существует, представляется имеющей силу к пребыванию в своем
существовании (по т. 6, ч. III) и совершению того, что необходимо
вытекает из данной ее природы (см. опр. влечения в сх. т. 9, ч. III). Но
сущность разума составляет не что иное, как наша душа, поскольку
она познает ясно и отчетливо (см. его
542
опр. по 2 сх. т. 40, ч. II). Следовательно (по т. 40, ч. II), все, к чему мы
стремимся вследствие разума, есть не что иное, как познание. Далее,
так как это стремление души сохранять свое существование,
поскольку она рассуждает, есть не что иное, как познание (по первой
части этого док.), то оно (по кор. т. 22) составляет первое и
единственное основание добродетели, и, следовательно, мы не
стремимся познавать вещи ради какой-либо цели (по т. 25), но,
наоборот, душа, поскольку она рассуждает, может представлять
хорошим для себя только то, что ведет к познанию (по 1 опр.); что и
требовалось доказать.
Теорема 27.
Мы ни про что не знаем с достоверностью, что оно хорошо или
дурно, кроме как про то, что действительно приводит к познанию
или что может препятствовать ему.
Доказательство. Душа, поскольку она рассуждает, стремится
лишь к познанию и считает полезным для себя только то, что ведет к
нему (по пред. т.). Но душа (по т. 41 и т. 43, ч. II с ее сх.) обладает
достоверным знанием вещей лишь постольку, поскольку она имеет
идеи адекватные, иными словами (что по сх. 2 т. 40, ч. II одно и то
же), поскольку она рассуждает. Следовательно, мы ни про что не
знаем с достоверностью, что оно хорошо, кроме как про то, что
приводит к познанию; наоборот — дурно то, что может
препятствовать ему; что и требовалось доказать.
Теорема 28.
Высшее благо для души есть познание бога, а высочайшая
добродетель — познавать его.
Доказательство. Самое высшее, что душа может постичь, есть
бог, т.е. (по опр. 6, ч. I) существо абсолютно бесконечное, без
которого (по т. 15, ч. I) ничто не может ни существовать, ни быть
представляемо. II потому (по т. 26 и т. 27) высшая польза или (по
опр. 1) благо души есть познание бога. Далее, душа активна лишь
постольку, поскольку она познает (по т. 1 и т. 3, ч. III), и лишь
постольку
543
можно сказать про нее безусловно, что она действует по добродетели
(по т. 23). Следовательно, безусловная добродетель души состоит в
познавании. А высшее, что душа может постичь, есть (как мы уже
доказали) бог. Следовательно, высочайшая добродетель души —
постигать или познавать бога; что и требовалось доказать.
Теорема 29.
Никакая единичная вещь, природа которой совершенно отлична
от нашей, не может нашей способности к действию ни
благоприятствовать, ни препятствовать, и вообще никакая вещь не
может быть для нас хорошей или дурной, если она не имеет с нами
чего-либо общего.
Доказательство. Способность всякой единичной вещи, а
следовательно (по кор. т. 10, ч. II), и человека, в силу которой он
существует и действует, определяется (по т. 28, ч. I) не иначе, как
другой единичной вещью, природа которой (по т. 6, ч. II) должна
быть понимаема под тем же атрибутом, под которым представляется
природа человеческая. Следовательно, наша способность к действию,
как бы она ни представлялась, может быть определяема и,
следовательно, способствуема или ограничиваема могуществом
только такой другой единичной вещи, которая имеет с нами что-либо
общее, а не такой, природа которой совершенно отлична от нашей. А
так как мы называем добром или злом то, что составляет причину
удовольствия или неудовольствия (по т. 8), т.е. (по сх. т. 11, ч. III) что
увеличивает или уменьшает нашу способность к действию,
благоприятствует ей или ограничивает ее, то та вещь, природа
которой от нашей совершенно отлична, не может быть для пас ни
хорошей, ни дурной; что и требовалось доказать.
Теорема 30.
Никакая вещь не может быть дурной через то, что она имеет с
нашей природой общего; но поскольку она для нас дурна, постольку
она нам противна.
Доказательство. Злом мы называем то, что составляет причину
неудовольствия (по т. 8), т.е. (по опр. его в сх. т. 11, ч. III) то, что
уменьшает или ограничивает нашу способность к действию. Если,
таким образом, какая-
544
либо вещь была бы для нас дурна через то, что она имеет с нами
общего, то, следовательно, она могла бы уменьшать или
ограничивать то самое, что она имеет с нами общего; а это (по т. 4,
ч. III) нелепо. Следовательно, никакая вещь не может быть дурна для
нас через то, что она имеет с нашей природой общего; но, наоборот,
поскольку она дурна, т.е. (как мы уже показали) поскольку она может
уменьшать или ограничивать нашу способность к действию,
постольку (по т. 5, ч. III) она нам противна; что и требовалось
доказать.
Теорема 31.
Поскольку какая-либо вещь сходна с нашей природой, постольку
она необходимо хороша.
Доказательство. Поскольку какая-либо вещь сходна с нашей
природой, она (по пред. т.) дурной быть не может. Следовательно,
она необходимо будет или хороша, или безразлична. Если
предположить второе, именно, что она ни хороша, ни дурна, то,
следовательно (по опр. 10 этой части), из ее природы не будет
вытекать ничего, что служило бы к сохранению нашей природы, т.е.
(по предположению) что служило бы к сохранению природы самой
вещи. А это (по т. 6, ч. III) нелепо. Следовательно, поскольку она
сходна с нашей природой, она необходимо хороша; что и требовалось
доказать.
Королларий. Отсюда следует, что чем более какая-либо вещь
имеет сходства с нашей природой, тем она для нас полезнее или
лучше, и наоборот, чем какая-либо вещь полезнее для нас, тем более
имеет она сходства с нашей природой. В самом деле, не имея
сходства с нашей природой, она необходимо будет или отлична от
нее, или противоположна ей. Если отлична, то (по т. 29) она не может
быть ни хорошей, ни дурной; если же противоположна, то она будет
противоположна также и тому, что сходно с нашей природой, т.е. (по
пред. т.) противоположна хорошему, иначе дурна. Таким образом,
хорошим что-либо может быть лишь постольку, поскольку оно имеет
сходство с нашей природой. И, следовательно, чем более какая-либо
пещь имеет сходства с нашей природой, тем она полезнее, и
наоборот; что и требовалось доказать.
545
Теорема 32.
Поскольку люди подвержены пассивным состояниям, про них
нельзя сказать, что они сходны по своей природе.
Доказательство. Когда говорят, что вещи сходны по своей
природе, то (по т. 7, ч. III) при этом разумеется сходство в их
способности, а не в бессилии или отрицании, а следовательно (см.
сх. т. 3, ч. III), и не в пассивном состоянии. Поэтому, поскольку люди
подвержены пассивным состояниям, про них нельзя сказать, что они
сходны по своей природе; что и требовалось доказать.
Схолия. Это ясно также и само собой. Кто говорит, что белое и
черное сходно только в том, что ни то, ни другое не красно, тот
вообще утверждает, что белое и черное ни в чем не сходно. Точно так
же, если кто говорит, что камень и человек сходны только в том, что и
тот и другой конечен, бессилен или не существует по необходимости
своей природы, или, наконец, что их бесконечно превосходит
могущество внешних причин, тот вообще утверждает этим, что
камень и человек ни в чем не сходны между собой. Ибо вещи,
сходные в одном только отрицании, иными словами — в том, чего у
них нет, на самом деле ни в чем не сходны.
Теорема 33.
Люди могут быть различны по своей природе постольку,
поскольку они волнуются аффектами, составляющими пассивные
состояния; в этом отношении даже один и тот же человек бывает
изменчив и непостоянен.
Доказательство. Природа или сущность аффектов не может быть
объяснена через одну только нашу сущность или природу (по опр. 1 и
2, ч. III), но должна определяться могуществом, т.е. (по т. 7, ч. III)
природой внешних причин в соотношении с нашей. Отсюда
происходит то, что существует столько же видов одного и того же
аффекта, сколько существует видов тех объектов, со стороны которых
