Дух появляется в дверях, балансируя с подносами с суши.
Ах, боже, я в суши раю!
Я охренительно люблю суши! Я не люблю сырую рыбу, но готова есть терияки и сатай из курицы хоть каждый день. Ох, и пряные ролы из тунца. И ролы с начинкой. И, может быть, зеленые соевые бобы.
Ладно, я люблю много японских блюд.
Ник подходит ко мне сзади и ловит меня, когда я таращусь на тарелки. Он улыбается, когда я вижу ямочку снова, и дразнится:
— Я ведь обещал тебе суши?
Я киваю, и он говорит мне:
— Иди кушать, дорогая. — Он немного подталкивает меня, чтобы я шла с ним.
Осматривая комнату, я вижу, что все болтают и смеются. Сесилия и Ловкач в одном углу. Нат, Лола и Макс на диване, Дух слушает разговор, сидя на подлокотнике дивана. Мими болтает с сестрами. Все, кажется, хорошо проводят время, и я рада, что мы пришли. Кажется, что это важно для Ника.
Я делаю шаг к столу с подносами, когда слышу голос:
— Папа? — такой милый детский голос, что мое сердце сжимается.
Я вижу девочку в инвалидной коляске, блокирующей дверь. Я узнаю ее по фото в кабинете Ника.
Ей около девяти или десяти лет, у неё бледная кожа (как и у меня) и темно-рыжие волосы, которые спадают на плечи. Ее глаза такого же цвета, как у Ника. Зубы, которых не хватает на фото, уже почти полностью выросли.
Этот маленький ангел, должно быть, дочка Ника.
Я немного в шоке, когда Макс подходит к девочке и приседает рядом с креслом. Он спрашивает:
— Что это, малышка?
Она держит игровую консоль и хмурится, а потом громко шепчет:
— Игра не работает.
Он берет у нее консоль, целует руку и говорит:
— Хм, дайте мне посмотреть, что я могу сделать.
Маленькая девочка катит кресло по комнате до Ника и меня. Она смотрит на него вопросительно:
— Эй, дядя Ник, это твоя подружка?
Он подавляет смех и объясняет:
— Нет, Сверчок. Это мой друг — Тина. Тина, это моя племянница — Сиси. Она названа в честь мамы, нам проще называть ее так.
Я улыбаюсь и беру ее маленькую руку в свою.
— Приятно познакомиться, Сиси.
Сиси улыбается мне в ответ. Вдруг хмурится и заявляет:
— Я голодна.
Я становлюсь рядом с ней на колени и спрашиваю:
— Хочешь, я положу тебе еду на тарелку, милая?
Она кивает и следует за мной к столу. Я спрашиваю:
— Что ты хочешь?
Она морщит лицо в отвращении, когда видит сашими, и говорит с уверенностью:
— Я не хочу рыбу.
Я улыбаюсь и говорю ей:
— Это хорошо. Я тоже не люблю сырую рыбу. — Я рассматриваю подносы. — Там есть с курицей, яйцом и огурцами. Какие ты возьмешь?
Ее лицо оживляется.
— По одному каждого, пожалуйста.
Я кладу несколько суши на тарелку для нее и ставлю ей на колени. Я замечаю, что на ее ногах практически нет мышц, они выглядят непропорционально маленькими для ее тела. Я делаю предположение, что она, возможно, страдает параличом нижних конечностей.
Макс возвращается в комнату и подходит к нам. Он видит тарелку на ее коленях, его глаза расширяются. Он спрашивает ее:
— Ты взяла тарелку сама, малышка?
С полным ртом суши, она отвечает:
— Нет. Тина положила мне. — Она смотрит на своего отца и говорит: — Ты не думаешь, что Тина — красотка, папа?
Мы с Максом смотрим друг на друга, смеясь. Он кивает и говорит ей:
— Да, малышка, она очень красивая.
— Я думаю, она выглядит как принцесса.
Макс улыбается и возражает:
— Может быть, она и есть принцесса.
Ее восхищенные глаза встречаются с глазами отца, и она спрашивает:
— Ты думаешь, она настоящая принцесса, как в моей книжке?
Пожимая плечами, он отвечает:
— Я не знаю, малышка. Почему бы тебе не спросить ее саму?
Она поворачивает ко мне лицо и спрашивает совершенно серьезным голосом:
— Тина, ты принцесса из моей книги?
О боже... Ты невероятно милая.
Покачав головой, я заправляю прядь волос за ухо.
— Нет, дорогая. — Ее плечи опускаются, так что я продолжаю: — Но иногда, когда наряжаюсь, я чувствую себя, как одна из них.
Ее глаза расширяются, и она шепчет:
— Я тоже. Можем ли мы стать принцессами в один прекрасный день?
Без колебаний я отвечаю:
— Конечно. — Это важно для нее по некоторым причинам.
С по-прежнему широко открытыми глазами, она смотрит в пол и шепчет:
— Круто.
Она такая маленькая и сладкая. Я хочу обнять ее. Так я и делаю.
Я обнимаю ее худые плечи, наклоняюсь к уху и шепчу:
— Тебе не нужно быть настоящей принцессой, чтобы чувствовать себя ей. Я покажу тебе когда-нибудь.
Она быстро отвечает на мои объятия, берет игровую консоль у Макса и выкатывается из комнаты.
Я поворачиваюсь к Максу, держа его руку:
— Я люблю ее.
Макс гладит мою руку, улыбается и хвастается:
— Она умеет производить такой эффект на людей.
— Ты должно быть так гордишься ей,— говорю я. Мой голос немного дрожит.
Его лицо становится серьезным, но он отвечает мягко:
— Да, куколка. Очень горжусь.
***
Макс держит Тину в объятиях, и я чувствую эмоции, распирающие мою грудь.
Макс прошел через многое за последние девять лет. Он был влюблен в хорошую женщину. Но Мэдди больше нет в его жизни. На самом деле, мы не видели ее с тех пор, как Сиси исполнилось полтора года.
Сиси родилась здоровой девочкой. Она не была запланированным ребенком, но Макс любил Мэдди так сильно, что он бы пошел на всё, чтобы сделать ее счастливой. В конечном счете им обоим понравилась идея стать родителями. Максу было двадцать четыре, и он был напыщенный, как павлин, когда Мэдди забеременела. Он хотел стать папой.
Когда Мэдди с Сиси привезли домой из больницы, вскоре ей поставили диагноз послеродовая депрессия. Она не испытывала привязанности к Сиси и иногда оставляла ее в кроватке на несколько часов, забыв покормить или сменить подгузник.
Мама вмешалась, и они переехали в дом родителей. Мама поставила Мэдди ультиматум. Либо она идет на консультацию, либо мама возьмет заботу о ребенке на себя. Да, мама пошла на крайние меры.
Шли месяцы, и Мэдди становилось лучше. Она прилагала усилия, играя с Сиси, купая ее и укладывая спать ночью. Мама была на седьмом небе.
Сиси было четырнадцать месяцев, когда произошел несчастный случай.
Мама больше не опасалась оставлять Мэдди с Сиси одних, чтобы пойти в супермаркет. То, что произошло, когда она вернулась, изменило нас навсегда.
Сиси плакала на полу в кухне, ее кожа посинела. Мэдди сидела, съежившись в углу и впившись руками в волосы. Мама позвонила в скорую помощь, и оператор сказал не трогать Сиси. Мама плакала в истерике, когда рассмотрела Сиси ближе. Ее маленькое тельце было скрючено в неестественной позе.
Оказывается, Мэдди готовила обед для Сиси и положила ее на кухонный стол. Мэдди повернулась к холодильнику на секунду.
Сиси упала со стола и сломала позвоночник, когда ударилась о табурет, падая вниз.
Можете ли вы представить, насколько больно ей было?
Мы не говорим о Мэдди. Сиси часто спрашивает о ней. Она знает имя ее мамы, и что ее папа не любит говорить о ней. Это так.
Макс отказывается говорить о Мэдди, но около года назад он пришел ко мне, чтобы я посоветовал ему частного детектива. Он хотел узнать о Мэдди.
Как мы выяснили, Мэдди обратилась в полицию, прежде чем ее поместили в реабилитационный центр. Она никогда не относилась к ребенку с пренебрежением и не подвергала насилию, поэтому суд признал, что она психически больна. Мэдди живет в Аризоне с мужем и двумя сыновьями. Когда Макс узнал об этом, он был в ярости. После ее ухода, он был в подавленном состоянии очень долго.
Я никогда не считал Мэдди полностью ответственной за то, что случилось с Сиси. Насколько мы все знали, это действительно был несчастный случай. И она будет жить с этим. Я уверен, что она оставила Макса из чувства вины.
Какой человек не испытывал бы чувство вины? В конце концов, она чуть не убила свою дочь.
Я люблю Сиси, как будто она моя дочка. Я сделаю всё, что бы мой Сверчок была счастлива.
Что-то тянет мой лацкан пиджака. Тина стоит передо мной и смотрит на меня с грустью. Она так близко ко мне, нос к носу, и ее лицо на моей груди. Еще один маленький шаг, и мы бы целовались.
Что такое, черт возьми?
Я начинаю:
— Ахх...
Она грустно улыбается и мурлычет:
— Когда у кого-то такое лицо, как у тебя сейчас, как правило, нужно его обнять.
Она кладет одну руку на мою талию, голову мне на грудь, другой рукой поглаживает волосы на затылке.
Мы стоим так почти минуту, и я чувствую, что мое тело расслабляется. Она сжимает мою талию, поднимает голову и спрашивает:
— Лучше?
Мои брови поднимаются, и я смотрю поверх ее плеч. Я чувствую себя лучше.
Я киваю ей. Она улыбается, отпускает меня и идет обратно к Максу.
Наверное, это лучшие сорокасекундные объятия в моей жизни.
Глава шестая
«Белый Кролик»
