Приземистая и крепкая, румяная девица с сочными губами, вся увешанная связками бубликов, нахваливала навье свой сдобный товар:
– Свежие, мягкие, тают во рту, аки пух!.. Сладкие, медовые, маковым семенем сдобренные!.. Отведай, господин, не пожалеешь!
– Благодарю, не нужно, – сдержанно отказалась Северга, стараясь не упустить из виду Ждану.
Вдали от дома и от Рамут зверь просыпался в ней с неукротимой силой, безжалостный и жестокий, привыкший брать всё, что пожелает, в том числе и женщин. Тёмные очи княгини Воронецкой обожгли его, и он, точно вытянутый плетью по спине, вздыбился. Он хотел эту женщину сейчас, немедленно, и Северге стоило огромных усилий удерживать его в узде. Её ноздри раздувались, а груди стало тесно в доспехах: дыхание взвилось ураганом, сердце зажглось жадным огнём. Зверь сперва подумал, что Ждана – лишь одна из многих красоток, которыми он овладевал в военных походах в кратчайшие сроки, не тратя времени на ухаживания. Впрочем, сразу стало ясно: княгиня – особенная; можно сказать – самый ослепительный перл в ожерелье из покорённых Севергой дам... Её зрелая краса клонилась в ладонь тяжёлым, наливным, душистым яблоком, а янтарная глубина тревожно-тёмных очей будоражила нутро так, что рёбра врезались в раздувшиеся от бурного дыхания лёгкие. Ни одна женщина в обоих мирах не пробуждала в навье такого бешеного желания...
– Ну купи бублики, господин!.. Ох и хороши, и вкусны же они! Сама вставала ранёхонько, сама тесто ставила да пекла их людям добрым на радость!
Северга, свирепо дёрнув верхней губой и обнажив клыки, отмахнулась от назойливой торговки. Впрочем, девица сама была как сдобный бублик, только что вынутый из печи: кругленькие щёчки, которые так и хотелось укусить, играли смешливыми ямочками, глаза блестели солнечными искрами... Взыгравший в навье зверь, не успевший перевести дух от встречи с Жданой, бросился на эту невинную прелесть и впился в её улыбчивый ротик жёстким, ненасытным поцелуем – девушка только пискнуть смогла... Сколько она ни колотила Севергу по одетым в доспехи плечам, из её стальных объятий ей было не вырваться.
– Эй, а ну, руки от неё убрал, злодей!
На помощь к девице бежали мужики, человек пять-шесть. Пришлось отпустить торговку и вступить в бой... Впрочем, это и боем-то назвать язык не поворачивался: от одного удара кнутовищем наземь легли трое, от второго – ещё столько же. Перепуганная торговка, прижав пальцы к губам, попятилась: все её защитники валялись в осенней грязи без чувств.
– Господин... Не убивай меня, пощади! – пролепетала она. Задорный румянец сбежал с её щёк, и на них стали резко видны бледно-коричневые веснушки.
Северга, вспомнив о задании, обернулась и досадливо рыкнула: она таки потеряла Ждану. Но дело было поправимым: княгиня оставляла за собой след, который ни с чем не спутаешь. Хмарь разбегалась от неё в стороны, точно шипованным кистенём разорванная, и ещё долго не смыкалась. По этой борозде можно было безошибочно понять, что Ждана прошла здесь.
– Да не нужна ты мне, дура, – процедила сквозь клыки Северга помертвевшей от ужаса торговке. – А вот товар твой мне пригодится, пожалуй.
Она бесцеремонно забрала у девушки все бублики и бросила ей под ноги золотую монету крупного достоинства: просто мельче не нашлось. Блеск золота подействовал на торговку волшебным образом: схватив деньги и отряхнув их от грязи, она растянула ещё подрагивавшие от недавнего испуга губы в подобострастной улыбке:
– Ой, господин, у меня нет столько сдачи...
– Оставь себе, – хмыкнула навья.
Идя по следу, она нашла перевёрнутую корзину и кучу разбитых яиц, а ещё ей ударил в ноздри запах оборотня... Впрочем, местных Марушиных псов Северга за полноправных соплеменников не считала; трудно было сказать, кто они такие... уже не люди, но и ещё не навии. Так, серединка на половинку. В осенней грязи хорошо читались следы колёс... Похоже, Ждана уехала с этим оборотнем. Зверь ревниво оскалился – ненасытный собственник. «Она моя!» – рыкнул он неведомому сопернику. Задание было на грани провала, и чтобы поскорее исправить положение, Северге следовало поспешить – пока след не растаял.
Дым был привязан в ближайшем леске. По дороге навья подкреплялась сырыми яйцами, закусывая их бубликами, угостила и своего могучего чёрного коня. Ему бублики пришлись по вкусу – особенно с солью, и он сжевал три связки кряду. Яиц в уже не нужной корзинке оставалось ещё много; взять с собой – побьются в пути и вытекут... Северга развела костерок и отварила их в походном котелке. Всё сгодятся заморить червячка.
На её удачу, вскоре солнце скрылось за тучами, и глазам полегчало. Вскочив в седло, Северга пустилась вдогонку за княгиней – благо, след в пространстве висел чёткий. Какой же силой обладала эта темноокая чаровница, что хмарь бежала от неё прочь, как мрак от луча света? Не иначе, какие-то белогорские штучки... «Надо быть с нею начеку», – подсказывала Северге осторожность, в то время как раззадоренный зверь звал её вперёд, и она гончим псом мчалась по следу.
Днём приходилось ехать осторожно: глаза Дыма были более чувствительны к свету, и он спотыкался на ровном месте. Боясь, как бы конь не переломал себе ноги, навья сбавляла ход, делала привалы в тени, а когда темнело, снова пускалась вскачь. Это давало сбежавшей княгине преимущество, но Северга не беспокоилась, что упустит шуструю Ждану: ноги Дыма были быстрее, чем у простых лошадей, он скакал по слою хмари, что ускоряло его бег в разы. Всадница знала: встреча неизбежна.
Она нагнала беглянку в околдованном осенним туманом лесу, на подступах к какой-то деревеньке. С Жданой ехали её сыновья, а лошадьми правил тот самый оборотень, запах которого Северга почуяла на рынке. Он оказался на удивление маленьким и щуплым, с виду – мальчишка-подросток. Однако, подъехав поближе, Северга разглядела миловидное личико с пронзительно-синими, дерзкими глазами, смотревшими настороженно и враждебно. Девчонка в мужской одежде – вот кто умудрился увезти у навьи из-под носа её объект... Впрочем, плевать на задание – её добычу, её женщину.
– Эй! – нелюбезно окликнула навью девчонка-оборотень. – Кто таков? Что тебе надо? А ну, пошёл прочь! Не зли меня – разорву в клочья!
Глаза Жданы в оконце колымаги вновь хлестнули Севергу, как плеть – аж всё нутро ёкнуло в предвкушении. В их глубине мелькнул страх, но ненадолго: княгиня подобралась и посуровела, готовая защищать своих детей до последнего издыхания. Да, она была не робкого десятка, но зверь и не таких строптивиц укрощал. «Ты моя», – как бы говорил указательный палец навьи, нацеленный в оконце.
Она немного отстала от колымаги, но не упускала её из виду. Ждана постучалась в один из домов, и хозяйка, нестарая и недурная собою женщина с яркими и сочными губами, впустила гостей. Судя по тому, что от неё за версту несло травами, она была знахаркой. Выждав чуть-чуть, чтоб путники расслабились, Северга решила, что настала пора брать их тёпленькими.
Бескровно взять Ждану не удалось: Дым испугался колдовской вышивки на рубашке вышедшей из дома лекарки, и даже плётка с успокоительным соком конского корня не помогла. Конь ударил копытами, и травница упала с разбитой головой. К ней с криком бросилась белокурая девушка и какой-то старичок, а Ждана, смертельно бледная, но обворожительная в своей отчаянной смелости, выскочила на крыльцо и выломала из плетня заострённый кол, собираясь, видимо, пырнуть им коня в брюхо. Непримиримая, жгучая вражда горела в этих прекрасных очах... Дорого бы Северга дала за их благосклонный взор! Увы, приходилось довольствоваться ненавистью. Ну ничего, зверь имел обширный опыт в обламывании коготков царапучим кошечкам.
На помощь к Ждане выскочил старший из мальчиков, волоча меч едва ли не длиннее себя самого. Северга, неторопливо соскочив с седла, легко обезоружила его: кнут свистнул и взвился, цепко обмотался вокруг клинка и вырвал его из руки парнишки. А тут подскочило это синеглазое недоразумение – оборотень-девчонка.
– Тебя же предупреждали – не лезь к нам! – прорычал этот взъерошенный комочек волчьей злости, скаля весьма серьёзные клыки.
Северге не хотелось убивать её. Что-то по-летнему светлое в ясных бесстрашных глазах цепляло струнки сердца, и это «что-то» хотелось пощадить. Зверёныш в ней был ещё совсем юный, совсем щеночек-молокосос... И Северга сдержала руку, когда наносила удар хмарью этой боевой и дерзкой на язык синеглазой нахалочке. Она лишь отправила её в глубокое беспамятство, чтоб не путалась под ногами. Рука княгини Воронецкой потянулась к оброненному колу... Эти тонкие и гибкие пальцы не были созданы для драки, им много больше пристало держать вышивальную иглу.
– Ты смелая, Ждана, – молвила навья, стараясь смягчить свой холодный и резкий голос. – Там, где иной воин сдался бы, ты продолжаешь сражаться... Моё имя – Северга, это я по просьбе Вука должна была сопровождать тебя до Белых гор, но ты ухитрилась от меня сбежать с этой девчонкой. За неё не бойся, я не убила её. Полежит и встанет... Правда, не так скоро, как хотелось бы.
