ничего не остается, как только искать мое имя вместе.
Еще одно жаркое светило вспыхнуло прямо у меня в руках.
-Да! Да, мессер!- закричала Фьямметта и, вывернувшись, обхватила меня самого так, что я едва вздохнул.- Молчите! А то теперь начнете думать! Да! Берите меня с собой в любое самое ужасное место, в любую тюрьму! И будет прекрасно! Я хочу жить при вас и умереть вместе с вами на любом костре! Какая это будет радость!
Тибальдо Сентилья только махнул рукой:
-Да делайте теперь все, что хотите,- усмехнулся он.- Я свое дело уже сделал, и собираюсь домой. Одной десятой от процентов с тамплиерского золота хватит, чтобы отправить вас хоть в Индию.
-Никак вам удалось прихватить и все остальное золото Ордена, синьор Сентилья,- под стать ему усмехнулся и я.
-Считайте, что так и есть, мессер,- хитро подмигнул он.
-Тогда половину этих процентов отдайте святому отцу и не забудьте отпустить его в Париж,- сказал я Сентилье,- если только его уже не парализовало от страха.
-Через неделю, мессер,- уверил меня Сентилья.- Через неделю он вернется в Париж самым богатым священником Франции. Кстати, мессер, если вы теперь собрались в Морею, то на днях туда двинется из Парижа ваш старый знакомец, Бокаччино ди Келлино. Я укажу вам место по дороге на Марсель, где вам будет безопаснее всего присоединиться к нему. Там я и расстанусь с вами, имея надежду, что в услугах, оказанных друг другу, мы квиты.
-Не совсем,- заметил я.- Вспомните свое обещание, достопочтенный трактатор.- Суд над Орденом закончен. Все свидетельства получены. Приговор приведен в исполнение. Теперь я имею право узнать имя вашего отца.
Лицо Сентильи побледнело, губы его сжались, и он, справившись с собой, сказал:
-Что ж, я всегда выполняю свои обещания. Мой отец был французом. Его имя - Жиль. Жиль де Морей.
-Благодарю вас, брат, - ответил я ему, и он, не выдержав, отвел свой взор в сторону.
Наша новая встреча с веселым флорентийским торговцем началась с того, что мне пришлось увернуться от его могучего и громадного, как тыква, кулака. Мессер Бокаччино был очень обижен на меня за то, что я не удостоил его своим посещением в тот самый вечер, когда он столь любезно проводил меня на кладбище.
-Я думал, что вас черти проглотили, а вы преспокойненько грелись тут,- негодовал он,- и даже не вспомнили обо мне.
Вторая его тыква взлетела вверх, но замерла над моей головой, как только он встретился взглядом с Фьямметтой.
Всю оставшуюся дорогу он хвалился своим сыном, родившимся год назад в Париже.
-Джованни. Джованни Боккаччо,- повторял он.- Звучит звонко - будто герцог какой-нибудь.
И наконец он, громоподобно смеясь, добавил то, чего я больше всего боялся:
-Когда-нибудь я обязательно расскажу ему, мессер, историю вашего приятеля, которого веселая девица усадила по уши в дерьмо.
Взгляд Фьямметты, устремившийся в мою сторону, испепелил меня быстрее самого быстрого инквизиторского огня.
СВИТОК ПЯТЫЙ. МОРЕЙСКОЕ КНЯЖЕСТВО. ОСТРОВ ПЕЛОПОНЕС.
Весна 1314 года
Ослепительный Феб освещал дорогу, что вела нас на юг среди цветущих слив и белых развалин древней Эллады. Мраморные лепестки капителей и порталов осыпались на наших глазах, невесомо смешиваясь с лепестками цветов, а весенний ветер овевал бесконечные колоннады, которые уже не один век держали на своих венчиках и бутонах не тяжелые кровли, а сами небеса.
Навстречу нам по лепесткам слив и древних храмов двигался темный всадник в тускло и холодно сверкавшем на солнце доспехе, и я думал, что этот темный и холодный дух моего века...
От Издателя. К сожалению, Пятый свиток рукописи из Рас Альхага обрывается в самом начале. По свидетельству Жака Валадьена, почти весь Пятый свиток, а также начало Шестого, были изначально повреждены какой-то едкой жидкостью и рассыпались в прах, как только он извлек их из кувшина на свет.
СВИТОК ШЕСТОЙ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЭГЕЙСКАЯ МАГИСТЕРИЯ ОРДЕНА СВЯТОГО ИОАННА ИЕРУСАЛИМСКОГО. ОСТРОВ РОДОС
Конец весны 1314 года
...сотни ступеней. Белый иоаннитский крест, подобно необыкновенному светилу на ночном небосводе, сверкал передо мной на черном плаще Великого Магистра. Шаги Фулька де Вилларэ становились все медленней и все тяжелее, и наконец Великий Магистр иоаннитов замер против одной из башенных бойниц, сквозь которую золотистый свет закатного солнца озарял мрачную утробу этого гранитного столпа, воздвигнутого "черненькими" рыцарями посреди теплого моря.
Глубоко вздохнув и обратив свой взор к свету, обильно лившемуся с небес в это каменное окошко, Фульк де Вилларэ проговорил своим глубоким и печальным голосом:
-Дух бродит по безводным местам... Помните, граф, притчу из Писания?
Я коротко взглянул на Фьямметту: восхождение на эту упиравшуюся в эгейские небеса башню Ордена, казалось, не слишком утомило ее, однако титанические стены привели ее в трепет.
-Увы, монсиньор, - ответил я Великому Магистру.
Фульк де Вилларэ опустил веки и, несколько откинув голову, стал читать по памяти, как бы нараспев:
-"Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; Тогда говорит: возвращусь в дом свой, откуда я вышел. И пришед находит его незанятым и убранным; Тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и вошедши живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым родом". Вы, граф, ищите ответа на вопрос, почему такое случилось с тамплиерами. Да, Гуго де Пейн был славным малым. Они хорошо начинали, слишком хорошо. Слишком хорошо, граф. Они не успели выслужить своей славы и своего богатства, как уже получили все. И не важно, кто ими занялся первый - итальянские купцы или ассасины. Они сами хотели всего, они сами сунули свои головы в мышеловки ассасин... Я полагаю, что объединение ассасин и тамплиеров против всего мира состоялось раньше того дня, когда был утвержден Устав Ордена, и еще не известно, кто из них первым придумал эту затею. По правде говоря, граф, я сомневаюсь в большем. Все чаще мне приходит в голову мысль, а существовал ли на самом деле этот Орден Соломонова Храма? Может быть, его не было вовсе, а нашим глазам представился только странный, угрожающий мираж.
Столь необыкновенная мысль в мою голову еще не приходила, а потому теперь, ворвавшись в крепость моего рассудка внезапным наскоком, вызвала среди "защитников" сильную панику.
-Но ведь вашим рыцарям, монсиньор, не раз приходилось сталкиваться с этим миражом в
