство заканчивается.
Пастух любит своих овец. Не то чтобы ковбою совсем уж безразличны его коровы, но вряд ли можно сказать, что он
знает их всех. Даже и не стремится. Ты когда-нибудь видел такую картину: ковбой, ласкающий корову? А пастуха с овечкой
на руках видел? Улавливаешь разницу?
Все просто. Ковбой ведет коров на бойню. Пастух ведет овец на стрижку. Ковбою нужно мясо. Пастуху нужна шерсть.
Поэтому и отношение к животным у них разное.
Ковбой гонит коров. Пастух ведет овец за собой.
У стада коров может быть несколько ковбоев. У стада овец только один пастух.
Ковбой бьет коров, выжигает на них клеймо, сгоняет в стадо, тянет на веревке. Пастух ведет овец, кормит, смазывает
их раны.
Ковбой лишь знает дорогу, по которой гонит скот. Пастух знает по имени каждую овцу.
Разве это не повод для радости, что Иисус не назвал Себя «добрым ковбоем»? Хотя некоторые представляют Бога
именно таким образом. Грубое лицо. Квадратная челюсть. Мозолистая рука тянется с Небес, чтобы гнать церковь кнутом
туда, куда она сама ни за что не хочет идти.
Но это неверное представление. Иисус ведь назвал Себя добрым пастырем. Пастухом, который знает овец по имени и
полагает за них Свою жизнь. Пастухом, который защищает и кормит овец. Пастухом, который владеет ими.
Библия полна таких образов Бога.
«Господь — Пастырь мой» (Пс. 22:1).
«А мы, народ Твой и Твоей пажити овцы» (Пс. 78:13).
«Пастырь Израиля! внемли; водящий, как овец, Иосифа, восседающий на херувимах, яви Себя» (Пс. 79:2).
«Ибо Он есть Бог наш, и мы — народ паствы Его и овцы руки Его» (Пс. 94:7).
«Познайте, что Господь есть Бог, что Он сотворил нас, и мы — Его, Его народ и овцы паствы Его» (Пс. 99:3).
Образ переносится и в Новый Завет.
Он Пастух, готовый рисковать жизнью, чтобы спасти одну заблудшую овцу (см. Лук. 15:4).
Он жалеет людей, потому что они похожи на овец без пастуха (см. Мат. 9:36).
Учеников Иисус называет «малым стадом» (см. Лук. 12:32).
Когда на пастуха нападают, овцы рассеиваются (см. Мат. 26:31).
Иисус есть пастырь человеческих душ (см. 1 Пет. 2:25).
Иисус — великий пастырь Своих овец (см. Евр. 13:20).
Восемьдесят процентов из тех, кто слушал Иисуса, зарабатывали себе на жизнь, работая на земле. Многие были
пастухами. Они жили вместе с овцами прямо на склонах гор. Не бывало такого, чтобы стадо блуждало без пастуха или пастух
остался без дела. Когда овцы терялись, пастух находил их. Когда падали, поднимал. Когда получали раны, лечил.
Овцы не такие уж умные животные. Они хотят пробраться к ручью, чтоб попить воды, и под тяжестью наросшей на них
шерсти увязают в иле. Чтобы оказаться у «вод тихих» (Пс. 22:2) им нужен пастух. Природа не снабдила их никакими
естественными защитными свойствами. У них нет ни острых зубов, ни длинных клыков, ни мощных рогов. Они беспомощны.
Им нужен пастырь с «жезлом» и «посохом» (Пс. 22:4), способный защитить их. Они не умеют сами по себе выбирать
направление. Им нужен кто-то, кто сможет направить их «на стези правды» (Пс. 22:3).
Мы точно такие же. Запросто можем увязнуть в каком-нибудь ручье, которого нам следовало бы избегать. У нас нет
никакой естественной защиты против врага, рыкающего поблизости подобно льву, ищущему кого бы проглотить. Мы тоже
легко теряемся. «Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу» (Ис. 53:6).
Нам нужен пастырь, а не погоняющий нас на бойню ковбой. Пастырь, который бы заботился о нас и наставлял на
истинный путь.
И у нас Он есть. Он знает каждого из нас по имени.
Мне ведь нет нужды объяснять, почему это так важно — знать имена? Ты и сам понимаешь. Как и я, ты, вероятно, бывал в ситуациях, когда кто-то забыл твое имя. Или даже в ситуации, когда вообще никто из окружающих не знал, как тебя
зовут. И им даже дела до этого никакого не было.
Не так давно моя помощница Карен Хилл перенесла операцию. Очнувшись от наркоза в послеоперационной палате, она услышала, как кто-то из пациентов тихо стонет. Она также слышала, как какая-то медсестра из самых лучших
побуждений пыталась успокоить больного. «Давай же, Том, садись». Но он по-прежнему охал. «Да все в порядке, Том. Ты
можешь перетерпеть эту боль». Он замолчал на мгновение, но потом застонал снова. «Все с тобой нормально, Том. Ты
будешь в порядке». Наконец пациент заговорил. Тихим, болезненным голосом он произнес: «Меня зовут не Том».
На секунду вновь воцарилась тишина. Медсестра тут же заглянула в свои бумаги и исправилась. «Да-да, конечно, Гарри. Все в порядке, Гарри».
Не так-то легко чувствовать себя комфортно, когда никто не знает твоего имени. Однако мало кто из нас пережил
нечто подобное тому, что случилось с Джоном Ду № 24. Вот его история в изложении агентства «Associated Press».
Никому не известный с 1945 года
Джон Ду унес свой секрет в могилу.
Джексонвилл, Иллинойс.
Загадка Джона Ду № 24 пережила его самого. В 1945 году слепой и глухонемой подросток был подобран
на улице Джексонвилла. Узнать о нем что-либо практически не было никакой возможности.
Поскольку говорить он не мог, невозможно было разыскать и его родственников. Поэтому парень был
отправлен в приют. Так он стал Джоном Ду № 24. Он был двадцать четвертым по счету из тех людей, что
страдали нарушениями слуха и речи и о происхождении и родственниках которых было ничего не известно.
Представители власти считают, что ему было 64 года, когда он умер от инсульта в приюте «Sharon Oaks» в
Пеории.
Медики считают, что Джон Ду потерял зрение из-за диабета. Исследования также показали, что он
страдал серьезной формой умственной отсталости. Однако работники приюта говорят о Джоне Ду как о
человеке, полном достоинства и даже более разумном, чем обычные люди, сдающие стандартный тест на
умственную полноценность. Они вспоминают некоторые довольно интересные особенности его поведения.
Например, он мог нацарапать на клочке бумаги слово «Льюис», изображал танцовщиков из джаз-бара или
устраивал пантомиму наподобие цирковой. «Из того, что он демонстрировал этими жестами, было
очевидно, что некогда он вел нормальный образ жизни, — говорит Ким Корнер, служащая местной службы
социальной реабилитации. — Возможно, как и мой дед, он мог бы рассказать какие-то забавные истории о
том времени... Но нам не удалось продвинуться в нашей работе достаточно далеко, чтобы услышать их».
Он любил носить соломенную шляпу и всегда таскал за собой котомку с коллекцией каких-то колечек, стеклышек, серебристых вещиц. На рождественских вечеринках раскачивался в такт музыке. На последнее
Рождество работники приюта даже купили ему в подарок губную гармошку...
Короткая погребальная церемония состоялась в Джексонвилле в прошлую среду. Какая-то женщина
спросила, хочет ли кто из пришедших что-то сказать о покойном. Никто не захотел.
Где-то во тьме внутреннего мира Джона Ду № 24 была скрыта его история. Там было имя. Там была память о маме, обнимавшей его когда-то. Об отце, носившем его на руках. За этими незрячими глазницами, возможно, жили картины
прошлого. И нам остается лишь гадать об их содержании. Мальчик с удочкой на берегу илистой речушки? Юнец с удивленным
взглядом на цирковом представлении, жадно поедающий попкорн? Новоорлеанский джаз-бэнд?
Никто никогда не узнает. Потому что он сам никогда не расскажет об этом. Он ведь даже имя свое не смог назвать.
Вот и в день его смерти никто не сказал ни слова. Да и что сказать, когда хоронишь жизнь, о которой ничего не известно?
Возможно, мне легко говорить это сейчас, но я бы хотел оказаться на тех похоронах. Я открыл бы Библию, десятую
главу Евангелия от Иоанна, и прочитал бы третий стих: «Овцы слушаются голоса Его, и Он зовет Своих овец по имени и
выводит их».
Это ведь неправда, что никто не знал настоящего имени Джона Ду № 24. Бог знал... Бог знает. И неправильно говорить, что он никогда не слышал, как кто-то зовет его по имени. Кто знает, сколько раз за эти годы Бог обращался к нему? В тишине.
