как из-под земли вырос отряд витязей могучих, да стали змею топтать, избивать, на куски рубить, пока с землей не смешали.
Вот каков приговор, когда за добро злом платят.
Жил-был мельник, и держал он при мельнице коня. Столько поездил мельник на нем, столько поклажи перевез, что остались от бедной скотины лишь кожа да кости. Увидал мельник, что не годится уж конь для работы, подвязал ему поводья к шее и отпустил — иди, мол, куда глаза глядят. Побрел конь по дороге и добрался до леса. Тут нашел он травку сочную, прохладу лесную, воду прозрачную, ключевую, и так все пасся, отдыхал да сил набирался: залоснилась шерсть, округлились бока, не проглядывают уж ребра сквозь кожу; хорошо, вольготно жилось коню, так что он по утрам да по вечерам даже резвиться начал, прыгать, на дыбы вздыматься, по траве зеленой кататься.
Но вот однажды наступили и для него дни тяжелые, увязался за ним медведь и все норовит поймать да съесть. Заржал конь:
— Выкинь ты дурь эту из головы, медведь, а то как бы не пришлось тебе проклясть тот миг, когда мы встретились с тобой
— Что ж по-твоему, у меня зубы сточились, и не могу я с тебя шкуру содрать да мясо сожрать?
— Неужто ты такой сильный?
— А как же.
— Тогда давай потягаемся. Покажи-ка, чего ты стоишь, — сказал конь.
Поглядел медведь окрест, увидал скалу поваленную, подошел к ней да как сжал в объятиях — в песок раскрошил и по ветру пустил.
— И это все? — спросил конь. — А я, как стукну копытом о камень, так не пыль — огонь высеку.
— Вижу, горазд ты хвастать, — рассердился медведь.
— А выйдем-ка на дорогу, сам увидишь.
Пошли они. Стал медведь на задние лапы, смотрит, а конь отошел подальше, а потом как разогнался — вихрем промчался, искры из камней высекая.
Медведь даже присел от удивления и страха.
— Ну, что ты скажешь?
— В самом деле, в тебе куда больше силы, чем во мне, — ответил медведь.
— Как же наказать тебя за то, что посмел зубы на меня скалить? Убить тебя и то мало!
— Не убивай меня, добрый конь. Какую хочешь службу тебе сослужу, только жизни меня не решай.
— Так вот, в наказание будешь водить меня на поводу, выискивать траву повкуснее, пока я не усну.
Медведь и не пикнул в ответ, боялся, как бы не поднял конь ногу да не протопал ему копытом аллилуя. Стал медведь коня пасти, пасет, пасет, а сам ждет — когда ж он, проклятый, заснет. Да не тут-то было! Изморился Мишка, зубами скрежещет, ругается на чем свет стоит, да все про себя, как бы конь не услыхал. Как-то раз набрался он духу и робко говорит коню:
— Ваша конская милость, неплохо бы отдохнуть тебе.
— А я и так слишком много отдыхаю.
— Когда же ты отдыхаешь, я ни разу не видел, чтоб ты прилег, глаза закрыл и хоть чуточку вздремнул.
— Разве не знаешь ты, что конь одним ухом спит, другим слышит?
— Но когда же ты спишь?
— Да вот, тогда и сплю, когда не пасусь, а так стою, с ноги на ногу переминаюсь.
Намотал себе медведь на ус слова эти, да и начал он примечать, когда пасется конь, как воду пьет, когда на месте застывает. Вот однажды увидал Мишка, что конь стоит без движенья, глаза в одну точку вперил да с ноги на ногу переминается, и попробовал выпустить из лап поводья. Стоит конь, как ни в чем не бывало. Медведь сделал шаг назад, другой, весь дрожит, потом обливается. Конь ни с места. Тогда Мишка — ноги на плечи и ну улепетывать. Бежит он так во все лопатки, не разбирая дороги, а навстречу волк.
— Что ты бежишь так, куманек, точно от смерти спасаешься?
— От нее и бегу.
— Неужто?
— Ей-ей! Тут неподалеку конь спит.
— Конь?!
— Да.
— Ну и что ж? Чай, не его испугался?!
— Вот именно его. Глядишь, проснется да как лягнет, тут тебе и смерть.
— Ну и трус же ты и глуп, Мишка! Где конь-то?
— Погляди-ка туда, откуда я прибежал.
— Не видно.
— Поднимись повыше.
— Ничего не видать.
Повернулся медведь, смотрит назад, на цыпочки поднимается, а ничего не видит. Конь-то за пригорком остался.
— Где же он? — не стерпел волк.
— Давай подниму я тебя, тогда увидишь.
Как обхватил он волка лапами своими могучими, чтоб поднять повыше, волк только пасть разинул, да так и дух испустил, не успев даже пикнуть. Но медведь и не почувствовал, как сжал его в своих лапах и смерть ему уготовил. А увидав, что волк сдох, вздохнул косолапый и молвит:
— Эх, бедняжка, ты только увидал коня, и то сдох, каково же мне, когда я его столько времени пас?
И, охваченный ужасом, пуще прежнего бросился медведь вновь наутек да, может, и поныне бежит без оглядки.
Сказывают, жил когда-то барин, и было у него множество птичников, а в них несметное количество кур, уток и гусей. Нанял себе барин слугу, чтоб было кому заботиться о всей этой птице, кормить ее, поить, на ночь закрывать, а сам он, бывало, приходит раз в два-три дня да и пересчитывает птицу. И столько было там работы, что бедному слуге и передохнуть некогда было, не говоря уж о том, что курятины он и не нюхивал. Как же! Все барину доставалось. Думал слуга, думал об этой несправедливости, и вот однажды поймал он гуся да в горшок его, а потом съел, сердце свое усладил. Стал барин пересчитывать свою сотню гусей, а их только девяносто девять.
— Мэй (как, бишь, он его там назвал), нет одного гуся!
— Что вы, барин, все на месте.
— Где же все, когда их только девяносто девять.
— Нет, полная сотня, — не поддается слуга.
Сосчитал барин еще раз. Нет гуся и только!
— Мэй, лопни твои глаза, я из тебя гуся сделаю!
— Что вы привязались ко мне, барин, вся сотня на месте.
Так они долго друг с другом спорили, один говорит: нет! второй — свое: есть! Решил барин доказать свою правоту. Приказал он явиться к птичнику
