Он вернулся к дому Тамме. Трое оперативников исправно ждали его у подъезда.
- Едем! Быстро! Дорога каждая минута! Один ко мне, двое в служебную!
- Вы знаете, где Тамме? – удивились оперативники.
- Знаю. На даче Рябича! Туда!
… Подъехав к даче, Лобов остановился метрах в пятидесяти от высокого забора.
Выбрался из машины, вытащил пистолет. Оперативники сделали то же самое.
Приказав их не разговаривать и в случае необходимости применять оружие,
Лобов первым побежал к воротам. Оперативники за ним. Тяжелая дверь
оказалось открытой.
«Неосмотрительно, но нам же лучше», - мелькнула мысль, а ноги несли вперед – к
входной двери в дом. Рванул – распахнулась бесшумно и плавно. Ворвался в
прихожую. Прислушался. Оперативники осторожно топтались сзади. Вдруг из
ближней комнаты выскочил Онипко с глазами, полными ужаса, и зашептал, как в
бреду:
- Помогите… Спасите… Она ее убьет… Просил… умолял… не слушает… Быстрее
же!..
- Молчи! – негромко окрикнул Лобов и левой рукой сжал Онипко рот. – Она
вооружена?
Онипко кивнул, на его глаза навернулись слезы.
-Стой тут! И ни-ни! – велел Лобов, кивнул оперативникам головой и, толкнув
плечом буковую дверь, влетел в комнату с пистолетом в вытянутой руке.
49
- Стоять на месте! Руки!
Ворвавшиеся следом оперативники если и ожидали увидеть что-то ужасное, то во
всяком случае не то, что предстало перед ними. Лобов, наоборот, знал, что увидит
что-то именно в этом роде.
На полу у полураскрытого окна, прикованная наручниками на цепях к батарее
центрального отопления, лежала, прижав колени к подбородку, пожилая
женщина. Она, несомненно, была красива, только косметика потоками грязи
расплылась по ее лицу, а рот был залеплен огромным куском скотча. Рядом,
занеся над головой жертвы каминную кочергу, застыла Ксения и злорадно
глядела на вошедших.
- Положите кочергу, Ксения, - по возможности спокойно произнес Лобов.
Поверьте, это в ваших интересах.
- Мой интерес в том, как убить эту стерву! – и она ударила женщину рукояткой
кочерги по голове. Жертва слабо вскрикнула и потеряла сознание.
Анализируя позже эту ситуацию, Лобов в который раз убедился в том, что в самых
затруднительных положениях ему на помощь всегда приходит его величество
Случай. Жена всегда попрекала его за такое «язычество», как она говорила, но
Лобов знал: если возникала неразрешимая ситуация, что-то извне обязательно
приходило ему на выручку. Может, он особенный какой-то, может, к нему
благоволят высшие силы («Кошмар, Лобов! – ужасалась его рассказам Ирина, -
Ты что - центр Вселенной?»), но факт оставался фактом: главное найти
преступника, а вот насчет того, как задержать его быстро и без потерь,
волноваться не стоит. Случай все сделает за тебя. Так было почти во всех делах
Всеволода Лобова.
Господин Случай помог ему и на этот раз. Не успела Ксения ударить женщину
кочергой, как окно, возле которого она стояла, резко распахнулось, и на
подоконнике возникла фигура Онипко во весь рост. Следующие события
произошли молниеносно, почти в один момент. Онипко с криком: «Ксюша,
остановись!» - прыгнул из окна на девушку, но она успела среагировать и ударила
нападавшего по плечу. Онипко вскрикнул и всем телом придавил к полу упавшую
Ксению. Оперативники воспользовались моментом, метнулись к куче и надели на
руки девушки наручники. Она не сопротивлялась, лишь гневно сверкнула
взглядом в парня и процедила сквозь зубы:
- Идиот! Я ведь это сделала ради нас с тобой! – и позволила защелкнуть
наручники на своих запястьях.
50
- Вызывайте бригаду! И «Скорую»! – кивнул Лобов коллегам, тяжело переводя
дух.
Ксению под руки увели на кухню. Лобов прикоснулся к Онипко. Парень тихо
простонал. Лобов перевернул его на спину и прикоснулся к артерии на шее. Жив!
Подошел к ничком лежавшей женщине. Присел возле нее, всматриваясь в глаза.
Она открыла глаза и улыбнулась. Лобов отклеил пластырь со рта и спросил:
- Вы Ирина Арнольдовна Тамме?
Женщина от слабости не могла говорить и лишь едва кивнула в ответ.
- Я получил ваше письмо, спасибо вам.
Она улыбнулась еще раз.
- Только почему так оригинально? А если бы я не заглянул в вашу квартиру еще
несколько дней?
- Я знала… - тихо прошептала она, - что к делу привлечены вы… Мой брат
работает в прокуратуре… Он много рассказывал о ваших расследованиях… О вас
ходят легенды… Я знала: раз взялись вы… то обязательно все поймете… - и она
снова закрыла глаза.
Лобов осмотрел наручники – стандартные. Вытащил ключи, разомкнул кольца и, подняв женщину на руки, перенес ее на диван. В свои пятьдесят пять или около
того женщина оставалась стройной, изящной и сказочно легкой. Лобов накрыл ее
одеялом и подложил под голову подушку.
- На этой даче… столько раз… я была гостьей… а теперь… заложницей… - Лобов
даже не расслышал, а скорее понял по губам, что сказала Тамме.
- Отдохните, Ирина Арнольдовна, - и Лобов подошел к Онипко.
- Живой?
- Вроде, - простонал парень. – Перелома нет?
Лобов стащил с него рубаху и осмотрел руку. Багровая полоса чуть выше локтя.
- Ерунда. Скоро заживет. Но гематома гарантирована. Испугался?
- Немного.
- Эх ты, боец… В армии служил?
- Нет. После школы сразу поступил в университет.
В прихожей раздались кашель и шум. Лобов вышел туда. Оперативник вел в
туалет согнувшуюся пополам Ксению:
- Тошнит ее.
Лобов вспомнил, что в прошлый раз девушку тоже тошнило, но только теперь
понял, почему.
51
- Скажи-ка мне, герой-любовник, - обратился он к Онипко. - Только откровенно.
Ксения беременна?
- Да, - кивнул Онипко и повесил голову: - Что же теперь будет?
- Думаю, будут роды, как полагается.
- А… ребенок?
- Ребенка, наверное, сможешь забрать. Если, конечно, признаешь свое отцовство.
Во дворе прогнусавил клаксон машины оперативной бригады. Лобов выглянул в
окно. «Скорая» стояла рядом. Ксению, угрюмо молчавшую и с трудом
передвигающую ногами, вывели из дома. На пороге она остановилась и пронзила
Лобова пронзительным, жгучим взглядом. Он многое повидал на своем веку, но
такой лютой ненависти, такой неудержимой жажды раздавить не встречал
никогда.
Тамме положили на носилки и понесли к фургону. Лобов оправился после шока и
подошел к Онипко:
- Ну что, поехали с нами. Будешь свидетелем.
Парень вздрогнул, но Лобов успокоил его:
- Да не бойся ты. Я ведь сказал – «свидетелем». Я ведь знаю, что ты не убивал.
Так?
- Н-не убивал… - замотал головой Онипко.
- Ну, вот видишь. Значит, не бойся. Правильно про тебя сказал мой коллега –
кишка у тебя тонка, - и Лобов слегка подтолкнул повесившего нос парня к своей
«мазде».
7.
Ирину Арнольдовну Тамме поместили в одну из городских больниц. Дня через два
после задержания Ксении Лобов пришел к заведующему отделением и попросил
его о беседе с Тамме с глазу на глаз. Врач согласился и велел привезти Тамме на
качалке в его кабинет.
- Она еще не оправилась после нервного потрясения, - попросил он, так что, пожалуйста…
- Да, конечно, я понимаю. Совсем недолго.
- И если возможно – никаких неприятных эмоций.
- Вот за это не ручаюсь, извините, работа такая. А следствие, увы, не терпит.
- Ну хорошо, - нехотя согласился врач. – Тогда, пожалуйста, недолго, еще раз
попрошу вас, - и вышел.
52
Через несколько минут в кабинет вкатили кресло, и Лобов встал, встречая
улыбающуюся ему Тамме.
- Здравствуйте, Ирина Арнольдовна, - поклонился он. – Как самочувствие?
- Спасибо. Вашими молитвами, Всеволод Никитич. Я к вашим услугам. Врачи
сказали, что на целых полчаса.
- Они заботятся о вас. Получаса, думаю, будет достаточно, - он подвинул стул к
креслу и сел, приготовив диктофон.
- Ирина Арнольдовна, договоримся так. Я запишу наш разговор, потом отпечатаю
и принесу протокол вам на подпись. Устроит?
- Вполне, - кивнула женщина. - Итак, с чего мне начать?
- Мне кажется, с того момента, как вы вошли в жизнь профессора Рябича.
- О-о-о! – протянула Тамме. – Тогда придется рассказывать, начиная с моей
юности. Я знала профессора со своих студенческих лет, он был одним из моих
учителей, в то время молодых учителей. Разница в возрасте у нас всего шесть лет.
Он и тогда уже мне нравился, но он был женат, так что я довольствовалась ролью
обожательницы. По окончании университета я устроилась на работу в Музей
востока. Дальнейшее десятилетие я опускаю, поскольку за это время всего раза
два-три видела профессора на конференциях. Я была польщена, что он помнил
меня. Мы обменивались несколькими ничего не значащими словами, и снова
